Бухгалтер Его Величества

– Позвольте нам пройти во дворец, господа! – месье Амбуаз посылает заискивающую улыбку высокому мужчине в темном камзоле.

Именно его мы определили как предводителя – по крайней мере, той части толпы, что сбилась в кучу у боковых ворот. Он стоит на бордюре фонтана и сохраняет поразительное спокойствие.

Народ, почуяв в нас врагов, громко улюлюкает.

– Какая похвальная преданность, господин министр, – мужчина в камзоле расплывается в ответной улыбке, которая в свете мечущегося на ветру пламени факелов кажется гримасой шута. – Вы желаете разделить участь его величества?

Кажется, мы не ошиблись, и он – один из тех, кто оказался тут отнюдь не случайно. По крайней мере, он знает, кто такой граф Помпиду.

Взгляд мужчины перемещается с месье Амбуаза на меня, и улыбка становится еще шире и еще страшней.

– О, ваша светлость тоже здесь! Приятно удивлен. Я полагал, что королевские фаворитки не способны на подлинную любовь и ценят только деньги и титулы. Вы, сударыня, возвращаете мне веру в людей.

– Позвольте нам поговорить с его величеством, – снова подает голос граф. – Мы передадим ему ваши требования и попробуем уговорить его с вами согласиться. Вам нужна жизнь маленькой принцессы, не так ли? Но разве девочка не имеет права на оправдание? Дайте его величеству возможность доказать, что ее высочество – не ведьма. Я уверен, у многих из вас есть собственные дети. Как сможете вы посмотреть им в глаза, если убьете невинного ребенка?

Речь месье Амбуаза заставляет Сюзанну расплакаться. Я и сама чувствую подступающий к горлу комок. И на лицах многих стоящих рядом людей я вижу по крайней мере сомнения.

Но видит их и мужчина в камзоле.

– Чушь! – выкрикивает он. – Никто из членов королевской семьи не заболел нынче оспой. Разве это не доказательства того, что болезнь была напущена на город ими самими?

Гул в народе усиливается. Этот вожак знает, на что надавить.

Я задыхаюсь от возмущения:

– Но зачем бы им делать это?

Мужчина хмыкает:

– А это нужно спрашивать у них. Возможно, таково было пожелание Парижа, которому наш славный король продал нас со всеми потрохами.

И снова возмущенный рёв толпы.

– Но это неправда! – кричу я. – Напротив, его величество принял решение отказаться от сделки с Францией! Позвольте ему самому всё вам объяснить!

Я вижу в толпе знакомое лицо – Майра, жена крестьянина Филиппа, стоит в первом ряду, держа булыжник в крепких руках, – и воодушевляюсь.

– Мы поговорим с его величеством, и он примет во дворце тех, кого вы решите туда послать. Он ответит на ваши вопросы. Он мудр и добр, разве вы забыли об этом? Разве он не освободил вас от непосильных налогов? Разве не открыл больницы в городе? Разве не обеспечил продовольствием тех, кто из-за болезни не смог работать?

Мне кажется, моя речь имеет успех. Но кажется так только до того момента, пока мое плечо не пронзает острая боль. Я даже не сразу понимаю, что произошло.

– Эта дрянь бросила в вас камень, – шепчет в ужасе Алан.

Я снова смотрю на Майру. Руки ее сейчас пусты. А вот взгляд полон ненависти.

Я делаю шаг назад, но уже догадываюсь – они не только не пустят нас во дворец, но и не выпустят нас с площади. Алан с самого начала был прав. Это было безумием.

У меня кружится голова. И в краткий миг затуманенного сознания я вижу саквояж в руках секретаря. В отличие от меня, он про свой багаж не забыл. Саквояж закрыт, но я вижу его содержимое так, словно он сшит не из плотной кожи, а из прозрачной ткани. И содержимое это приводит меня в трепет.

А толпа уже смыкается вокруг нас. Еще секунда – и нас растерзают.

– Отдайте им это золото, Алан! – тихо требую я. – Только так мы сможем их остановить!

Дюбуа вздрагивает и смотрит на меня с изумлением. Но я не собираюсь ничего ему объяснять. Он знает, о чём я говорю.

– Но вы же не хотите, чтобы…

Я не даю ему договорить:

– Именно этого я и хочу. Жажда наживы куда более сильный инстинкт, чем жажда справедливости.

Но он и тут удивляет меня. Он так и не открывает саквояж. Он достает из-за пазухи увесистый мешочек. Секунда – и золотые и серебряные монеты летят во все стороны.

Толпа ахает, цепенеет на мгновение. И стоит только одному мальчишке наклониться за звякнувшим на каменной мостовой ливром, как это бросаются делать и все остальные. И напрасно мужчина в камзоле пытается их остановить.

– К воротам! – граф подталкивает Сюзанну в нужную сторону, и мы все устремляемся туда.

65. Дворец в осаде

Дворец полон солдат и офицеров, и я радуюсь, что у Рейнара так много сторонников. Сюзанна думает о том же самом – она даже говорит об этом вслух. Но ее супруг с сомнением качает головой:

– Если начнется штурм дворца, то многие солдаты предпочтут скорее нарушить присягу, чем стрелять в свой народ. Тодорийцы миролюбивы. Наша страна слишком мала, и все мы здесь братья и сестры друг другу.

– О, разумеется! – пугается графиня. – Стрелять не нужно.

Уверена, что именно на это и делает ставку герцог де Жуанвиль. Он изначально понимал, что несколько десятков подкупленных людей смогут посеять в народе такую смуту, которой окажется не в состоянии противостоять вся королевская рать.

– Откуда у вас столько золота? – шиплю я, идя рядом с месье Дюбуа. Мне кажется, я до сих пор вижу монеты в его саквояже.

Он то бледнеет, то краснеет и еще крепче сжимает в руках свою драгоценную ношу.

– Прошу вас, ваша светлость, сейчас не время обсуждать это! – он бросает на меня умоляющий взгляд. – Я всё вам объясню, только немного позже.

Ну, что же, если его величеству потребуются деньги, я знаю, у кого он сможет их одолжить.

Мы почти бежим по коридорам, и сопровождающий нас секретарь его величества торопливо рассказывает:

– На кухне уже заканчиваются молочные продукты. К столу уже второй день не подают десерты. Да и остальное продовольствие тает не по дням, а по часам. Поставщики королевского двора не могут подъехать ко дворцу. Более того, некоторые из них нескоро вообще решаться появиться в Аларе.

– Что намерен делать его величество? – осведомляется месье Амбуаз.

Секретарь разводит руками:

– Не имею чести знать, ваше сиятельство, – и понижает голос до шепота. – Мне кажется, его величество еще и сам не принял решение. Мы надеялись, что если беспорядки возникли стихийно, то они затихнут спустя пару дней, но, кажется, положение гораздо серьезнее, чем мы предполагали вначале. Его величество готов пойти на любые уступки – кроме, разумеется, одного. Он будет до последней капли крови защищать ее высочество.

Мы входим в зал без доклада. Судя по всему, о некоторых требованиях этикета во дворце уже позабыли. Я смотрю только на Рейнара. И радость в его взгляде, когда он видит меня, вознаграждает меня за пролитые слёзы и беспокойство.

Но радость тут же сменяется тревогой.

– Ваша светлость! Ваши сиятельства! Вы в Аларе? Но разве я не распорядился, чтобы вы оставались в своем загородном поместье? Здесь совсем небезопасно.

Я слишком взволнованна, чтобы что-то ответить, и это делает за меня граф: