Бухгалтер Его Величества

– Да, – как ни странно, мой ответ звучит почти спокойно.

Я не могу остаться в Тодории, превратившись в отверженную фаворитку. Это было бы слишком больно. Я не готова признать право Рейнара на игру чьими бы то ни было чувствами. Я выросла в обществе, где в Конституцию заложено равенство прав человека – даже того человека, который не является королем.

– А что же я скажу Сюзанне? – граф снова хватается за платок.

– Не волнуйтесь, ваше сиятельство, – подбадриваю я его. – Сегодня за ужином я намекну графине, что хочу вернуться в Америку. Конечно, столь поспешный отъезд ее удивит, но, думаю, вы сумеете убедить ее, что подобная импульсивность свойственна американцам.

– Мне будет жаль расстаться с вами, сударыня, – по щеке его сиятельства катится слеза, и я бросаюсь к нему и сжимаю его дрожащую руку.

Так мы и плачем вместе до тех пор, пока в дверь кабинета не стучится камердинер.

– Простите, ваше сиятельство, что вынужден вас побеспокоить, но на кухне сейчас находится раненая женщина, которая настаивает на разговоре с ее светлостью.

Мы с графом переглядываемся.

– Кто она? – спрашивает он. – Она назвала свое имя?

– Никак нет, ваше сиятельство. Она отказывается говорить с кем бы то ни было, кроме ее светлости. Но позвольте заметить, выглядит она неважно. И смею вас уверить, она не дворянка, из простых. Сказала еще, что пришла пешком из самого Алара.

На кухню мы почти бежим. Я теряюсь в догадках. Кто мог прийти ко мне из столицы? И почему эта гостья ранена?

Слуги расступаются при нашем появлении, и я вижу лежащую на полу женщину. Ее волосы спутаны, а яркое платье пропитано кровью.

– Я всё-таки добралась к вам, сударыня! – на меня со странной смесью торжества и боли смотрят зеленые глаза мадам Легран.

62. Охота на ведьм

– Мадам Легран? – я пребываю в таком ужасе, что не нахожу в себе сил, чтобы приблизиться к гостье и хоть как-то ей помочь.

К ней вообще никто не приближается – слуги, как и месье Амбуаз, предпочитают держаться в стороне. И только когда она чуть слышно просит пить, я, наконец, сбрасываю с себя оцепенение.

Хватаю со стола деревянную кружку, зачерпываю ею воду из стоящей у дверей бочки и, опустившись на колени, подношу к бледным, растрескавшимся губам мадам Легран.

– Помогите его величеству, ваша светлость! – ее голос начинает звучать чуть громче и ровнее. – Ему не справиться без вас.

Прежде, чем я успеваю сообразить, о чём она говорит, граф командует:

– Оставьте нас здесь одних! Немедленно!

Слуги торопливо удаляются. Камердинер выходит из кухни последним и закрывает за собой дверь.

– Вы как всегда осторожны, ваше сиятельство, – по губам мадам Легран пробегает усмешка. – Но на сей раз я вполне это одобряю.

Я бросаю на графа тревожный взгляд.

– Прошу вас, отправьте кого-нибудь за доктором. Вы же видите – ей нужна помощь. И попросите принести теплой воды и кусок ткани – нужно перевязать рану.

Мадам Легран слегка касается меня, и я вздрагиваю – ее рука холодна как лед.

– Не нужно, сударыня. Никакой доктор не сможет мне помочь. Мы только потратим время. А мне так много нужно вам рассказать.

Она говорит с таким трудом, что и я, и граф понимаем – счет идет на минуты.

– Тодория обречена, ваша светлость! Я еще надеялась, что ей удастся спастись, но нет! Алар обезумел. На улицах и площадях – тысячи сошедших с ума людей.

– Алар? – выкрикивает граф. – О чём вы говорите, сударыня? Я был там несколько дней назад, и город был уже спокоен. Эпидемия оспы пошла на спад.

Из горла женщины вырывается то ли смех, то ли стон.

– Вы правы, сударь. Алару опасна не оспа. Вышедшие на улицы толпы волнует не болезнь, а кое-что пострашней. Эти люди вышли на охоту.

Мы с месье Амбуазом переглядываемся. Не сомневаюсь – ему, как и мне, кажется, что мадам Легран сошла с ума.

– Вот как, сударыня? – осторожно уточняет он. – И на кого же они изволят охотиться?

Гостья приподнимается, прижимая руку к левому боку.

– На ведьм, ваше сиятельство! На ведьм!

Я вздрагиваю, а лоб графа покрывается потом.

– Они убеждены, что его величество нас покрывает. Рейнар – защитник ведьм! Слыхали ли вы что-нибудь столь же нелепое?

Она смеется – хрипло, натужно.

– Вы бредите, сударыня? – голос графа тоже уже дрожит. – Кто мог обвинить его величество в этом? Но даже если подобная мысль и могла прийти в чью-то голову, уверен, король легко разобрался бы с таким безумцем.

– Толпа не слушает доводы рассудка, ваше сиятельство. Сейчас уже не представляется возможным решить всё мирным путем. Боюсь, кровопролития не избежать. Но еще страшнее другое – эти нелепые мысли кто-то внушил не только людям с улицы, но и солдатам. Я не уверена, что они станут защищать его величество от обезумевшего народа.

Рисуемая ею картина еще не складывается в моей голове. Я мысленно переношусь в Алар и вижу красивые здания и фонтаны, спокойные улицы. Нет, в ее слова невозможно поверить.

– Они ворвались в мой магазинчик с факелами и топорами. Они кричали: «Ведьму на костер». И если бы мне не удалось выскользнуть через заднюю дверь, они устроили бы этот костер прямо там, на площади. Они казнили бы меня без суда и следствия и радовались бы, что избавили мир от еще одной ведьмы. Я хотела предупредить своих товарок по ремеслу. Мы мало общаемся теперь и почти не поддерживаем друг друга, и мы отнюдь не подруги, но в такой ситуации все наши распри должны остаться в стороне.

Она просит еще воды и делает несколько жадных глотков.

– Я добежала до соседней улицы – там жила Марселина Леруа. Ее бездыханное тело я увидела на мостовой. А к дому Шанталь Доризе мне подойти не удалось – он был окружен десятками людей с оружием в руках.

– Но как это могло случиться за столь короткий срок? – месье Амбуаз опускается на дубовый стул, насквозь мокрый платок выскальзывает у него из рук. – Подобный бунт возможен только в том случае, если он не случаен.

Мадам Легран кивает.

– Вы совершенно правы, сударь! Всё это было тщательно организовано. И я даже знаю кем. Я видела его людей в толпе. А уже потом, когда я выбиралась из города, я встретилась с его правой рукой – шевалье де Совиньи. Ага, вы побледнели, граф! Вы уже поняли, о ком я говорю.

Месье Амбуаз, кажется, готов упасть в обморок. Но я по-прежнему ничего не понимаю. Кто такой шевалье де Совиньи?

– Шевалье был уверен, что с такой раной я не проживу и нескольких минут, а потому не посчитал нужным хранить тайну. Он честно и даже с какой-то гордостью подтвердил, что всё это затеял именно герцог Жуанвиль. Я слышала, что его величество охладел и к нему самому, и к его супруге. Более того, поговаривали, что готовится указ о высылке Жуанвилей из Тодории. А он – не тот человек, который станет отступать. Он слишком долго шел к власти и богатству. Ему нужна была Тодория – чтобы на блюдечке преподнести ее французам. И он сделает всё, чтобы ее заполучить.