Бунт на «Кайне»

Писарь, низкорослый матрос в белой форме, монотонно пробубнил вопрос Гринвальда:

— Следовательно, вам не известно, что такое прозвище вам дали офицеры «Кайна»?

Квиг сидел, втянув голову в плечи, и глядел куда-то в пространство. Теперь перед Мариком снова был прежний Квиг с тральщика «Кайн».

— Нет, не известно.

— Коммандер, сколько характеристик вы составили на старшего лейтенанта Марика, не считая последней, написанной после того, как он отстранил вас от командования?

— Кажется, две.

— Одну в январе, а вторую в июле?

— Да, это так.

— Вы помните их содержание?

— В целом это были положительные характеристики, насколько я помню.

— Давали ли вы ему в той и в другой характеристиках самую высокую оценку, такую как «превосходный офицер»?

— Ну, это могло быть только в самом начале. Возможно, давал.

— Имеются фотокопии, если вы пожелаете более точно восстановить все в своей памяти, коммандер?

— Нет, я могу точно сказать, что охарактеризовал его, как превосходного офицера. Это было в самом начале совместной службы.

— Не противоречит ли это вашему заявлению, что он с самого начала противодействовал вашим распоряжениям?

— Нет, противоречия здесь нет. Все дело в том, с какой стороны к этому подойти. Я не использую служебные характеристики для сведения счетов с офицерами, которые не согласны со мной. Марик свое дело знает. Мне, возможно, не следовало говорить «с самого начала». Сначала он действительно поддержал меня и зажегся моей идеей, но очень скоро охладел. Такое бывает с людьми довольно часто, и я как капитан не должен был обольщаться.

— Вы аттестовали его в характеристике от 1-го июля как офицера, способного командовать судном?

— Я уже говорил — поначалу он охотно взялся помогать мне. А как он закончил, почитайте последнюю его характеристику.

— Вы написали эту характеристику после того, как он отстранил вас от командования, поскольку считал вас психически больным?

— Это не имеет никакого значения, — воскликнул Квиг уже с прежними гнусавыми нотками в голосе. — Характеристика не орудие для сведения счетов, по крайней мере, я так считаю.

— Других вопросов к свидетелю у защиты пока нет, — сказал Гринвальд, обращаясь к суду. Брови председателя суда вскинулись в недоумении, а потом опустились в знак неохотного согласия. Квигу разрешено было покинуть зал, что он и сделал весьма поспешно.

— Вызывается свидетель лейтенант Том Кифер, — объявил Челли.

Писатель вошел в зал четким военным шагом, распрямив плечи, склонив немного голову набок и глядя прямо перед собой. После присяги он занял место свидетеля и, сев в кресло, скрестил свои тощие ноги. Локти он положил на подлокотники, а пальцы рук сцепил на животе. Давая показания, он слегка постукивал ногой по полу.

Прокурор Челли быстро, монотонным голосом задал необходимые для выполнения формальностей вопросы, а затем сказал:

— А теперь, лейтенант Кифер, перейдем к утру 18-го декабря. Где вы были, когда капитан Квиг был отстранен от командования тральщиком?

— На мостике, в штурманской рубке.

— Что вы там делали?

— Погода резко ухудшилась. В штурманской рубке собралось несколько человек офицеров и матросов. Мы хотели быть поближе к капитанскому мостику в случае чрезвычайной необходимости. Мы не хотели толпиться в ходовой рубке, чтобы не мешать.

— Расскажите, как вы узнали, что капитан отстранен от командования?

— Мистер Марик велел созвать всех офицеров в ходовой рубке. Когда мы собрались, он объявил нам, что капитан болен, и он берет командование на себя.

— Где был в это время капитан Квиг?

— В ходовой рубке.

— Он подтвердил заявление Марика?

— Нет. Он опротестовал его и делал это неоднократно. Он предупредил, что если мы будем выполнять приказания Марика, то станем участниками бунта.

— Были ли внешне заметны какие-либо признаки того, что капитан нездоров?

— Видите… — Кифер заерзал на стуле, и на мгновенье его взгляд встретился с мучительно напряженным взглядом Марика, но тот тут же сердито отвернулся.

— Должен сказать, что тогда бушевал шторм, и на палубе такого судна, как старый «четырехтрубник», мало кто выглядел хорошо. Капитан, как и все, промок до нитки, выглядел усталым и напряженным…

— Он буйствовал, был в ярости, были другие признаки помешательства?

— Нет.

— Речь была внятной или сбивчивой, когда он заявил протест против отстранения его от командования?

— Он говорил четко и внятно.

— Вид у него был хуже, чем у лейтенанта Кейта?

— Нет, сэр. Думаю, что нет. Мы все выглядели усталыми, мокрыми и еле держались на ногах.

— Как вы отнеслись к тому, что сообщил вам Марик?

— Все произошло так быстро, что никто не успел ничего толком понять. Капитан Квиг еще что-то говорил, когда мы заметили в море опрокинувшийся корабль. Это был эсминец «Джордж Блэк». По команде Марика мы маневрировали целый час, пытаясь подобрать уцелевших людей, и ни о чем больше не думали.

— Вы пытались убедить Марика снова передать командование капитану Квигу?

— Нет, не пытался.

— Вы были вторым по чину старшим офицером после Марика?

— Да, сэр.

— Вы сознавали серьезность создавшейся ситуации?

— Разумеется, сэр.

— Вы понимали, что предупреждение капитана Квига о соучастии в бунте было достаточно обоснованным?

— Понимал.

— Почему же вы не предприняли никаких действий, чтобы исправить положение?

— Меня не было в ходовой рубке, когда был отстранен капитан. Я не знал, что произошло в этот критический момент, и не знал, почему старший помощник пришел к заключению, что капитан болен. В то время мы все думали, как спасти членов команды «Блэка» и собственный корабль. На споры и разговоры не было времени. А когда шторм утих и положение прояснилось, Марик уже полностью командовал кораблем. Все выполняли его распоряжения. Противоречить в такой момент могло означать бунт. Я решил, что в тех условиях ради безопасности судна я обязан подчиняться приказам Марика. Высшее начальство потом разберется, прав он был или нет. Я так и поступил.

— Лейтенант Кифер, вы все время служили на тральщике «Кайн», пока им командовал капитан Квиг?

— Да.

— Вы не замечали у него каких-либо признаков психических отклонений?

Кифер ответил не сразу. Он облизнул языком сухие губы, бросил взгляд на Марика, который нервно грыз согнутый указательный палец и смотрел в окно на освещенные солнцем верхушки деревьев.

— Я не могу… я не могу, не будучи психиатром, правильно ответить на этот вопрос.

— Мистер Кифер, — строго промолвил Челли, — если бы вы увидели, что человек катается по палубе, а изо рта у него идет пена, если бы он бегал по судну с криками, что за ним гонится тигр, могли бы вы сказать тогда, что этот человек находится в состоянии временного помешательства?