Бунтарка для властелина

— Да не это, — опустив взгляд, Ирен расправила складки на платье. — Мне нужен горе-корень. Сможешь достать?

— Вы что?! — Дженни испуганно приложила руку к груди. — Это же грех большой! Его пьют только в первые дни после… после ночи…

На щеках вспыхнул румянец. Воспользовавшись паузой, Ирен решительно шагнула вперед.

— Вот именно. Потом уже без толку. А я не знаю, когда выйду отсюда, — она качнула головой.

— Нет, нельзя так, — испуганно забормотала Дженни. — Вы же даже не знаете, послал Вам Солис дитя или нет, а уже отрекаетесь от такого дара…

Пряча взгляд, она затеребила край передника. Не выдержав, Ирен ухватила ее за руку. Дженни коротко ойкнула, но они уже оказались в дальнем уголке ванной комнаты за закрытой дверью. Так охранники точно не подслушали бы.

— Ты помнишь, что Генрих сделал первым делом, придя к власти? А я помню, — зло и торопливо зашептала Ирен, с трудом держась, чтобы не повысить голос. — Он казнил каждого из советников прошлого короля. Истребил любого, кто тоже претендовал на трон и был конкурентом…

— Конку… чего? — растерянно хлопнула ресницами Дженни.

Она взволнованно прижала руки к груди, а в глазах от таких разговорах появился страх.

— Кто тоже хотел власти. А потом? Да на виселицу отправляли любого, кто просто спьяну ляпнул что-то не то в кабаке, — почти с ненавистью прошипела Ирен. — Ребенок от Генриха — это не дар Солиса, это проклятие самой Нокты.

Она сжала пальцы в кулаки.

Одна мысль о чем-то подобном приводила в ужас. Еще недавно, сидя в горячей воде, Ирен яростно терла кожу в попытке смыть всякое напоминание о ночи. О собственной слабости перед этим монстром, который так просто оставил людей на растерзание.

— Но как так получилось? Неужели?.. — Дженни осеклась.

Она в испуге поднесла руку к губам, а голубые глаза широко распахнулись.

— Что? — Ирен нахмурилась, а потом помотала головой. — Нет. Нет, конечно. Генрих не настолько опустился. Я… можно сказать, сама пришла.

Дженни неловко притихла, глядя в пол. Пальцы продолжили нервно теребить светлые кружева. Взяв ее за руки, Ирен заглянула в глаза.

— Так ты поможешь мне?

Дженни тяжело сглотнула. От волнения даже руки стали холодными.

— Да, но… если Его Величество узнает, он будет в ярости, что я Вам что-то пронесла.

— Не узнает, — уверенно оборвала Ирен.

***

Эдгар принялся расхаживать взад-вперед по гостиной. Генри со вздохом закатил глаза, устав от этого мельтешения.

— Успокойся.

— Успокоиться? Вместе успокоимся, когда Талвия пойдет на нас войной. Где-нибудь на кладбище, — мрачно усмехнулся Эдгар.

Генри рывком поднялся с кресла. На кончиках пальцев заиграли черные искры, а глаза зло прищурились.

— Ты кое-что забыл, — в голосе появился опасный рокочущий оттенок. — Я никому не позволяю с собой спорить.

— Давай, еще выставь меня на солнце. Лучше так, чем когда здесь будут войска Урхо, — проворчал Эдгар, а потом вздохнул, беря себя в руки. — Ну, что тебе стоило жениться на этой Хельми? Породнились бы с Талвией, а там для души завел бы себе фаворитку. Да хоть десять, кто тебе мешает?

Он поднял удрученный взгляд. А вздох получился таким тяжелым, будто Урхо уже приставил осиновый кол к небьющемуся сердцу.

— Ты эту Хельми видел? — Генри ужаснулся. — Да в горных троллях больше изящества! На ней, если кто и женится, то под страхом смерти.

Фыркнув, он скрестил руки на груди.

— Великая Нокта… — Эдгар спрятал лицо в ладонях.

На каминной полке еще осталась бутылка вина. Налив себе полный бокал, он выпил все почти залпом.

— Давай посмотрим правде в лицо, — Эдгар заговорил как можно мягче. — Когда зимой начался голод, что ты сделал? Закатил пир для знати, пока народ не знал, как дожить до весны.

«К чему это?» — подумал Генри, хмурясь.

Он помнил тот вечер. Шелест парчи, шорох бархата, взмахи вееров, звон столового серебра и золота… Щебечущие о милосердии леди и с пафосом говорящие о чести аристократы — никто и не думал о том, что в Нирфоре не протолкнуться из-за нищих. А Генри знал, каково быть мальчишкой-сиротой без гроша в кармане, и кусок не лез в горло. Оставалось только потихоньку отпивать приторное вино. На губах — легкая улыбка, в глазах — желание убивать.

В те минуты Генри думал только о том, что нельзя казнить всех этих лицемеров. А жаль.

Тогда он, не выдержав, ушел до конца праздника, и удар магией разнес дорогую вазу под глухой рык: «Ненавижу».

— Аристократов нужно задабривать, чтобы они меня поддерживали, — Генри пожал плечами. — Что мне было делать? Разбрасывать мелочь на площадях, пока в замке плели интриги? Меня пытался сжить каждый, у кого был хоть клочок земли. Приходилось выбирать.

— Логично, — спокойно кивнул Эдгар. — А в марте? Помнишь, как приказал вздернуть прошлого верховного жреца Солиса? Ему же люди в рот заглядывали. Да я боялся, что после этого весь Нирфор соберется под стенами и устроит бунт. А может, и вся Рения.

— У этого идиота было слишком большое влияние. А он предложил им молиться, чтобы Солис смягчил мое сердце, — усмехнулся Генри. — И вообще, с каких пор мы обсуждаем мои решения? С меня на сегодня уже хватит нотаций!

Черты лица ожесточились, а губы недовольно поджались.

«Да, единственный друг, да, сто раз прикрывали друг друга, но как же он обнаглел! На неделю в камеру без крови — сразу вспомнил бы свое место!» — пронеслось в голове, стоило подумать о бесконечных почтительных «господин» и «Ваше Величество» от остальных.

Вздохнув, Эдгар подошел ближе. Он мягко положил руку на плечо Генри, негромко спросив:

— Просто подумай, простит ли тебе народ еще и войну? А она начнется, как только Урхо узнает, что его обманули. Для него это будет, как личное оскорбление… Ты же не найдешь невесту за неделю.

Темная магия, от злости готовая вырваться в любой момент, притихла. Генри успокоился. Глаза лукаво блеснули.

— Есть у меня одна идея, — он с предвкушением улыбнулся.

Оставив Эдгара одного, Генри решительно направился к Ирен. Подходя к нужной комнате, он чуть не сбил с ног Дженни. Она просто выскочила из-за угла, врезаясь в него на полном ходу.