Были два друга

–  Устал я, - вздохнул он.

–  Завтра легче будет. Я поставлю тебя подавать раствор, а Даша будет помогать мне.

Василий промолчал. Нет, с него хватит и одного дня. Труд человека должен быть светлым и радостным, а не таким, каким он выпал сегодня на его долю.

Их обогнали девушки. Среди них Василий увидел Дашу. Теперь на ней было серое платье в полоску, на голове голубенькая косынка. Походка Даши легкая, и ни малейшей усталости, ни в лице, ни в движениях. Девушки обогнали товарищей, быстро пошли вперед, видно, торопились куда-то. Даша оглянулась, помахала рукой.

–  Славная девушка! Правда?
– сказал Николай.
– Хочет учиться на врача. Мачеха у нее злая. У мачехи две дочери дома сидят, а Даша работает. Не веселая у нее жизнь, а смотри, духом не падает.

Василий с трудом добрался домой, кое-как помылся и в ожидании обеда лег в саду на топчан. Тело казалось налитым горячей ртутью, болела обожженная кожа на руках и плечах. Он чувствовал себя совершенно разбитым, опустошенным. Восемь часов, проведенных на стройке, измотали его.

После обеда ж нему подошел Николай в новом темно-синем костюме и желтых скрипучих туфлях.

–  Пойдем в кино.

–  Куда мне в кино! Я не могу двинуть ни рукой, ни ногой, - ответил Василий.

–  Это ты погорячился.

Василию неприятно было вспоминать о сегодняшнем дне.

–  А мы с Дашей договорились пойти в кино, - признался Николай.

–  Что ж, желаю тебе успеха, - сухо проговорил Василий.

Николай ушел, а Василий долго лежал под деревом, смотрел, как в синем небе зажигались первые звезды, прислушивался к шороху листвы и вздыхал. Перед глазами стояло лицо Даши, ее черные ласковые глаза.

Что такое любовь, каковы ее законы, где ее истоки? Почему она имеет над человеком почти магическую силу? Ради нее люди шли на эшафот, гибли в поединках, кончают жизнь самоубийством. Это волновало Василия давно. Ответы он старался найти в книгах. Ученые всегда слишком приземляли любовь, поэты же слишком романтизировали ее. А она, древняя, как мир, и вечно молодая, живет и будет жить.

Утром Василий не в силах был подняться с постели.

–  Ой, боже! Что с тобой, сыночек?
– встревожилась мать.

–  Ничего, мама, это пройдет.

–  Может, врача позвать?

Николай подсел к Василию на кровать, взял его за руку, осмотрел изуродованные кирпичом ладони.

–  Я виноват, - сказал он.
– Недосмотрел.

–  Вот еще!
– Василий сконфузился.
– На себя я сержусь.

–  А чего на себя сердиться? Работал ты жарко, увлекся работой, вот и сказалось.

–  Не говори только там… Смеяться будут.

–  Никто смеяться не будет. Мы с тобой еще рекорд дадим. Ну, мне пора идти.

Весь день Василий провалялся в постели. Брал книгу, старался отвлечься от беспокойных мыслей, но взгляд механически бегал по строчкам, а смысл прочитанного не улавливался. Перед глазами то и дело вставали картины стройки: штабеля леса и кирпича, корпуса в лесах… Николай быстро укладывает кирпичи… Рядом с ним улыбающееся лицо Даши.

Было стыдно за свою беспомощность. Там, на стройке, - жизнь, там люди строят новый завод, а он лежит больной и разбитый. Скорее бы кончились каникулы! Еще полтора месяца. Пожалуй, все-таки придется поработать еще. Отдохнет день-два, а там снова на стройку.

Николай с работы пришел мрачный. Рекорд сорвался. Бригада полдня простояла без дела: не подвезли вовремя цемент. Звено Николая не выполнило норму.

–  Ну, а ты как?
– опросил Николай.

–  Неважно, - ответил Василий, стараясь придать лицу страдальческое выражение.

–  А ты не валялся бы в постели. В таких случаях надо разминаться… Как задумаю что-нибудь, обязательно сорвется, - досадливо сказал Николай.

–  Всех денег не заработаешь…

–  Деньги тут ни при чем.

–  А что - слава? Николай нахмурился.

–  Хороша слава, заработанная потом и мозолями! Вчера ты сам почувствовал это.

–  А что же тогда?

–  Тебе трудно понять это.

Василий обиженно поджал губы. Оба они сейчас были колючими, как ежи.

–  Да, забыл! Ребята передают тебе привет, - сказал Николай.

–  Спасибо.

И на второй день Василий чувствовал себя плохо и никуда не пошел. Лежал в саду на топчане и читал книгу. Теперь и отдых для него был сладок. «На стройке, конечно, посмеиваются надо мной, - думал Василий.
– Ну и пусть смеются. Я готовлюсь стать инженером, а не каменщиком».

На третий день Василий мог бы пойти на работу, он отдохнул, поджили ушибленные места. И он начал думать: не пойти ли ему завтра на стройку? Но тут вспомнились душный зной, жесткий, режущий кожу кирпич, мучительная усталость и боль во всем теле. По спине пробежал озноб. Матери он все-таки сказал, что завтра собирается идти на работу.

–  Да ты что, опять разбиться! Никуда я тебя не пущу. И не говори!
– наотрез заявила она.

Василий обрадовался такому обороту дела. Если мать не пускает на работу, при чем же тут он. За каникулы надо кое-что прочитать. Да и отец, кажется, смирился, что он, Василий, не ходит на работу. «Буду дома помогать матери», - решил он.

И потекли спокойные дни. С утра до вечера Василий лежал в саду с книгой в руках. Когда одолевала жара или скука, уходил на реку, в лес. Казалось, все вошло в обычную колею. Однако в душе все время жило чувство неудовлетворенности, порой неожиданно охватывала тоска. В такие часы Василий не находил себе места.

Вечером приходил Николай, рассказывал о делах на строительстве. Василий слушал его скрепя сердце, потому что каждое упоминание о стройке воскрешало в нем пережитое. Хотелось что-нибудь услышать о Даше, но Николай никогда не упоминал о ней. Василий знал, почему Николай чуть ли не каждый вечер надевал новый костюм.

Как- то Василий спросил у Николая:

–  Не пора ли тебе бросать работу? Надо ведь и отдохнуть.

–  Буду работать до последнего дня. А может, и задержусь на месяц. Наша бригада должна закончить главный корпус литейного цеха, - ответил Николай.

–  Думаешь, без тебя не закончат? Или хочешь заработать много денег?
– спросил Василий.

Николай ответил не сразу.

–  Деньги мне тоже не помешают. На одной стипендии жить трудно.
– Он помолчал.
– И на стройке к людям привык.