Было такое...

Мне вообще всегда интересно, что чувствует женщина, когда ей первый раз в жизни уступают место? Когда тебе вот так, на глазах у всех, ни за что…

Пожалуй, самый добрый транспорт — это самолет. Вот приходишь в аэропорт встречать человека. А там полно таких же, как ты. Главное, быстро прибиться к своим — найти, где кучкуются встречающие тот же рейс. В такие моменты быстро всех запоминаешь в лицо. Обязательно будет мужчина, который не любит свой букет.

— Ну что? Прилетели?

— Да нет, они еще не сели.

— Задержка у них была, не знаете?

— Да нет, вроде идут по расписанию.

Будто бы этот мужчина твой родственник и вы встречаете общих друзей. Потому что оба говорите «они». Ну как, как «они» там? И сразу представляются, что «они» летят такие сосредоточенные, молча и все держаться за руки. А мы здесь на земле их ждем. Мне это очень нравится, когда все вместе и чтобы за руки. Лучшего чувства, чем чувство локтя, я за свою жизнь не испытывала.

И вот ведь казалось бы. Очередь. Там сам бох велел за руки, вместе. Потому что цель одна. Это даже не троллейбус, где каждый выйдет на своей остановке и побредет в неизвестном направлении. Тут цель явная — конкретная дверь или конкретный прилавок. Всем бы сгруппироваться и бить в цель. Едино так, сплоченно. Потому что ведь общая беда объединяет.

С очередями меня связывает неприятная история. Я подхожу, а она, собака, длинная — капец. Аж в два ряда идет. И это так всегда раздражает! И вот ты встаешь и постоянно оглядываешься назад. Просто ждешь, что кто-нибудь еще подойдет, и ты не будешь торчать в конце одна. И кто-то потом позавидует тебе, как ты сейчас завидуешь тем, кто в середине.

Так вот. За мной никто никогда не встает. После того, как я подхожу, люди теряют весь интерес к голландским курам или терапевтам.

Сегодня меня поразила очередь на оформление заграничного паспорта. Паспортный стол открывается в одиннадцать. Если приезжаешь к шести утра, то ты уже седьмой. Обязательно есть человек, который дежурит со списком. Он здесь с четырех. Каждый делится своей историей: «А я, значит, подхожу, к пяти, думаю, ну хорошо, что первый, а они вылезают из машин — нееет, говорят, третий». Ерунда полная, но все слушают с удовольствием. С появлением новых персонажей история повторяется на бис, ее уже рассказывают в другом конце очереди: «Вон мужик стоит, видишь? Пришел к трем — и уже десятый!!!»

Мужчина со списком, естественно, пришел сдавать документы за сына. Хотя в правилах четко написано: СДАВАТЬ ЛИЧНО. И дело даже не в том, что у мужчины со списком здесь связи и все схвачено. Он просто такой и все. Не сомневайтесь даже: любого другого гражданина завернут из-за неверно поставленной запятой. Пусть он даже не просто лично придет, а принесет свои детские фотографии и сдаст медицинские анализы. А человека со списком никогда не завернут. Потому что он такой. Ему надо — и все.

В очереди обязательно есть добродушный агент туристической фирмы, который консультирует всех. «А вот это неверно, а это лучше переписать, а это подчеркните». Он сюда каждый день ходит и его дежурная шутка, что «скоро буду брать по десять рублей за консультацию». На всякий случай все смеются.

С каким же неподдельным удовольствием новичкам указывают на мужчину со списком! Наивные, они-то думают, кто последний. Последний записался давно и уже спать пошел, парниша. Ты семьдесят пятый. Что, съел?

Обязательно рассказывают дежурную страшилку. Например. Пришел мужик. У него в паспорте написано, что он Федр. А мужик в анкете написал, что Фёдр. Две точки над «е» поставил. Так что вы думаете? Завернули! Сказали, что не то имя. Весь день стоял и завернули. Да вон же он, сидит, курит… И почти вся очередь оборачивается на него. Как Вий показал — вот он.

Очередь — это безымянные герои. Там все Мужчины и Женщины. В особо тяжелых случаях, двадцать седьмые или тридцать первые. Бывают еще «за той женщиной с ребенком» или «перед этим мужчиной в костюме». Я знаю, почему так случается. Люди намеренно не хотят знать имена, потому что бояться привязаться друг к другу. Тогда уж точно получится не очередь, а сплошная кистень. Вот любую Женщину можно запросто не пропустить («Женщина, ваша очередь давно прошла!»), а конкретную Таню уже жальче. Хотя очередь, конечно, может проявить сочувствие и даже вникнуть в твою беду. Например: «Здесь стояла женщина, она сейчас побежала за ребенком в садик, у них там свинка, что ли, началась. Она своей матери ребенка забросит и вернется. Ну, скоро, наверное». Но что самое страшное — в этот раз мне очередь такая попалась, что тема свинки и плохих детсадов не развилась даже между двумя тетями. Вы представляете? Звери, один словом, звери…

А потом паспортный стол открывают и все бросаются внутрь. Там мест всего человек на десять, но все туда вперемешку — и третьи, и двадцать девятые и даже шестидесятые, которым вообще сегодня ничего не светит. Обязательно найдется женщина, которая будет громко шептать мужчине со списком: «Надо встать и следить, чтобы все по списку, все по списку». И хочется сразу ударить ее по лицу. Потому что ну разве так можно? Мы стоим перед тобой — пятьдесят человек, с открытой душой и сердцем, как на ладони, а ты вот так сразу!

Я откровенно ненавижу эту женщину. Готова отомстить ей настолько, что даже не скажу, как неправильно у нее заполнена одна сточка в анкете. Ни за что не скажу. А очередь мстит мне за то, что я седьмая. И ни за что не скажет, что печать стоит не в том месте. Хотя все всё видят, но у каждого свои мотивы, вы же понимаете…

Сороковые напирают на дверь, давят массой тридцатых, а пятидесятые внимательно считают, сколько принимают за час и делят рабочее время паспортного стола на список. А я мотаю круги вокруг кабинета. Я просто чувствую, что сейчас зайду, а там аудитория с кафедрой и скажут: «Пожалуйста, берите билет». И я умру сразу же, сразу же!!! И еще эта обстановка вокруг… Все сидят на подоконниках, на корточках, кто-то у кого-то что-то переписывает, повторяют, что говорить, если спросят про…

Ощущение, что анкета — это шпора. Ужас. А ты стоишь с паспортом, как с зачеткой… И тошнит, тошнит… И еще этот невыносимый вопрос: «А какой сегодня принимает? Злой или добрый?»

Или еще ощущение такое, что сейчас война. Война и мы все в оккупации. А вокруг голод и мы пришли за хлебом. Выдают строго по списку — 50 граммов на человека. А хлеб из клея, естественно, и с опилками. Бледная женщина прислонилась к стенке — у нее дома двое детей, она разотрет этот хлеб в муку, добавит воды и сделает лепешки — так выходит больше.

Хотя на самом деле, у нее просто не приняли документы — не так поставлена дата.

Господи, а ведь всего лишь паспорт! Я спрашиваю мужа: «Почему на загранпаспорт фотографию округляют снизу? Почти кружок делают по груди, точно, как на памятник». А он отвечает, что наши органы так выражают свое сочувствие, что мы их покидаем…

Милиционер читает анкету внимательно. Иногда слегка улыбается — я знаю, это у них такой страшный психологический прием. Ты сразу думаешь, что он скажет: «Что же вы тут написали, милочка. Что тут сказать… берите второй билет…» И опять все заново… Это же умереть можно. Это же невыносимо совершенно. А он, наверное, улыбается и ждет, что ты сейчас не выдержишь и скажешь, что убила и съела человека в восемнадцать лет.