Былой Петербург: проза будней и поэзия праздника
Шрифт:
На Адмиралтейской площади раешники устраивались у балаганных театров и больших каруселей, где собиралась толпа в ожидании представлений, внося заметное оживление своими прибаутками, «произносившимися распевно, большею частью скороговоркой, с легким выделением, подчеркиванием ударных по смыслу текста мест», «соперничая в импровизациях, особенно когда попадались охочие слушатели» 422 .
Часто для привлечения публики использовались куклы, находящиеся на крыше райка и приводимые в движение владельцем панорамы. Раек осознавался его содержателем как театр: «Честные господа! Пожалуйте сюда! Моего киатра посмотрите, копеечку или грошик подарите!» 423 , 424 Зрелища и представления в праздничных балаганах (театрах, видовых панорамах, больших каруселях, зверинцах) и на самой площади, памятные исторические события, сенсационные
422
Русские народные гулянья… С. 55–56. Здесь приведен текст прибауток раешника И. Д. Рябова, выступавшего в обеих столицах и на Нижегородской ярмарке.
423
Губерт К. Гулянье под качелями на святой неделе в С.-Петербурге. СПб., 1848. С. 2.
424
«„Раек“, лубочная „панорама“, – замечает П. Н. Берков, – в одинаковой мере относится и к народному изобразительному искусству, и к народному театру» (Русская народная драма XVII–XX веков. М.: Искусство, 1953. С. 19–20).
Откликнулись райки и на знаменитые пожары 1862 года: «А вот пожар Апраксина рынка!.. Пожарные скачут, в бочки полуштофы прячут – воды не хватает, так они водкой заливают… чтобы поярче горело!» 425
В 1840-х годах для ознакомления иногородней публики с народными праздниками были выпущены специальные игры (с картонными человеческими фигурками и изображениями увеселительных построек): «Гулянье под качелями на святой неделе в С.-Петербурге. Новая картонажная игра. Изданная и изготовленная Карлом Губертом» (СПб., 1848) и «Гулянье под качелями на святой неделе на Исаакиевской площади в С.-Петербурге. Новое занимательное увеселение для детей. Изданное И. Трухачевым» (М., 1849). Губерт и Трухачев подробно описывают развлечения на Адмиралтейской площади, представления в балаганах, а также приводят выкрики косморамщиков. (На вклейке к книге Трухачева помещены изображения толпы, уличных торговцев и райка.)
425
Максимов К. Из петроградских переживаний: (Воспоминания старожила) // Наша старина. 1915. № 5. С. 475.
Особый интерес представляет издание Карла Губерта «Рассказы косморамщика, или Объяснение к 16 картинкам, находящихся в космораме» (СПб., 1848), в котором собраны тексты прибауток раешника (от первого лица). В этой книге воспроизведены лубки: «Пляшущий медведь», «Детский бал», «Охота на львов в Африке», «Петербургский разносчик с фруктами», «Купеческий приказчик, поспешающий на ярмарку», «Сраженье с черкесами на Кавказе», «Мужичок с косморамой», «Огнедышащая гора Этна», «Корабль и пароход, или Море», «Спусканье змея и гонянье голубей», «Железная дорога», «Город Кронштадт в Трансильвании», «Наполеон и пленный казак», «Воздушный шар», «Фанни Эльслер», «Балакирев-аукционер».
Кем был Губерт – установить не удалось. Что касается лубков, то они явно немецкого происхождения, но приспособлены к тематике столичного райка. К сожалению, издатель не дает никаких пояснений к публикуемым прибауткам, и трудно судить, насколько они аутентичны реальным выкрикам; тем не менее тексты передают характер комментария раешника.
Вот, к примеру, как толкует косморамщик картинку «Железная дорога»: «Теперь, вот, посмотрите сюда, готова для вас новая езда. Не хотите ли повеселиться? По железной дороге в Царское прокатиться? Вот механики чудеса, пар вертит колеса – впереди бежит паровоз и тащит за собой целый обоз: кареты, линейки и вагоны, в которых сидят разные персоны. В полчаса двадцать верст прокатили, вот и к Царскому подкатили! Стой, выходи, господа, пожалуйте в станцию сюда. Погодите немного, скоро будет готова и Московская дорога. Ну, теперь поедемте назад, уже пары свистят опять. Кондуктор зазывает, дверцы в вагоне отворяет: „Садитеся скорей, господа, опоздаете – будет беда“. Сейчас паровоз идет, тронулись, вот. Полетели стрелой! Дым валит из трубы полосой. Леса и деревни мелькают. В Питер обратно, вот, приезжают! Что, каково прокатились! И не видали, как очутились! Вот какова механики сила. Прежде вас кляча возила».
А вскоре появляется второе подобное издание Губерта – «Балагур, или Новые рассказы косморамщика. Объяснение к 16 картинам, находящихся в космораме. Косморама» (СПб., 1851),
но уже с другим корпусом текстов: «Елка», «Пассаж на Невском проспекте», «Летний сад», «Возвращение казака на родину», «Шарманщик», «Париж и колонна в честь Наполеона», «Маленькие птицеловы», «Прогулка по лесу», «Охота за утками», «Дети удят рыбу», «Мелочная лавка», «Жниво», «Швейцарский вид», «С.-Петербургская железная дорога», «Сельский праздник», «Косморамщик». (В экземпляре книги, хранящемся в Российской национальной библиотеке, картинки отсутствуют.)Как и первая книга Губерта, это издание предназначено, подобно лубку, для развлечений и домашних игр, при этом иногда сентенции косморамщика носят нравоучительно-просветительный характер.
Помимо книг Губерта и Трухачева, выходят в свет несколько изданий с одинаковым заглавием, но разного содержания: «Раек» (М., 1848, 1877, 1879; СПб., 1858) и «Раешник» (М., 1884; СПб., 1887), а также следующие книги: «Иллюстрированный раешник» (М., 1879), «Масленичный раек» (СПб., 1893), «Раек дяди Нила» (М., 1893) и др.
Эта дешевая продукция часто сопровождается иллюстрациями – изображением на обложке панорамщика с райком; картинками с бытовой и событийной тематикой. Книги построены как представление панорамщика на площади (зазыв к райку, смена картинок с комментированием, прощание со зрителями), а написаны они раешным стихом по подобию устных выкриков, с воспроизведением фразовых и сюжетных клише.
Такое использование «потешной панорамы» не случайно. Оно диктовалось популярностью и огромным воздействием райка на народную аудиторию.
Вот что писал об этом неизвестный автор в очерке «Панорамщик»:
А уж чего, чего нет у панорамщика в панораме? И славный город Рим, и великая София, и шествие войск за гробом государя императора Александра I Благословенного, и взятие Малахова кургана, и киевские пещеры! Есть у панорамщика и изображения сирен с хвостами, плавающих в море, есть и Еруслан Лазаревич на коне своем…
«А вот, изволите видеть, город Москва, бьет с носка, лежачих подталкивает»… Кто не знает этих присказок панорамщиков, с их удивительным тоническим сложением, с их крупною, рифмованною бессмыслицею. Жаль, что охочие люди, собирающие народные песни и их варианты, обходят сказания панорамщиков, больше, чем в песнях, и быстрее, чем в песнях, отражается в этих сказаниях современная жизнь, и отражается именно теми сторонами своими, которыми она всегда была и будет чужда и недоступна для песни. Так, например, элемент комизма и сатиры, крайне редко залегающий в наших песнях, удивительно легко и сподручно укладывается в россказни панорамщика. Россказни эти, в свою очередь, более, чем песни, поучают зрителей и слушателей, и направляют их мысль в желаемую рассказчиком сторону. Да и говорить-то рассказчик может что хочет. Хотя сущность и окраска рассказа бесконечно совершеннее и интереснее картин панорамы, тем не менее желающих посмотреть больше, чем желающих послушать. Дети и бабы так и льнут к стеклам, и пестрые угловатые рисунки, с их яркими колерами, с их удивительными перспективами и содержанием, часто противоречащим присказкам панорамщика, тянут к себе неудержимо 426 .
426
Всемирная иллюстрация. 1871. Т. 6. № 134. С. 56.
Упомянутые выше книги, имитирующие площадные выкрики, представляют определенный интерес и для реконструкции репертуара райков.
С середины XIX века наряду с переносной «косморамой» на площади появляются внушительные сооружения (стационарные и на колесах), а вместо двух стекол-оконцев теперь на райке три или четыре стекла. В переносном райке картинки менялись, как правило, перематыванием с одного валика на другой полосы с изображениями. В усовершенствованных «панорамах» картинки наклеивались на картон или вставлялись в раму и помещались в специальном возвышении над райком. Эти картинки опускались на шнурах и заменяли или просто загораживали одна другую. В последней четверти XIX века в райках демонстрировались не только лубки, но также живописные полотна и даже иллюстрации из книжных изданий.
Изображение райка на петербургских увеселениях можно увидеть, например, на акварелях Василия Садовникова «Балаганы на Адмиралтейской площади» (1849) и Иосифа Шарлеманя «Масленичное гулянье на Адмиралтейском бульваре» (1850-е), литографиях Василия Тимма «Масленица» (1851, 1858), лубках «Русский раек» (1857) и «Вид масленой недели у балаганов» (1857), картине Константина Маковского «Народное гулянье во время масленицы на Адмиралтейской площади в Петербурге» (1869), рисунках А. Афанасьева «Раешник» (1886) и В. Полякова «Масленица в Петербурге» (1895).
Если раек, хотя и в качестве стаффажа, довольно скоро попал в поле зрения художников, то в этнографической беллетристике он появляется только в 1860-х.
Следует заметить, что непонимание и неприятие природы площадного искусства было присуще части образованного общества и писателям-народникам.
Василий Слепцов в очерке «Балаганы на святой» (1862) описывает свои впечатления от пасхального гулянья на Адмиралтейской площади и приводит своеобразную реакцию публики на балаганные представления и выступления раешников. Очерк Слепцова – единственное известное нам свидетельство о том, что на Адмиралтейской площади появлялись иногда раешники-иностранцы.