Былые

— За мной.

Измаил привел его в убежище третьего вагона, в закрытое отделение, где спал Вирт.

— Сидеть, — сказал он, будто псу. — Мне нужны от тебя ответы, — при этом он не отводил от него указательного пальца. Целился пальцем, как взведенным оружием, поводя перед лицом вестника. Чьи глаза ни разу не покинули прицела.

После первых десяти минут Измаил сел и закурил. Понимать вестника было тяжко, и он знал, что без угрозы тот вовсе ничего не скажет. Начинал Измаил с простых вопросов. Уже это давалось трудно. Но теперь ответы вообще не имели смысла.

— Расскажи еще раз о флейбере.

— Флейбер дан нам делать лучше, лучшая работа — лучше холостит Орм. Флейбер сносился, нужен новый. Ты дашь флейбера, мы работаем лучше.

— Ранее ты сказал, флейбера вам дал «хозяин». Ты имел в виду Маклиша, начальника с рыжими волосами?

Вестник долго думал, двигая челюстью, словно пережевывал каждое слово с десяток раз.

— Он и другой.

— Что за другой?

— Другой, кто приносил нам больше флейберов говорить Орму холостить хозяина.

— Кто этот другой? — повторил Измаил с растущим в голосе нетерпением.

— Он говорит о Хоффмане, — сказал надтреснутый голос с другого конца деревянной комнаты. Измаил уже совершенно позабыл о спящем Вирте. Поднялся и подошел к койке. Выглядел Вирт ужасно, но был в здравом уме. Повязки на глазах снова почернели, а остальные раны продолжали сочиться и гноиться. От него разило смертью и разложением. Измаил глубоко затянулся сигарой.

— Мы ждем, когда разогреют котел, это уже скоро.

Вирт попытался привстать, но сил не хватило. Измаил принес еще одно одеяло, свернул в комок и подложил ему под шею и плечо, приподнимая на койке повыше.

— Сколько выжило?

— Кого?

— Наших.

— Только ты и я, все остальные мертвы.

— Черт, — сказал Вирт. — А эти сволочи?

— Больше сотни.

— Значит, цель достигнута, бвана.

— Рад видеть, что ты сохранил чувство юмора, сержант Вирт.

— Больше ничего я и не сохранил, и думаю, оно мне еще чертовски пригодится, если доживу.

Измаил видел, что Вирту больно и каждое слово стоит ему дорогого.

— Я принесу еще морфина, — сказал он. — Скоро вернусь. Ты не против остаться с нашим приятелем?

— Какой у меня выбор. Хотя бы не придется видеть долбаного скота. Не принесешь чего-нибудь запить морфин?

— У койки стоит вода.

— Да я о джине.

Измаил согласился, улыбнулся и вышел.

— Эй, клоун, зачем вы подстроили для нас западню?

Вестник ничего не ответил, не обращая внимания на раненого.

— Зачем покрасили гуано не ту тропинку?

Ни слова.

— Уж лучше ответь, а то не дождешься никакого флейбера.

После долгой паузы вестник снова заговорил.

— Не я, другой. Одинокий он.

— Говоришь, там с нами была еще какая-то мразь?

Вестник кивнул и пожал плечами. Вирт услышал это через повязки.

Прошло несколько минут, затем Вирт спросил:

— Расскажи об Орме — это он убил Маклиша?

— Мы делаем Орма холостить. Другой хотел холостить хозяина. Мы дали и ушли.

— Другой — то бишь Хоффман?

— Тот, кто принес последнего флейбера. Мы взяли и пошли.

Вирт извернулся в кровати и всхлипнул, закусывая губу перед тем, как снова заговорить.

— Так этот старый козел расправился с Маклишем! — прохрипел он. — Что ж это за Орм такой и как он холостит?

— Мы вместе выжимаем Орма, Орм — голодный червь, выедает человека, выхолащивает. Ничего не остается внутри.

— Орм сейчас здесь?

— Орм всегда рядом, когда мы хотим.

— Это он помогал вам так долго выжить в Ворре?

— Флейбер и Орм берегут. Много еды.

— И какого хрена вы там жрали?

— Деревья и я.

Вирт проклокотал в смехе, который стоил боли.

— Жрали гребаные деревья?

— С собой.

Вирт сдвинулся, наклонив мумифицированную голову в направлении голоса.

— С собой?

— С каждым, — сказал вестник.

— Длинная свинья, [11] — хохотнул Вирт, соскальзывая обратно в боль и веселье. — Вы, черт возьми, жрали друг друга.

Вестник воодушевленно закивал, изображая Вирту чавканье.

11

Название человеческого мяса среди полинезийских племен каннибалов.

— Господи, — сказал тот. Затем перед тем, как его оборвала боль, спросил: — Так где последний флейбер?

Вестник странно посмотрел на Вирта.

— Вы все сговнили его оружием.

— Чего?

— Мы показали старого сношенного флейбера, и вы сговнили его оружием.

Вирт уже хотел снова прикрикнуть, когда вдруг понял, о чем говорит этот болван.

— Господи, то бишь флейбер — тот дохлый гниющий младенец, которого вы таскали?

— Флейбер, — ответил вестник.

— Твою мать, хочешь сказать, что Маклиш и старый козел-доктор платили вам мертвыми младенцами?

— Флейбер, — ответил вестник.

Когда вернулся с бутылкой и таблетками Измаил, его встретила причудливая картина: вестник сидит, как приросший к полу, с ухмылкой, а Вирт хихикает в боли. Он не мог представить, что за шутку эти двое могли разделить с такой необузданной и невинной радостью.

Употребив препараты и полбутылки джина, они оба услышали свисток поезда.

— Готово, можем отправляться, — сказал Измаил.

Вирт провалился в глубокий темный сон, что забальзамирует его до тех пор, пока через два дня его не внесут в больницу Гильдии лесопромышленников.

Измаил устал допрашивать вестника с пустыми глазами, устал от его тупых ответов. Но оставалось узнать еще одно.

— Скажи последнее — и можешь идти.

Впервые можно было заметить проблеск оживления.

— Почему лимбоя умирают, когда я делаю так?

Измаил от всей души наслаждался этим жестоким моментом. Незаконченный жест над сердцем подтолкнул вестника к самому быстрому ответу за день.

— Ты холостишь.

— Что?

— Ты зовешь Орма. Как мы, но в другую сторону.