Быть бардом непросто
Шрифт:
– Точно проклятый?
– Точно-точно. Да и стоит-то всего десять золотых!
Мрачно смотрю на улыбающегося дельца. Он издевается?
– Для самоубийства как-то дороговато.
– А вам не все равно? На том свете деньги не нужны.
– Ты там был?
– Э-э-э… нет.
– Тогда не говори о том, о чем не знаешь ровным счетом ничего. – Отворачиваюсь и иду обратно к двери, оставляя на полу мокрые следы сапог. – Это мне не подходит.
Рей идет следом, чихает и хлюпает носом. Задумчиво на нее смотрю.
– А есть что-нибудь
– Это лавка самоубийц, а не магазин одежды.
– Тогда мы возьмем это. – Рывком снимаю с витрины большой и толстый плед, которым это окно прикрывали днем.
– Но… он старый! И ужасно грязный.
Набрасываю плед на плечи Рей и старательно закутываю в него девочку. Она удивленно наблюдает за мной, но молчит. Веревкой, которой плед крепился к краям окна, обернув несколько раз, подвязываю его вокруг тонкой талии ребенка.
– Вот так намного лучше. И на голову набросить можно. Теперь не заболеешь.
– Спасибо.
Киваю и открываю дверь.
– Эй, а деньги?
Медленно оборачиваюсь.
Продавец осекается и нервно улыбается:
– А, все равно я его выбросить хотел. Заходите еще!
Разворачиваюсь и выхожу. Рей семенит следом. Может, и зайду как-нибудь. А может, и нет…
– Где ты был?
Камин разожжен, над ним в котелке булькает похлебка. Недовольный Аид сидит на матрасе и хмуро на меня смотрит.
Вытираю нос и подталкиваю Рей к огню. Ребенок садится на другой матрас и довольно вытягивает к камину озябшие ноги.
– Гулял.
– Оно и заметно. На тебе нет ни одной сухой нитки.
– Боишься, что помру от воспаления легких?
Улыбаюсь, но светлый и бровью не ведет в ответ. Сидит злой и явно хочет сказать мне все, что он обо мне думает. Странно… я полагал, что он не вернется.
– Почему ты вернулся?
– Не понял? Я здесь, кажется, живу. Более того, именно я снял эту халупу.
– Я думал, что ты не вернешься. Я же тебя едва не убил.
– Чуть-чуть не считается. Держи.
Ловлю, не глядя, брошенный в мою сторону мешочек. Внутри что-то звякает. Деньги? Так и есть. Пять золотых.
– Ты кого-то убил? Или просто ограбил?
А вот теперь он зол по-настоящему. Это читается в его глазах.
– Знаешь, я все больше понимаю, почему мой народ ненавидит твой.
– Интересно. Поделишься?
– Ну если судить по тебе – вы все моральные уроды.
Улыбаюсь, обнажаю клыки и сжимаю рукоять меча. Сейчас мы подеремся. Главное – не убить его случайно.
Но эльф, как ни странно, встает, подходит к котелку и начинает разливать свою бурду по тарелкам.
– Чего застыл? Сейчас будем есть. Небось опять весь день не ел и Рей не кормил.
Девочка принимает из его рук тарелку и осторожно принюхивается. Потом слышится тихое подвывание, – ребенок не ждет, когда остынет, и ест прямо так, обжигая небо.
Фыркнув, отворачиваюсь. Но желудок так громко при этом урчит… что и дальше
стоять у стены с гордым видом просто глупо.– Садись! – рявкает светлый.
Подхожу и сажусь рядом с Рей, гляжу на приятеля возмущенно.
– И чего ты ко мне привязался?
– На! – В руки суют горячую тарелку, а в зубы – ложку. Как раз между острых клыков.
– Уй.
– Ешь. Я нашел хорошую работу. Платят – ты видел как. Потому и не ночевал.
Глотаю густое варево, едва не облизываю ложку, кошусь на Аида. У него очень уставший вид. Под глазами залегли тени. Он когда спал-то в последний раз?
– И кем?
– Что – кем?
– Кем работаешь?
– А тебе и впрямь интересно или просто так спросил?
Фыркаю и сую в рот очередную порцию супа. Вкусно.
– Охрана. Одного местного богатея. Ему льстит, что в охране есть светлый эльф.
С трудом глотаю, гляжу на огонь и обдумываю услышанное. Светлые никогда не нанимаются в охрану. Гордость не позволяет. Не работают они ни в корчме, ни на рынке… да и нигде, пожалуй. Их лес, Вечный лес, дает столько, что, продав даже сотую часть, можно озолотиться. И он пошел? Забыв про гордость и свой род? Я… не могу понять зачем. Ведь не ради меня.
– Уходи оттуда.
– Это еще почему? – хмурится Аид. Он ложится, осторожно вытягивает ноги.
– Бросай своего богатея.
Золотистая бровь изящно выгибается дугой.
– А что мы будем есть?
– Я завтра пойду и заработаю.
– Как? Тебя нигде не берут бардом, а драться ты не хочешь.
– Напишем и развесим объявления. Я могу петь. И я – темный эльф. Если нужно спеть на свадьбе, пире, дне рожденья… да даже серенады под окном! Я все могу.
– Уверен? – Он закрывает глаза, поскольку не в силах держать их открытыми. В мое плечо что-то утыкается, повернувшись, смотрю на Рей, которая пересела к нам и прижалась ко мне.
– Уверен. Спи.
Глава 7
Самым сложным оказывается раздобыть бумагу. Типография закрыта на время проведения торгов, так что там дежурит всего одна девушка, которая не желает ни разговаривать, ни даже просто открывать дверь.
– Мадам! Я ненадолго! – прыгаю под дверью, как дурак, пытаясь заглянуть хотя бы в щелочку.
– Нет!
– Но мне бумага нужна!
– Закрыто!
– Да вы хоть посмотрите! Я – эльф!
– Мне все равно! Хоть эльф, хоть дриада, хоть русалка. Закрыто!
Во зараза. Беспомощно смотрю на смеющегося неподалеку Аида.
– Помочь не хочешь?
– А зачем? Ты и так неплохо справляешься, еще пара реплик – и она твоя навеки.
Вспоминаю, как утром легкомысленно пообещал очаровать всех, кто будет на нашем пути, и добыть все, что требуется лично. Рей стоит неподалеку и тоже с интересом за мной наблюдает.
– Я могу открыть.
– Э-э-э… не надо, Рей. Я все же попробую сам.
На фиг разрушать дверь, а то и все здание целиком?