Быть джентльменом. Гид по стилю, этикету и жизни для современного мужчины
Шрифт:
Чтобы понять, как мы дошли до жизни такой, нам нужно обратиться к истории фриковства. Во времена моей буйной молодости слово «фрик» или, проще говоря, «урод» носило негативную окраску, но мы решили воспринимать его как комплимент. Альтернативщики эпохи «Лета любви» не называли себя хиппами или детьми цветов. Это было бы неудобно и конфузно. Мы обозначили себя словом «freak», точно так же, как геи позднее стали подчеркивать свою «странность» словом «queer», то есть превратили оскорбление в декларацию гордости и собственного достоинства.
Мы были фриками, потому что внешний вид наш был преднамеренной аберрацией. В своей очаровательно зловещей блюзовой песне «If 6 Was 9» Джими Хендрикс, наверно самый вопиюще фрикообразный человек на нашей планете, пел о консерваторах
Слово «freak» происходит от староанглийского глагола « frician» , то есть «танцевать», и самое древнее и изначальное его значение – «причудливый юмор, прихоть, блажь или чудачество». Только гораздо позднее этим термином стали обозначать некую аберрацию или монструозность, как в сочетании фрик-шоу. В вышедшем в 1932 году художественном фильме Тода Брауна «Freaks» , или «Уроды» , исследовался этот мир человеческих аберраций, и играли в нем настоящие карлики, сиамские близнецы, люди, лишенные ног и рук, и гермафродиты. И для обдолбанных наркотиками фриков шестидесятых все эти природные фрики, эти мутанты, ставшие таковыми не по своей воле, стали образцом настоящего братства, братства фриков-волонтеров, нового массового движения, целенаправленно создающего мутации в искусстве, музыке, политике, сексе и самом своем сознании.
Изначально «to freak out», или «фрикануть», означало плохо среагировать на принятые наркотики, но потом этот термин стал применяться для описания любого экстремального поведения, напоминающего выходки человека, находящегося под воздействием психоактивных веществ. Короче говоря, «фрикануть» означало «слететь с катушек» или «потерять крышу». В среде, где странноватость натуры неизменно вызывала уважительное отношение, определение «фриканутый» достаточно быстро обрело позитивную окраску. В 1981 году, когда группа «Chic» спела свой знаменитый диско-хит «Le Freak» , припев со словами «freak out» полностью реабилитировал слово «фрик» и вернул его к его танцевальным истокам.
Изначально «to freak out», или «фрикануть», означало плохо среагировать на принятые наркотики, но потом этот термин стал применяться для описания любого экстремального поведения, напоминающего выходки человека, находящегося под воздействием психоактивных веществ.
В обществе всегда существовали фриковские субкультуры того или иного свойства, скажем, денди периода Реставрации, богема девятнадцатого столетия, битники пятидесятых, хиппи шестидесятых, панки семидесятых и готы восьмидесятых. Но смены фриковской моды стали происходить все чаще и чаще после того, как богемность превратилась одновременно и в авангард, и в понятие, напрямую увязываемое со временем, прогрессом и, да, модой.
В шестидесятых Маршалл Маклюэн, первый философ попкультуры, объяснил происходящие в мире изменения в своей книге « Медиа – это сообщение». В ней он сказал, что развитие технологий превратило планету в «глобальную деревню», породив таким образом новый трайбализм. Хиппи вели племенной образ жизни, они объединялись в группы по интересам, черпая вдохновение в жизнях американских пионеров, отшельников, садху, магов, людей Викторианской эпохи, американских индейцев, ковбоев, пиратов, язычников и прочих фигур, находящих отклик в их воспаленных кислотой воображениях.
Чудесное описание хиппи есть в «Армиях ночи» , написанном
Норманом Мейлером в 1968 году отчете о прошедшем годом ранее марше мира на Пентагон:«Хиппи собрались там в огромных количествах… одеты они были как легионы Сержанта Пеппера, некоторые нарядились арабскими шейхами, другие – героями Дикого Запада типа Уайетт а Эрпа, Кита Карсона и Дэниэла Буна… были там и дикари-индейцы в перьях, один хиппи был одет Бэтменом, другой копировал образ Клода Рейнса в «Человеке-невидимке» … лица не видно под многочисленными слоями бинтов, а на голове черный атласный цилиндр. Создавалось впечатление, что в образах их были собраны почти все возможные пересечения между историей и комиксом, легендой и телевидением, библейскими архетипами и кинематографом».
Мейлер почувствовал, что эти костюмированные орды несут в наш мир что-то совершенно новое и что новое это родилось в коллективном подсознании, объединенном посредством LSD и рок-музыки. По его словам, «история прошлого взрывалась ими и вбрасывалась напрямую в сегодня». Мейлер понял, что хиппи вырядились в свои костюмы не для войны с войной, а для жизни в новом, трансформированном мире. Хиппи появились, словно какая-то массовая индивидуальность, словно нечто «другое», транспортированное в реальный мир из истории или их общих фантазий.
Если природу воспринимать как ткань, разрываемую на части белым шумом радиопомех, ревом реактивных двигателей, паутинами загородных автострад, смогом, вырубкой лесов, отравленными реками, чрезмерной фертилизацией земель, дефертилизацией женщин и радиацией, накопленной за два десятилетия, пока мы почти вслепую рубили атом на мелкие кусочки, то история человечества, наверно, представляет собою другую ткань, несомненно, духовную… но, тем не менее, бомбардировавшуюся «кислотой» так же ожесточенно, как Хиросима и Нагасаки атомом и джунгли Вьетнама напалмом.
Мейлер видел во фриках радиоактивный дождь, порожденный кислотно-атомными бомбардировками коллективного сознания. Но все увиденное им в хипповских ордах было не просто подсознательным маскарадом, в ходе которого они проигрывали в реальности зашифрованные в хромосомах киноленты прошлой жизни, перематываемые на монтажном столе истории. Это было сознательное отторжение будущего в том виде, в котором оно навязывалось им его фанатичными поборниками.
Как написал Артюр Рембо: «Le monde marche! Pouquoi ne tournera it il pas?» Да, время движется вперед! Но почему бы нам не повернуть обратно? Фрики увидели будущее и поняли, что в него не хотят. Они отправились назад. Фрики телепортировали себя в более симпатичную им историческую ментальность и более подходящие культурные модели, строя свой собственный мирок в среде единомышленников-свободолюбцев. Но неструктурированные и дезорганизованные хиппи были способны только плыть по течению жизни, мечтая о совсем другой. В конечном итоге одни из них ушли в закрытые коммуны, другие подались в веганы или органики, третьи стали альтернативщиками, но абсолютное большинство просто сходили в парикмахерскую, а потом разошлись по офисам.
В документальном фильме «Грязь и ярость» Малькольм Макларен печально комментирует тот факт, что даже панк-культура, изначально являвшаяся проявлением экстремального индивидуализма, в скором времени превратилась во всего лишь очередной стереотип. Сегодня я вижу на улицах панков-тинейджеров, при виде которых создается впечатление, что это какие-то инопланетяне, посмотревшие на своей расположенной за десяток световых лет планете «Лето Сэма» и решившие, что ирокез на голове – это вполне нормальное для землян явление. Можно предположить, что они, подобно хиппанам из кислотной эпохи, пытаются выдумать для себя некий мир, который, по их ощущениям, обошел их стороной, даже не подозревая о том, что мира этого никогда не существовало. В Нью-Йорке панковский стиль появился много позже панк-рока и был своеобразной имтитацией слухов и сплетен.