Быть джентльменом. Гид по стилю, этикету и жизни для современного мужчины
Шрифт:
Вкус, то есть чувство, посредством коего мы различаем, что едим и что пьем, дал название универсальной оценке мира всеми работающими в унисон чувствами, оценке, представляющей нашу с вами индивидуальность. Мы, бывает, говорим, что у кого-то острый глаз на прекрасные вещи, но это определение объясняет феномен вкуса не полностью. Мы же не говорим «как его приятно слушать» или «у нее такой чудесный запах». Ну, по крайней мере, если и говорим, то не так-то часто. А характеристики «острый глаз» или «твердая рука» больше говорят о том, что человек умеет, например, играть в бильярд или делать хирургические операции.
Вкус – характеристика всеобъемлющая. Чувство вкуса, как правило, упоминаемое в списке чувств последним, больше всего похоже на шестое чувство, то есть на экстрасенсорику. И хотя его название намекает на участие ротовой полости и вкусовых рецепторов, суждение о вкусе человека,
Желание излечить людей от дурновкусия в определенной мере присутствует в искусстве и моде. К массовому вкусу мы, как правило, относимся с презрением или, по крайней мере, с большим подозрением, но, нежели чем всеми силами стремиться укрыться от него в каком-нибудь безопасном месте, мы все время стараемся изменить и возвысить его, даже понимая всю безнадежность этих попыток. Так почему же мы упорствуем в этом своем дурацком оптимизме? Мы, наверно, опасаемся, что дурной вкус признают преступлением, за которое полагается высшая мера.
Вкус – это мерило культуры. Вкус зародился у нас во рту, а потом стал править всей нашей чувственной сферой. Культура зародилась в деревнях, а теперь правит метрополисами, потому что именно она была идеальной метафорой многопланового и органичного роста и развития общества, даже в самых ненатуральных его проявлениях. Вкус – это способ нашего взаимодействия с культурой. Вкус – это то, каким образом мы управляем самой жизнью на самом сиюминутном и инстинктивном уровне. Вкус – это система раннего предупреждения, которой пользуется наш разум.
Мы живем в царстве знаков и символов, как явно выраженных, так и незримых. А в эру демократии социальный статус и общественное положение перестали быть характеристиками фиксированными и заметными на глаз, как это было на протяжении всей предыдущей истории человечества. Иерархии часто незаметны. Ранг в этих иерархиях теперь можно просто купить. Вкус, в неи деальном его понимании, стал для нас одной из основных систем распределения людей по рангам и классам.
Плохой вкус презирают все, даже его обладатели и те, кто своим дурновкусием бравируют. Но хороший вкус – это враг еще более грозный. Хороший вкус – это нечто устоявшееся, безопасное и статичное. Мистер Джордж Бернард Шоу некогда написал, что отличающийся высшим благоразумием и хорошим вкусом человек – это человек без оригинальности или моральной отваги. Вольтер заявил, что лучшее – это враг хорошего. Негибкий, устоявшийся вкус является знаком негибкой натуры человека, статической позиции, порождающей гибельные тенденции. Стиль, создаваемый декоратором или дизайнером, – это попытка примерить на себе индивидуальность другого человека. Если это не ложь, то, по крайней мере, полная капитуляция.
Настоящий вкус обязательно должен немного коробить и выбивать из колеи. Все поистине новое непременно немного шокирует. Я помню, как впервые послушал сингл «Rolling Stones» и как негативно на него среагировал, потому что просто ничего не понял. Он даже, можно сказать, оскорбил мой слух. Но переслушав его пару-тройку раз, я пришел в благоговейный восторг. Самые интересные проявления высокого вкуса представляются нам задачей, требующей решения, и заставляют нас задуматься. Высочайший вкус, в отличие от вкуса просто хорошего, отличается неидеальностью и незавершенностью, кажется каким-то экспериментом, работой, которую еще только предстоит доделать. Вкус возникает как инстинктивное чувство, а потом корректируется научным методом проб и ошибок. Величайший вкус – это вкус отважный, наводящий страх на домохозяек и избалованных детишек. Величайший вкус удивляет, поражает и озадачивает. Он вносит поправки в zeitgeist (дух
времени – Прим. ред. ). Он производит впечатление не сразу, а когда стороннему наблюдателю все-таки удается понять его, обладатель великого вкуса снова оказывается далеко впереди. Как сказал Уильям Вордсворт о своем друге Сэмюэле Кольридже: «Любой великий и оригинальный писатель, в соответствии с уровнем своего величия и своей оригинальности, должен создать собственный вкус, благодаря которому его будет ценить читатель». Естественно, то же самое можно сказать о любом великом и оригинальном художнике, музыканте и денди.Вкус возникает как инстинктивное чувство, а потом корректируется научным методом проб и ошибок.
Популярный вкус – это проблема, независимо от того, хорошим или плохим он считается. Дурной вкус очень часто оказывается предпочтительнее хорошего, потому что может обладать некоторыми добродетелями, например дерзостью и веселым энтузиазмом. Хороший вкус тяготеет к фашизму и монотонии, и механизмы его насаждения чаще всего отличаются насильственным и деструктивным характером. Кичащиеся своим хорошим вкусом считают своим долгом отгородиться от низменных и вульгарных личностей, поставить на входе в свои клубы охрану и гарантировать, таким образом, что все потенциально облагораживающие и душеполезные мероприятия будут проходить за закрытыми дверями, среди избранных, среди самих себя. Такой «высокий» вкус больше похож на странный гибрид из морализаторства и саморекламы. Но даже в тех случаях, когда вкус подается в качестве позитивной ценности, он может быть безнадежно испорченным.
В своей «Теории праздного класса» Торстейн Веблен постулировал, что принципы показного потребления и демонстративной расточительности являются ключевыми механизмами генерации статуса в современной классовой системе. Прошло уже больше ста лет с тех пор, как Веблен написал следующие слова:
«В наших канонах вкуса требование демонстративной расточительн ости обычно не присутствует на сознательном уровне, но тем не менее оно присутствует – как господствующая норма, отбором формирующая и поддерживающая наше представление о красоте и позволяющая нам различать, что может быть официально одобрено как красивое и что не может».
Что бы подумал сегодня Веблен, посмотрев на шикарные дворцы в «макдоналдсовском» стиле и гигантские полувоенные внедорожники, так популярные среди представителей верхушки среднего класса? Что бы он сказал про увешанных автоматическим оружием и кошмарными, усыпанными южноафриканскими бриллиантами побрякушками бандитов, притворяющихся уличными рэп-пиитами? Я так полагаю, он бы немедленно утерял веру в эволюцию человечества и переметнулся в стан поклонников теории тотального регресса. Сдается мне, что мы достигли пика культуры расточительства и даже перед лицом надвигающегося бунта природы упорно продолжаем использовать генер ируемый нами мусор в качестве культурно-статусных символов. О Боже!
Очевидно, нам нужна революция вкуса. Как должен выглядеть этот новый вкус, сейчас сказать трудно. Понятно, что к нему не будут иметь никакого отношения «джинсовые пятницы», эта линия на притворную уравниловку, в реальности придуманная для маскировки и шифрования богатства и власти и переключающая нас из режима демонстративного потребления в режим криптопотребления. Новый вкус должен быть «зеленым». Еще он должен быть скромным и умеренным. Ведь вкус – это когда всего как раз в меру. И уж точно новый вкус должен отвернуться от люксовых торговых марок вконец спятивших коммерческих конгломератов и обратиться лицом к культивированному персональному вкусу, благодаря которому изящество ремесел и кустарных производств сменит грубую силу конвейера по производству типовой экстравагантности.
В 2002 году дизайнер и программист Пол Грэм написал интересное эссе «Вкус творца» , в котором установил объективную и научную связь между красотой и надежностью любой схемы или конструкции. Он отметил, что изначально все возражения Коперника против птолемеевской космологии были исключительно эстетического свойства. И процитировал слова Бена Рича, конструктора, работавшего над самолетами технологии «стелс»:
«Все мы учились у Келли Джонсона [конструктора, создавшего P-38, F-80, F-104 и U-2] и фанатично верили в его утверждение, что прекрасный на вид самолет будет так же прекрасно и летать».