Быть собой

Гарри снова опустил голову – глядеть Дамблдору в лицо было невыносимо стыдно. Дамблдор вздохнул и сложил ладони домиком: почерневшая кисть странно констатировала с золотым шитьем узорчатого рукава.

– Жаль, что ты не поведал эту историю раньше. Опасаюсь, что время исправлять последствия необдуманных действий упущено безвозвратно. – Он смягчил строгость тона: – Я немедленно вызову Северуса, чтобы убедить его возобновить занятия по окклюменции. Надеюсь, ваше сотрудничество будет более плодотворным в этот раз, – и взглянул испытывающе поверх очков.

Потрясенный Гарри хватал воздух ртом, как выброшенная на берег рыба. Он наделся получить помощь, придя сюда, но такого… откровенного предательства не ждал. Дамблдору прекрасно известно, чем закончились прошлогодние попытки научиться закрывать сознание, а теперь Гарри снова вынужден будет терпеть издевки Снейпа – будто мало их было раньше! – и жуткие видения не только ночью, но и днем.

– Волдеморт добрался до меня только благодаря этим занятиям.

Гарри убедил в этом себя и других, разделил тяжелый груз вины с человеком, который перетряхивал голову Гарри как корзину с грязным бельем, безжалостно вытаскивая на поверхность то, что хотелось похоронить на дне.

– Как часто ты принимаешь зелье Сна-без-сновидений, Гарри?

Втайне Гарри надеялся, что хотя бы об этом Дамблдору неизвестно. Мадам Помфри отказалась дать зелье, и тогда Гарри заказал его совиной почтой.

– Трижды в неделю, сэр.

Куда чаще, чем рекомендовала брошюра, пришедшая вместе с зельем, и много дольше безопасного срока.

– Уже… полтора месяца.

Дамблдор положил локти на стол.

– Тогда понимаешь, что я не могу позволить тебе продолжать травиться – с полным осознанием последствий, заметь.

Гарри понял, что проиграл.

– Да, сэр, – голос сломался как сухая ветка, и Гарри стиснул зубы, чтобы не пустить петуха и не опозориться.

Когда взялся за ручку двери его догнал голос Дамблдора.

– Я сообщу профессору Снейпу, что ты придешь на занятие в четверг, в семь вечера. И, Гарри, я рассчитываю на твое благоразумие.

Спустившись по лестнице, Гарри в сердцах пнул ворчащую горгулью носком ботинка и зашипел от боли.

2

Вечером четверга зачарованный потолок, затянутый сизо-серыми облаками, как нельзя лучше отражал настроение Гарри, который вяло тыкал вилкой в сосиски. Пульсирующая боль в затылке росла.

– Ты такой бледный, – сказала Гермиона, подставляя ему под руку тарелку с имбирным печеньем. – Не заболел?

Гарри с трудом проглотил ставший поперек горла кусок тоста. Он предпочел бы заболеть, а лучше умереть, лечь в землю и закопаться, и не вспоминать о том, куда предстоит идти после ужина.

Гермиона глядела с такой теплотой и беспокойством, что он принужденно улыбнулся – вышло, наверное, больше похоже на хищный оскал.

– Все нормально. Правда.

– Да не дрейфь ты, – Рон расправлялся с куриной ножкой с энтузиазмом людоеда, кромсающего пойманного пленника на куски. – Ну прополощет тебе Снейп мозги немного – что с того? Зато до понедельника будешь свободен.

– Не говори глупости, Гарри не боится.

Рон потянулся к кувшину с тыквенным соком – наклонил над стаканом Гермионы, придерживая двумя руками.

– Эти занятия помогут ему подготовиться.

– К убийству Волдеморта, да.

Сидящая рядом третьекурсница шарахнулась в сторону, как от прокаженного.

Гарри вскочил. Нервы, и без того напряженные, звенели как натянутые струны – тронь, обрежешься.

– Мне пора, – сказал он, стараясь не смотреть на друзей – за ребяческое поведение было невыносимо стыдно. Гермиона что-то говорила вслед, но Гарри уже не слушал. Под ложечкой противно сосало.

Ноги сами несли к классу ЗОТИ. Занятый невеселыми раздумьями Гарри очнулся, остановившись у самого порога. Следовало постучать, но он медлил – зная мстительную натуру Снейпа, опасался, что тот велит ждать под дверью, как нашкодившему щенку. Представленная картина была настолько четкой, что Гарри заранее разозлился на свою нерешительность и на подлость Снейпа, и толкнул незапертую дверь.

Класс был пуст, скалящиеся со стен картины в полумраке казались особенно жуткими, и Гарри споткнулся на ровном месте, проходя мимо. Внешняя дверь скрипнула. Гарри отступил к демонстрационному стенду; видел только силуэт того, кто стоял на пороге, и надеялся, что это не Снейп. Реджинальд Грейлиф, к счастью, был слишком занят своими мыслями и чересчур взволнован, чтобы утруждать себя включением света. Прошел, четко печатая шаг, как на плацу, и постучал в дверь, ведущую в кабинет Снейпа.

Грейлиф, получив разрешение войти, скрылся в кабинете. Гарри, движимый любопытством, приник к замочной скважине и затаил дыхание, вслушиваясь в разговор, не предназначенный для чужих ушей. Грейлиф сидел на низком табурете, полубоком к двери и ожесточенно спорил с тем, кого Гарри не мог рассмотреть из-за узости скважины.

– Сюда никто не зайдет, – рявкнул голос, обладателю которого Гарри уже пять лет подряд, с разной степенью горячности, в зависимости от настроения, желал сдохнуть, и дверь захлопнулась, едва не прищемив ему нос.

Грейлиф снял мантию, приспустил ворот и принялся расстегивать прикипевшую к коже рубашку. Ярко-алые, похожие на ядовитых змей или на толстые веревки, рубцы покрывали его лопатки, а рваные шрамы тянулись через позвоночник до ремня брюк.

– Если не хочешь упасть в обморок на уроке, прекращай колдовать так часто, – Грейлиф выдохнул, когда Снейп без всякой деликатности нажал на одну из ран, выдавив пару капель, которые растер меж указательным и большим пальцем. – И не пей столько крововосстанавливающего – у тебя по венам скоро будет бежать один раствор.

– Студенты лучше усваивают теорию, подкрепленную практической демонстрацией. Это всего лишь царапины.

Ладони Снейпа заскользили по спине и плечам Грейлифа, стирая кровь.

– Твои царапины не заживают пятнадцать лет и открываются при малейшем намеке на истощение. Ты дурак, раз продолжаешь мучить себя столько времени ради пустяков.

– Не больший, чем ты, – прерывистый шепот выдавал как ему больно. Снейп шлепнул мокрую тряпку на правое предплечье Грейлифа, тот сквозь зубы прошипел незнакомое, но явно экспрессивное и емкое ругательство.

Гарри застыл у замочной скважины, лихорадочно подсчитывая вероятность совпадения: Грейлиф получил раны примерно тогда, когда были убиты Поттеры. То, что он не пошел к мадам Помфри, а обратился к Снейпу, да еще общался с ним фамильярно, говорило не в его пользу. Пришедшее в голову «доверительно» отмел как абсурдное, никто в здравом уме не стал бы употреблять это слово по отношению к Снейпу. Снейп, замкнувшийся в своей раковине как моллюск, лелеющий старые обиды, раскрылся, и теперь Гарри не знал, что и думать. Грейлиф вел себя дружески, его собеседник огрызался, однако держался с ним как со старым знакомым.