Быть собой

– … Ты заботишься о мальчике. Не дай ему повторить мои ошибки.

– Вы совсем не похожи, – сказал Снейп, нанося на спину Грейлифа желеобразную мазь. Гарри, прислушивающийся вполуха, упустил нить разговора.

– Отчего же нет? На него тоже возлагают слишком большие надежды, он делит все на черное и белое, и уверен в непогрешимости и силе того, кем восхищается. Однажды он разочаруется в своем покровителе.

– Он упертый, – согласился Снейп, призывая коробку с бинтами. – И ужасно самонадеянный, совсем как…

– Ты, – Грейлиф потер посветлевшее после применения очищающего заклинания пятно на воротнике рубашки.

– Если тебе угодно так считать. Напомню только, что не я в шестнадцать сделал самую большую ошибку в жизни.

– Точно, тебе понадобилось еще – сколько? два года, три?

Снейп отошел к чаше с водой, взмахом палочки левитируя ее в сторону раковины.

– Заявишься ко мне до конца этой недели – будешь без метлы лететь до самого Хогсмида.

– Всегда завидовал способности приглашение превратить в оскорбительное обещание. Какое вино ты предпочитаешь пить субботними вечерами?

Снейп промокнул полотенцем спину Грейлифа, и нахмурился, когда тот вцепился в край стола.

– Бордо. И да, попробуешь задержаться здесь на минуту, и узнаешь, что я научился насылать проклятья по капле крови. Мне было на ком потренироваться.

– Вы так и не помирились? Это ребячество, Северус. Особенно теперь – мёртвые, как известно, не могут дать сдачи.

Грейлиф поднялся, в два длинных шага обогнул стол, положил ладонь на закаменевшее плечо Снейпа. Снейп напрягся и сжался, как побитая псина. Выхватил волшебную палочку и упер ее конец в горло Грейлифа.

Эмоции сменяли друг друга как узоры в калейдоскопе – растерянность, злость, неловкость. Словно хорошее и гадкое, что заталкивал в дальний угол, от прикосновения в одночасье вылезло наружу, и Снейп не знал, что ему со всем этим делать.

Гарри видел как вздымается и опадает грудная клетка Грейлифа – дыхание не сбилось, словно ежедневно тыкали в кадык палочками и старались убить ненавидящими взглядами Пожиратели. Лишь расширились, заняв почти всю радужку, зрачки.

Гарри отступил к спасительному стенду и пригнулся, когда Грейлиф встал.

– Спасибо за помощь, – Грейлиф склонил голову и, набросив мантию, выскользнул за дверь. Гарри остался стоять, унимая бешено колотящееся сердце и давя в зародыше жгучую жалость.

***

Заходил Гарри не без опаски. Он бывал здесь неоднократно; при Люпине кабинет был полон причудливых зверей, что сидели в аквариумах и магически укрепленных клетках; при Амбридж уши резало мяуканье бесчисленных котят, выгравированных на фарфоровых тарелках, а в глазах рябило от розового и пурпурного. Сейчас кабинет отражал мрачную натуру нынешнего владельца – стены, затянутые серой тканью, занавешенное окно.

Снейп выскочил из тени как чертик из табакерки, Гарри инстинктивно отступил, опустил взгляд, притворяясь, будто рассматривает пустой – следы пребывания Грейлифа исчезли – стол.

– Вы опоздали.

Минутная стрелка на часах, висящих над столом, застыла на без пяти, но стоит раскрыть рот – и Снейп найдет к чему придраться. Снейп недобро сощурился, не дождавшись возражений.

– Поднимите голову, когда с вами разговаривают, – процедил он. Снейп злился – уж не из-за недавнего ли разговора? – а Гарри был, напротив, спокоен, хотя от дурного предчувствия потели руки.

Снейп запахнулся в мантию; дрогнуло пламя свечей, метнулись по стенам блики. Скрестил руки на груди – защищаясь, закрываясь, отрывисто бросил:

– Сядьте, Поттер.

Гарри опустился на табурет и как мог незаметно вытер ладони о мантию.

– Вы все видели, – это не было вопросом. Гарри вскинулся, чтобы возразить, наткнулся на бешеный взгляд, передумал и молча кивнул.

– Если вы расскажете об этом кому-нибудь, то весьма пожалеете.

– Что, оставите меня на отработку? – с вызовом спросил Гарри.

– Ваши друзья пострадают, – Снейп бил прицельно, умело, без колебаний.

– Вы не посмеете!

– Выбирайте выражения, Поттер. В вашей пустой голове не способна даже на секунду задержаться мысль, что есть двери, которые лучше не отворять, и разговоры, которые не следует разносить по всей школе во избежание последствий, о которых вы и помыслить не может.

– Это ведь проклятье, да? Поэтому раны не заживают, – Гарри брякнул бездумно, так и не решив как плавно подвести к этому разговор и решив спросить в лоб.

– Потрясающая наблюдательность. А ваши гениальные логические выводы достойны умственно отсталого шестилетки.

– Никто не заслуживает такого.

Тогда сердце вздрогнуло от той постыдной жалости, что являет собой дикую смесь сострадания и брезгливости. Теперь же думал, что Грейлиф, несмотря на боль, пытался шутить. Совсем как Сириус.

Слишком поздно сообразил, что Снейп читает мысли.

– Никто? – вкрадчиво осведомился он, нависая над Гарри как огромная хищная птица: – Даже Беллатриса Лестрейндж?

– Это другое! – ножки табурета громко скрипнули по полу, когда Гарри непроизвольно отодвинулся. От одного присутствия Снейпа чесались кулаки – вмазать бы, расквасить нос, разбить в кровь скулы. Как смел Снейп рассуждать о том, чего не понимал?

– То же самое. Вот оно, ваше хваленое гриффиндорское благородство, которым вы так кичитесь, и которое действует только пока беда не коснется вас.

– Беллатриса Лестрейндж – убийца.

– Откуда же вам известно, что Грейлиф чист, словно младенец? Выгораживать тех, кого совсем не знаешь, очень просто, Поттер, а ненависть порой мешает увидеть очевидное. Как и ваша удручающе предсказуемая слезливая сентиментальность.

– Не вам мне об этом говорить

Нахамит сейчас – Снейп его выгонит. Дамблдор останется недоволен, однако в эту минуту Гарри менее всего волновало неудовольствие директора.

– Вы специально делаете это, – Снейп приподнял бровь, и Гарри уверился в правильности догадки, и заговорил громче и уверенней: – Вам нужно, чтобы я разозлился – только так я смогу помешать вам проникнуть в мое сознание, – фрагменты из книги по легилименции, которую полгода назад принесла Гермиона, отпечатались в памяти какими-то кусками. Фразу про важность чувственной составляющей он запомнил. – Все упирается в эмоции, я прав?