Быть собой

Что-то было не так. Сразу же волна страха взметнулась из глубин сознания, угнездившись стаей скользких угрей в желудке. Ученик чародея сглотнул.

«Что же именно. Может быть то, что меня разбудило?»

Он напряг память, пытаясь понять, что вырвало его из-под власти кошмара. И вспомнил!

Трегоран вскочил, обливаясь ледяным потом. Сомнения не было — тихий крик нарушил его покой. И раздался этот звук совсем недалеко. Мысли закрутились внутри его черепной коробке, точно стая бабочек, напуганных человеком, выбежавшим на цветочный луг.

«Что делать? Бежать? Нет, я не могу бежать! Нужно проверить? Нужно ли? Я должен! Уверен?»

Его начало трясти, но ноги сами сделали первый шаг. Трегоран почему-то уверился в том, что случилось нечто очень и очень плохое. И почему-то он, опять же, не сомневался, что это самое плохое произошло с Маркацием. Откуда в голове всплыла эта идея, юноша не понимал, а потому осторожно двинулся вперед — к покоям опального сенатора.

Шел медленно, осторожно, вслушиваясь в каждый шорох. И не напрасно — из-под плотно прикрытой двери струился мягкий свет, и раздавались голоса — он услышал это, оказавшись перед дверьми. Юноша приложил ухо к полированному дереву, стараясь понять, что же происходит внутри. Его испуг был так силен, что Трегоран даже не вспомнил заклинание школы воздуха, позволяющее усиливать слух. Но и так голоса были весьма отчетливы.

— Ну и чего нам теперь делать? — Грубый мужской голос.

— Берем, что хотели, и прочь отсюда. — Юношеский голос. Наверное, принадлежащий ровеснику Трегорана. — Пора заканчивать, пока слуги не встрепенулись.

— А чего вы их боитесь? — Трегоран открыл от изумления рот, говорила Этаара. — Они теперь мои.

— Девочка, тут пока нет ничего твоего, потому что если хотя бы одна живая душа заподозрит нас, то четвертование будет самым легким наказанием, на которое мы сможем рассчитывать.

— А ты не пугай меня, Килий, я сама кого хочешь испугаю.

— Ой, ну вы посмотрите, какая боевая. — Раздался легкий шлепок, сопровождаемый руганью, и злой смех.

«Разбойники», — подумал Трегоран. — «Но почему Этаара с ними? Какая разница, я обязан спасти учителя!»

Он рванул дверь на себя и влетел в опочивальню Маркация. И остановился, замерев, как вкопанный.

Помимо самого хозяина комнаты, в ней находились четверо — Этаара и три незнакомца. Первый — высокий и кряжистый здоровяк в броне. Второй — фариец с породистым лицом потомственного патриция, обнимал Этаару и фривольно лапал ее зад. Третий, который не произнес ни слова — невысокий, закутанный в серое человек с ножом в руке, стоял подле ложа, на котором лежал Маркаций, приставив лезвие к горлу сенатора.

— Этаара, — удивленно произнес Трегоран.

— Этот, что ли? — спросил второй.

— Да, Килий, он самый. Ревнуешь?

— Чтобы я ревновал к ослотрахам, — фыркнул Килий, плотнее сжав ягодицы девушки. — Будем считать, что порадовали парня перед смертью.

Слово «смерть» заставило глаза юноши расшириться от ужаса.

— Что тут происходит? — задал он, наверное, самый глупый вопрос из возможных.

— А ты еще не понял? Глупенький маленький южанин, — произнесла Этаара, и голос ее был злым и решительным. — Ну ладно, объясню. Мы с друзьями убиваем папочку, чтобы я получила наследство и смогла бы наконец убраться в Фар, где стала бы жить с любимым в свое удовольствие.

Она нежно коснулась щеки Килия.

— А тебя, дурачок, мы просто использовали.

— Это да, — согласился здоровяк. — Не смогли пройти мимо такой возможности. А то, понимаешь, не было у нас чароплета своего, чтобы снять барьер, а тут ты нарисовался. Этааре пришлось поработать немного, но да ей не привыкать.

Девушка гневно фыркнула и метнула в подельника убийственный взгляд.

— Хватит, — подал голос тип с ножом. — Заканчиваем.

— Сивилла, ты все такой же скучный, — надула губки Этаара. — А как же поиграть?

— Это не игра.

Нож стал опускаться к горлу Маркация.

— Стойте! — закричал Трегоран, чувствуя, как его накрывает паника. — Почему учитель не двигается?

— А-а, ты про это? — Девушка хихикнула. — Всего лишь цветок змееглаза.

Трегоран побледнел. Он слышал про этот страшный, а также невероятно редкий и дорогой цветок, отвар из которого лишал магов силы. Нужно было выпить не меньше чашки, зато после этого на добрую четверть часа любой колдун становился беспомощен, точно ребенок.

Этаара вздохнула и подошла к типу с ножом.

— Дай мне, — она протянула руку и склонилась над отцом. — Слышишь ли ты меня, уважаемый батюшка? Надеюсь, что да. И надеюсь, что ты будешь счастлив в подземном царстве.

Глаза Маркация неожиданно распахнулись.

— Тре. горий, — прошептал он, — беги-и…

Этаара взвизгнула и вонзила нож в шею родного отца. Тот захрипел, девушку окатило алым, а отцеубийца принялась хохотать.

— Не-ет! Зачем! — не своим голосом заорал Трегоран, который все это время стоял, точно громом пораженный. Его ноги подкосились, и юноша рухнул на пол, закрыв глаза руками и зарыдав.

Истеричный смех Этаары оборвался.

— Зачем? — по-змеиному прошипела она. — Затем что я его ненавижу! У него всегда была только магия на уме. Ах, как он, наверное, расстроился, узнав, что дочка не может колдовать. Как горевал!

Девушка уже не говорила, она выплевывала обвинения, размахивая окровавленными руками. В этот момент в ней не осталось ничего человеческого — пустая оболочка, заполненная злом и ненавистью.

— Я думала, что буду сидеть в этой дыре до конца своих дней, но тут появился ты. Трусливый дурачок, которого нужно было всего лишь подтолкнуть. Тебя даже не пришлось влюблять в себя. Поманила пальцем, и ты побежал следом!

Она говорило быстро, отрывисто, проглатывая окончания.

— Я сразу поняла, что ты — пустое место. Жалкий трус, волей богов наделенный силой, которую не заслуживаешь. Ты — ничто, ты дрянь! Мне было противно даже сидеть рядом с тобой, поганый полукровка! Но ничего, — она кивнул типу в сером. — Сейчас мы решим и этот вопрос.

— Он не одурманен, — заметил тот.

— И что? Посмотри на этого слизня. Трясется, точно куст на ветру.

Серый извлек из-за пояса еще один нож и быстрым шагом направился к Трегорану, рассудок которого был близок к помутнению из-за нечеловеческого ужаса.

«Я умру, я умру, я сейчас умру» — единственная мысль, которая билась в его голове, затмевала все остальное, не давала сосредоточиться и произнести хотя бы самое простое заклинание.

Но там, где спасовал рассудок, тело справилось лучше всяческих похвал. Его губы сами собой принялись шептать слова, а руки — складывать печати. Все случилось столь быстро, что преступники не успели ничего сделать. Последнее слово слетело с языка, одновременно с этим руки закончили сложную вязь заклинания, направив силу туда, куда и следовало.