Бытовик

Сотворенное над самой земной поверхностью мощное огненное заклинание немедленно вызвало одновременную детонацию всех сорока не зачарованных патронов в двух, сделанных из дрянного хрупкого железа, барабанах, с тонкими, в раковинах и трещинах, стенками. Не скажу, что мои кустарные мины по-своему фугасно -осколочному воздействию равнялись знаменитой «лимонке», да и тротиловый эквивалент моей «погремушки» был мне неизвестен, но судя по крику, рухнувшего на землю, барона, снизу его заговоренные доспехи никакой защиты не имели. Хорошо, что разлет осколков небольшой, мимо меня просвистел только один из них, большинство же кусков раскаленного металла приняли в себя ноги и промежность барончика.

Сбитое заклинание огненный веер ушел куда-то вверх, защитное поле сразу исчезло, а я, перед самым сдвоенным взрывом успевший упасть на землю, медленно приближался к замершему телу своего противника, направив на него ствол револьвера.

Приблизившись поближе, я понял, почему при вчерашнем ограблении возле моего дома против военного мага использовали адскую машину. При всей опасности ее использования для самих нападавших, при неожиданном взрыве под ногами, боевые маги были бессильны перед силой химической взрывчатки.

Группа поддержки барончика потрясенно молчала. По их виду было понятно, что они больше всего хотелось оказаться возле тела поверженного барона, но «фриксены», из последних сил, сдерживали себя. По условиям поединка я был вправе, к примеру, отделить голову барона от туловища или истыкать его своим клинком, дабы убедиться в его смерти.

— Доктор и секунданты, можете подойти. — я убрал револьвер в кобуру и отошел в сторону, всем своим видом показывая, что поединок закончен.

Секундант барона, врач и тот, серьезный мужик, что отдал Фриксену свои амулеты, бросились к неподвижному телу, а Дарина подошла ко мне, стараясь не смотреть в сторону моего противника.

— Предки — заступники…- зашептала девушка: — Когда ты упал на колени, я думала — всё, ненадолго хватило Олега, чтобы быть мужчиной…

— Не надейся…- я взял своего секунданта под руку. Меня всего трясло, сердце колотилось в груди так, что казалось, сейчас выскочит наружу, а от живого тепла девичьей руки становилось немного легче.

— Плохо тебе? — Дарена, очевидно поняла, что мне нехорошо, внимательно всмотрелась мне в глаза, после чего достала из небольшого ридикюля серебряную фляжку: — На, выпей, сразу легче станет.

Я вывинтил винтовую пробку и вылил в себя содержимое сосуда. Ух ты! Судя по тому, как меня пробрало, милая барышня носила с собой чистый, неразведенный спирт.

Я вернул флягу, занюхал пойло, пропахшим порохом, рукавом френча, после чего повернулся к окружившим тело баранчика людям.

— Эй, Карл Мария! Да, к тебе обращаюсь! Готов встать к барьеру? — Я картинно подул в ствол последнего, оставшегося у меня револьвера. Кстати, а почему последнего? В моей бричке, на которой я сюда приехал, еще полно патронов, и я, минут через двадцать, буду вновь готов.

Но, секундант Фриксена, как его там, барон Фогель, бросил тоскливый взгляд на свое последнее, оставшееся заряженным, колечко с маной, что одиноко блестело на указательном пальце и отрицательно замотал головой:

— Приношу мои искренние извинения, князь Булатов, я сегодня погорячился.

— Извинения приняты.

По группе людей, бегом, несущих от повозок какую-то холстину, я понял, что поверженный барончик еще жив, поэтому я подошел ближе к суетящимся над телом людям, и громко и четко, заявил:

— Я надеюсь, что все, что было на и при моем противнике, в соответствии с обычаем, сегодня же будет доставлено в усадьбу моей семьи без всяких изъятий, так как я не хочу снимать с барона мои трофеи сейчас, понимая, как важны каждая минута для спасения его жизни…

— Но позвольте! — опешил барончик Фогель: — Тут шесть моих колец…

— Значит, не стоило их отдавать так неосмотрительно. — отрезал я: — Или вы хотите оспорить мое право?

— Я обещаю, что все, что было при Людвиге сегодня же будет доставлено к вам…- прерывистым от ненависти голосом, пролаял мужчина постарше, вблизи удивительно похожий на моего соперника. Наверное, один из братьев баранчика, из гвардейского полка. Боль утраты — все понимаю. Интересно, кого из офицеров полка убили или искалечили, для того, чтобы освободилось вакантное место для этого братика?

— Вы очень любезны…- процедил я, подхватил под локоть своего секунданта, и повел девушку к своей пролетке, по дороге поднимая свое, сброшенное во время боя, на землю, оружие.

— Олег, а что это вообще было? — Дарина оглядывалась через плечо, наблюдая, как несколько человек волокут тело Фриксена на растянутом брезенте. Подогнать поближе повозку, почему-то, никто не догадался, или я чего-то не знаю, и это обычай такой, что на ристалище с колесным транспортом нельзя?

— Да, ничего особенного, обычные барабаны к револьверу и обычные, не зачарованные, патроны в них. Мне вчера один вояка рассказал, что Фриксены славятся своими воинскими умениями, и, скорее всего, его щит будет настолько мощным, что моего боезапаса не хватит, чтобы его пробить. Ну, я и решил, что два барабана -гранаты, которые я переброшу через щит, и они сами взорвутся, либо от близкого огневого заклинания бароныша, либо у меня хватит сил, чтобы взорвать их в нужный мне момент. Когда Людвиг начал кастовать «огненный веер» в нескольких вершках от детонаторов, они и не выдержали такого издевательства…

— Но ведь Фриксен мог с самого начала взорвать твои патроны, даже не сделав ни одного шага в твою сторону.

— Я решил, что обойдется. Его секундант видел барабаны с патронами, от которых исходило магическое свечение. Естественно, что сто человек из ста, решат, что зачарованы от детонации сами патроны, а я наложил чары на сумки, в которых были эти самые барабаны, но ведь так никто не делает, правда? А Фриксен, со своего места, тоже видел сияние чар на месте патронов. Так, как они знали, что я не смогу поменять барабаны во время боя, так как для этого требуется инструмент и пять минут времени, они просто посмеялись над дурой Олечкой Булатовой, которая от страха сошла с ума и ничего не соображает… Может быть, прокатимся до моей усадьбы, отпразднуем победу? — я заглянул в серые глаза девушки, от чего Дарина мило покраснела.

— Вы так сильно изменились князь, за эти два дня… — девушка аккуратно вынула руку: — И в другой ситуации я бы не преминула воспользоваться вашим предложением, но мне кажется, что не совсем уместно праздновать, в то время, как студент нашей Академии находится между жизнью и смертью…

— То есть, если бы я добил Фриксена, и он сейчас не боролся за свою жизнь, вы бы не отказались от визита? — удивился я, пытаясь понять логику поступков Дарины, но ясного ответа не получил.

Мне сказали, что я стал несносен и, бывший я был более щепетилен и сердечен, после чего Дарина сухо бросив слова прощания, быстрым шагам пошла к, стоящим в стороне, экипажам, часть из которых уже покидало место ристалища.

Дворник Борис, стоял у ворот нашего особняка, опершись на метлу и глубоко уйдя в себя, возносясь в своих мечтаниях куда-то высоко. Как и положено, молодожену. Во всяком случае. Мне пришлось дважды окликнуть его, чтобы он помог разгрузить пролетку.

— Ой, ваше благородие! — Борис вытянулся как на плацу: — Счастливы видеть ваше благородие в полном здравии.

— И тебе привет, Борис. Принимай. — я сгрузил на крякнувшего дворника баулы с оружием и стал рассчитываться с извозчиком, а когда шагнул за ворота, то в мою сторону уже, с криками и радостным визгом, бежали две светловолосые девчонки и от того, что, хоть кто-то, искренне радовался моему возвращению, у меня намокли глаза. Две ловкие обезьянки повисли на мне, как на баобабе, чуть не уронив на плиты подворья героического героя, я пошатнулся, но устоял и осторожно двинулся к крыльцу, аккуратно придерживая на плечах два вертлявых тельца. Хлопнула дверь и со ступеней сбежала Вера Игоревна Бухматова и побежала в мою сторону. Правда, не добежав несколько шагов, она перешла на шаг, а потом и вовсе остановилась, и сделала неглубокий книксен.