Бытовик

Руки сами нащупали под ногами пук сухой травы, ударили черкалом по кресалу, из-под которого ударил сноп искр, запаливших былинки. Одежда на камне запылала мгновенно, как будто, облитая бензином. Я поёжился от неприятных воспоминаний из прошлой жизни, но нашёл в себе силы, принять, приличествующую моменту позу, постоял около минуты, наклонив голову, отдавая свой последний долг павшим врагам, пока ворох белья, тапки и вражеский погон не превратился в золу, после чего, низко поклонившись богине и поблагодарив ее за все, двинулся в сторону, темнеющего окнами, дома.

Дворник Борис нёс службу в своем домике, как я понимаю, с огоньком, о чём свидетельствовали характерные охи и стоны, доносившиеся из служебного помещения. Очевидно, что счастливый молодожён совмещал службу и телесные утехи. Свора четвероногих сторожей вольно расположилась у ворот, с интересом прислушиваясь к звукам, доносившимся из сторожки. На человека, одетого в костюм Адама, что шёл из сада в господский дом, собаки обратили минимальное внимание — узнали, вежливо, пару раз, взмахнули хвостами, и на этом всё — переключили внимание на сторожку, где, как раз, громко заскулила Акулина.

Двери дома были, по ночному времени, заперты изнутри, но я оставил щеколду на двери чёрного хода чуть-чуть задвинутой, поэтому легко, приложив немного магической силы, сдвинул её вбок.

Слава богам, вода из крана текла и даже, успела, чуть –чуть, нагреться за день, поэтому я, с удовольствием, вымылся. Дольше всего пришлось оттирать руки, которые, перед выходом на дело, я густо-густо, намылил вонючим хозяйственным мылом, которое, засохнув, превратилось в некое подобие латексных перчаток. Не знаю, как тут обстоит дело с следами ауры, но следы пальцев рук я точно не должен был оставить на месте происшествия.

— Не простудитесь? — на кухню бесшумно вошла, одетая в тонкую, ночную рубашку, Вера.

— Нет, ночи тёплые. — я тщательно вытер руки, проверил, все ли остатки мыла я смыл и обернулся к воспитателю младших княжон.

В свете, заглянувшей в окошко кухни, луны, молодая вдова была особенно хороша, сквозь тонкую ткань подола виднелись стройные ноги, ткань рубашки натянулась под весом грудей.

— Вам тоже не спится? — Вера мотнула головой в сторону ворот, где, особенно громко, завелась Акулина: — Два часа уже слушаю, как старается Борис и…

— Надеюсь, девочек это безобразие не разбудило? — улыбнулся я.

— Слава богам, у девочек крепкий сон, до них и утром, очень трудно, добудится, а вот ко мне сон не идет, нахлынуло, знаете ли…

— Тогда, раз вам не спится, я хотел бы пригласить вас в свою комнату, посмотреть альбом с марками…- я протянул руку, ладонью вверх.

— Вы разве собираете марки? — удивилась Вера, накрывая мою ладонь своей ладошкой.

— Нет, не собираю, но пригласить посмотреть вас я могу. — я галантно распахнул дверь кухни перед дамой, Вера благодарно кивнула и пошла вперёд — дорогу она знала, я же, почтительно шел на шаг позади, любуясь изгибами ткани ночной рубашки, которая особо, ничего не скрывала.

Люди за века не меняются. Несмотря на отсутствие в этом мире сексуальной революции, коротких спортивных топиков и мини юбок, Вера в постели оказалась не менее страстная, отзывчивая и требовательная, чем женщины из двадцать первого века. Не буду рассказывать, что совершал постельные подвиги до самого утра, но, через два часа, довольная вдова, вновь облачившись в ночную рубашку и накинув на плечи тёплую шаль, не знаю, откуда она взялась в моей комнате, пошатываясь, ушла к себе, а я, со счастливой улыбкой уткнулся лицом в, набитую пером, подушку.

Разбудили меня через два часа. За окном, в предрассветной серой полутьме, раздавались крики и многоголосый лай собак. Подойдя к окну я увидел у ворот группу людей, собак и свет фонарей. Судя по звукам, Борис и псы мужественно защищали ворота моих владений.

Я посчитал, что это вряд ли ответное нападение Фриксенов, не настолько тупые местные вояки, чтобы столько времени безуспешно атаковать одинокого дворника, поэтому оделся, взял один револьвер и трофейную трость, после чего вышел к воротам.

— Могу я узнать, господа, что это за вакханалия? — я остановился у запертых ворот, рассматривая стоящий за воротами десяток вооружённых солдат и офицеров и несколько экипажей.

— Вы Булатов? — вплотную к воротам шагнул солидных лет военный, судя по погонам, штабс-капитан.

— Князь Булатов Олег Александрович, студент Магической Академии. С кем имею?

— Капитан Осадчий Светозар Богданович, начальник отдела дознания столичной контрразведки.

— Какая честь! А корнет Насонов Михаил Александрович у вас служит?

— Никакого корнета Насонова я не знаю, если только, за ночь, его Их Императорское величество не разжаловал, а вот поручик Насонов в моем отделе есть, но зовут его совершенно по-другому…

— Прошу прощения, Светозар Богданович за маленькую проверку. Прошу прощения, что не могу запустить всю вашу делегацию в дом, так как там спят женщина и дети, которых вооруженные люди могут испугать.

— Солдаты и прапорщик будут нести службу у ворот до утра, а вас я прошу проехать с нами.

— Могу я узнать, что случилось, господин капитан? Видите ли, с некоторых пор, у меня, с частью военных, возникли неразрешимые разногласия.

— Вот, по этому поводу я вынужден доставить вас на беседу. Дело в том, что, несколько часов назад, на дом известного вам полковника фон Фриксена, произошло нападение. Были убиты охранявшие дом командира полка, нижние чины, а самое главное, погиб один из сыновей полковника, поручик гвардии Густав фон Фриксен, а его старший его брат, Отто, штабс-капитан гвардии, прибыв в полк, поднял по тревоге и вооружил свою роту, чтобы вести ее в ваше имение, дабы арестовать вас за подлое и разбойное нападение. Его роту товарищ командира полка, подполковник Суздальцев, сумел перехватить и вернуть в казарму всего в одной версте от вашего дома, князь. Вы должны понимать, что случай вопиющий, завтра, вернее сегодня, всего через пару часов, государь затребует доклад, и я обязан сообщить объективную картину происшествия.

Пока капитан, быстрой скороговоркой проговаривал мне эти слова, я, кажется, забыл, как нужно дышать.

Пока Вера скакала на мне в позе наездницы, сюда шагали две сотни вооруженных, жаждущих мести, людей, которые, безусловно, оставили бы от поместья, если бы успели дойти, только дымящиеся угли, заявив, что я сопротивлялся при аресте. Как известно, прав тот, кто остался жив, а я, даже не удосужился все свое оружие вычистить и перезарядить. Да и, что смогут сделать четыре, ну пять, если считать с Вериным, револьверов, против залпов двух сотен винтовок.