Бытовик
Шрифт:
Мой дом и его обитатели сегодня отошли ко сну рано, сказалась ранняя утренняя побудка. Я же… я же, пожелав всем спокойной ночи, запер изнутри свою спальню и спустился через окно, по заранее приставленной лестнице. Лестницу вернул к сараю, откуда прихватил, уведенные у сестер пару пирожных, кулек конфет и оторванный взрывом, элемент доспеха Людвига, что я обнаружил в мешке с трофеями.
Пройдя, в сопровождении Пирата (остальная свора, сытно покормленная, доблестно охраняла двор, считая кухню и вход в ледник важными стратегическими объектами), через сад я прошел к капищу, где, не теряя времени даром, положил на камни перед идолами богов свои дары и преклонил колено.
— Великий Перун, это часть доспеха, поверженного мною, с твоей помощью, врага, окропленная его кровью. Благослови
— Мокоша, великая богиня, спасибо тебе за всё. — я низко склонился перед вторым идолищем, после чего быстро двинулся в сторону кустов, где был спрятан второй мешок с подарочком от Фриксенов. Пират проводил меня до ограды, отделяющей наш сад от берега реки, на чем посчитал свою миссию выполненной — жизнь в пределах княжеской усадьбы оказалась сытнее и милее вольного существования. Я же навалил в мешок мелкой галки, что покрывала местный пляж, после чего двинулся в сторону улицы Гвардейской, где располагалась вотчина полковника Фриксена. Дорогу до логова моих врагов, как и приметы дома, мне, в подробностях, расписала Вера, поэтому, несмотря на ночную мглу, я быстро подобрался к намеченной цели. Со слов госпожи Бухматовой, подобраться со стороны заднего двора к дому моих врагов не получится, господа гвардейцы огородили подворье серьезными инженерными ограждениями, а вот парадная часть придомовой территории была относительно доступна — единственным препятствием служил трёхметровый забор художественной ковки и часовой у ворот. Уж, даже не представляю, откуда у барышни оказались такие сведения, но я решил считать их истинными.
Ширина участка Фриксенов была значительной, а охранные заклятия на забор ставил кто-то ленивый, во всяком случае, я видел проплешины в линии защиты. Или, эти элементы ограды ремонтировали, а заклятия забыли обновить?
Несмотря на позднее время, на широкой веранде дома барона, на уровне второго этажа, за большим столом сидели люди, горели несколько магических светильников, создавая, скорее, интимный полумрак, раздавались веселые голоса, кто-то негромко играл на гитаре.
Я уже собрался перелезать через забор, чтобы доставить опасный подарок поближе к дому, а если получится, то вынуть стопор детонатора и зашвырнуть мину на веранду, и мне плевать, кто там сейчас прекрасно проводит время и насколько они виноваты. Попытавшись взорвать мой дом, семейство Фриксенов полностью развязало мне руки, и я, всего лишь, отвечаю врагу той же монетой. Я взялся за прутья ограды, когда неясный шум от ворот подворья, привлек мое внимание.
Я сначала замер, боясь быть обнаруженным, но любопытство пересилило страх, и я, пригнувшись, осторожно двинулся к воротам.
— Да мне все равно, что ты там лепечешь, Хромов! — громким шепотом, хорошо различимым ночью, шипел некто в темной группе людей, сгрудившихся у ворот: — Я не верю, что этот недоумок смог обезвредить заряды. А, значит, вы, болваны, что-то сделали не так. Поэтому кругом и шагом марш, немедля исправляйте свои ошибки. Или вы хотите обратно, в ту кучу говна, из которого я вас вытащил? Эй, кто там?
Из группы людей у ворот, шагнул некто, судя по блеску на плечах, офицер в мундире.
— Это Филимонов, ваш бродь, он несет бомбу новую…или не Филимонов? — философски заметил кто-то из темноты, когда я, с расстояния в три метра, швырнул мешок в руки офицера, крикнув «Держите, ваше благородие», одновременно выдёргивая стопор детонатора, который я вывел наружу, из горловины баула.
Под ругань, поймавшего мешок офицера, я успел присесть, намагичить защитный щит, зажмурить глаза и заткнуть уши, когда заряд в мешке активировался и сквозь, плотно сжатые, веки, я увидел ослепительную вспышку. Меня, как Колобка, отшвырнуло не несколько шагов назад, но, разлеживаться я не стал, ничего не видя перед собой, двинулся на четвереньках, подальше от места подрыва.
Глава 12
Глава двенадцатая.
Постепенно, по мере того, как чернота перед глазами развеялась, я сумел перейти с четверенек, на бег на двух ногах, добежал до перекрестка и столкнулся с, выскочившим из-за угла, прохожим.
— Стой! Кто таков? — человек схватил меня за плечи и попытался перехватить мою шею, приблизил, пахнущее табачищем,
лицо к моему, в его глазах вспыхнуло узнавание, а еще за спиной его торчала горловина армейского вещевого мешка.— Батюшки! Это Булатов! — мужик, в панике, отскочил от меня и, обогнув, бросился к дому Фриксенов, крича во все горло: — Сюда! На помощь! Он здесь!
Сука! Мне придет конец, если этот тип добежит до дома Фриксенов! Я бросился вдогонку, запнулся, до слез ударившись ногой о булыжник, схватил этот ненавистный камень и, со всей аристократической ненавистью, бросил его вслед, убегающему от меня человеку, на спине которого болтался, плохо подогнанный, вещевой мешок.
К моему удивлению, я попал. Здоровенный камень ударил куда-то между, пляшущей от бега, горловиной мешка и затылком беглеца, отчего мужчина, пробежав еще несколько шагов, стал клониться к земле, пока, с размаху, не упал на живот. Я хотел броситься к нему, чтобы свернуть подранку шею, но из темноты, под топот множества ног, выскочило несколько силуэтов.
— Вон он! Стреляй, Чесноков!
Я, стремглав, бросился назад, в панике, забыв о магическом щите, и вообще, о том, что я способен магичить. К моему удивлению, я уже добежал до спасительного угла, а выстрела все не было. Я забежал за угол здания, но, вместо того, чтобы бежать дальше, высунул любопытный нос, пытаясь понять, где моя погоня и что, вообще, происходит.
Как я понял, преследователи меня не видели, они сейчас, осторожно, подкрадывались к лежащему на тротуаре телу, выставив пару винтовочных стволов, чьи штыки поблескивали в свете зрелой луны.
— Он зашевелился, сейчас шандарахнет! — закричал кто-то дико, и, в тот момент, когда лежащий на тротуаре человек поднял голову и прохрипел «Братцы», из двух длинных стволов вырвались сполохи пламени, а потом взорвался вещевой мешок за спиной лежащего человека. Да! Если я, когда-нибудь, буду служить по интендантской части, то обязательно поставлю перед командованием вопрос об устойчивости армейских инженерных зарядов к детонации.
Возможный свидетель, от которого осталась темная, дымящаяся куча, уже не сможет доложить, что видел меня у дома Фриксенов. Моя погоня, со стонами ворочается на тротуаре, им сейчас не до меня, а мне стоит немедленно бежать домой, так как, я твердо в этом уверен, моя ночная диверсия обязательно будет иметь последствия. Я удивительно быстро преодолел тошноту и головокружение, и достаточно бодро бежал в сторону своей усадьбы. Одновременно с чувством удивления, что так быстро прошли признаки контузии, я обнаружил, что в одной руке держу какой-то предмет, который, под светом уличного фонаря, оказался, вырванным с нитками погоном рядового, с латунными буквами «Гв.Т. П.». То есть, эти балбесы, эти столичные гвардейцы, даже не подумав, почему в районе усадьбы Булатовых не произошел взрыв, решили просто повторить попытку, даже не удосужившись переодеться, а последней жертвой был, наверное, Филимонов, что должен был принести взрывчатку, которого ждали те люди у ворот.
Естественно, через главные ворота в свою усадьбу я не пошел. Не надо никому знать, что князь Булатов не мирно спит в своей кроватке, а бегает по ночному городу в странном наряде. За два квартала до усадьбы, я свернул в сторону реки, и проник на территорию через изгородь, напротив пляжа. На половине пути к капищу, меня встретил радостный Пират. Я почесал бдительного сторожа за ухом, после чего двинулся дальше, по дороге сдирая с себя черные трико и черную, гимнастическую рубаху, которую я нашел в комнате одного из братьев и в которых ходил на дело. Я не знаю, как здесь обстоят дела с отпечатками пальцев, но хранить дома одежду, которую могут унюхать местные полицейские ищейки, или местные маги, я не собирался.
Перед идолами богов я стоял на одном колене, полностью обнаженным,, сложив черную одежду диверсанта на жертвенный камень перед Перуном, сверху положив погон несчастного Филимонова и старые парусиновые туфли.
— Перун, я вновь дрался с врагами, желавшими принести горе нашему роду и снова одержал победу. Прими мою жертву и даруй мне силы для защиты нашего очага и владений.
Насколько я помню, жертвы богам можно было и сжигать, а я, как раз, хотел избавиться от улик, но для этого жутко не хватало спичек. Идти домой за коробком — испортить торжественность момента. Я закрутил головой, пытаясь найти что-то горючее, и мой взгляд нашел, висящее на бревне частокола, огниво.