Царь Дмитрий - самозванец

дал пушкарей немецких рублями серебряными за каждый меткий выстрел. Потом, желая испытать храбрость стрельцов, поставил их в ряд между пушками и щитами, сам взялся стрелять из пушек, норовя послать ядра над их головами, но от нескольких выстрелов неумелых много воинов погибло зазря.

Кроме немецких наемников были еще поляки, что с Самозванцем в Москву вступили.

Вели они себя вызывающе, палили для забавы из ружей и в домах, и на улице, и днем, и ночью, сидели в кабаках, шатались пьяными по улицам, распевая песни и потрясая саблями. Народ московский долго крепился, но как-то раз некий шляхтич, именем Ланской, крепко набравшись, остановил на улице закрытый возок с княгиней Куракиной, проник внутрь и сорвал с нее одежды. Набежавший народ не стерпел такого надругательства, схватил Ланского и повлек его в Кремль на суд царский. Но Самозванец насильника помиловал, лишь посадил под замок на два дня, мягкостью приговора возмутив всех людей московских.

Поляков этих, нигде не служивших, Самозванец награждал щедро, даже простым шляхтичам выдал по сорок злотых, деньгами и мехами, и определил им для жилья лучшие дома в Москве. Но были и другие. Несколько человек, среди них некие братья Бучинские, проживали во дворце царском, в соседних с царскими палатах, исполняли обязанности секретарей и вели обширную переписку Самозванца, которую он пускал в обход Приказа посольского. Еще десятка три ляхов, из именитых, использовались Димитрием для неких дел тайных, они часто, поодиночке и группами, уезжали куда-то из Москвы, возвращались не скоро и после этого надолго запирались в палатах царских. Этих панов Самозванец честил, если с боярами нашими он пировал как бы по обязанности, не пытаясь иногда даже скрыть владеющую им скуку, но поляков сам приглашал к своему столу и веселился с ними без удержу. Но особенно много времени проводил Самозванец наедине с иезуитом Андреем Лавицким.

При всем своем преклонении перед обычаями загранич-

ными, Самозванец исхитрился за несколько месяцев разругаться со всеми государями иноземными, разрушив прочный мир, созданный усилиями Бориса Годунова, и поставив державу на грань новой Большой войны. Выполняя обещания, данные королю польскому, он направил письмо ругательное королю шведскому Карлу, требуя вернуть похищенную корону Сигизмунду. При этом сговаривался тайно с бунтовщиками польскими, мыслившими скинуть Сигизмунда с престола, чем вызвал справедливый гнев того. В письмах правителям европейским и папе римскому Самозванец обещал им не только помощь в отражении турецкого нашествия, но и самое активное участие в новом крестовом походе против неверных, требуя в ответ признания нового присвоенного им титула императора. Вскоре он заносчиво прибавил к этому титулу слово «непобедимый», чем вызвал и гнев, и смех всей Европы. В ответ на это Самозванец объявил сбор стотысячного ополчения и указал место сбора — Елец, куда было доставлено изрядное количество пушек и всякого припасу огненного.

Но самом деле Самозванец не мыслил о войне доброй, проводя все время в увеселениях, что ни день старый дворец царский расцвечивался огнями, неслась из него разудалая музыка, преимущественно польская, и мелькали кружащиеся в танце пары. Бояре и другие вельможи русские смотрели на это неодобрительно, Самозванец же, заметив кого сумрачного на приеме своем, вначале заставлял его насильно выпить большую чару с вином, если же это не действовало, то виновный немедленно изгонялся из дворца. В поисках повода для празднеств Самозванец любил устраивать свадьбы громкие. Сия тяжкая доля не миновала даже престарелого князя Федора Мстиславского, которого Самозванец женил на своей названой двоюродной тетке. Князю же Василию Шуйскому, возвращенному к тому времени из ссылки, была определена в жены другая дальняя родственница Нагих, княжна Буйносова,

Но еще более веселья Самозванец любил роскошь и драгоценности, на которые за год своего правления он истратил семь с половиной миллионов рублей, всю казну царскую, собранную правителями предшествующими. Торговцы со всего

мира, прослышав об этой его страсти, стекались в Москву. Даже принцесса Анна, сестра Сигизмунда, прислала ларчик с драгоценностями, предлагая Самозванцу купить их. Заказал он себе и новый престол царский. Был он отлит из чистого золота, обвешан кистями алмазными и жемчужными, в основании его располагались два серебряных льва, а сверху он был покрыт крестообразно четырьмя богато украшенными щитами, над коими сиял золотой шар и искусно сделанный золотой орел. Заказал и новые короны для себя и для будущей царицы. В новом же дворце своем приказал обить тканями шелковыми все стены, изразцами цветными обложить печи, поставить решетки серебряные на те же печи и замки позолоченные на двери. Перед дворцом были поставлены болваны каменные по образцам европейским, на площади же — сооружение, назначение которого для всех оставалось тайной и посему вызывало много споров и слухов разных. Был это огромный ящик, сажени четыре в длину, полторы в ширину и столько же в высоту, поставленный на два ряда колес, снаружи ящик был покрыт затейливой росписью, изображавшей разные хари зверского вида и всякую нечистую силу. Изнутри же вырывался дым и струйки пара. Народ окрестил эту штуковину «адом», ходил кругами вокруг, крестился и приговаривал: «Господи, помилуй нас, грешных!»

Одевался Самозванец тоже пышно, хотя привычное русское царское одеяние не любил, предпочитая польский кунтуш. Непрестанно нарушал и другие обычаи русские, никогда не ложился спать после обеда, ел телятину, русскому человеку не положенную, не ходил в баню, часто пропадал из дворца на многие часы, так что все дворовые с ног сбивались, ища царя и гадая, куда это он пропадает. Ходил слух, что Самозванец переодевается в платье простое и ходит по Москве, желая узнать мысли народа. Лишь потом прознали, что в часы эти занимался Самозванец развратом тайным, теша свое сластолюбие, не пощадил он даже несчастную царевну Ксению, взял ее во дворец свой, а наигравшись, повелел постричь насильно в монахини.

Возмущенные этими поступками богомерзкими, все со-

словия гудели недовольно, но, видно, не переполнилась еще чаша терпения народа русского, для этого требовалось средство сильнейшее. И оно явилось в виде невесты-иноземки!

Еще будучи в Польше, Самозванец связал себя словом с дочерью воеводы сандомирского Юрия Мнишека Мариной. Тогда же он подписал договор кабальный, по которому будущей царице отдавались в полное владение Псков и Новгород со всеми землями и удел этот сохранялся за ней как в случае смерти Димитрия, так и при бездетности Марины. Марина получала право строить в пожалованных ей землях католические храмы, монастыри и школы. Не был забыт и сам Мнишек, ему обещались богатые вотчины в Смоленском и Северском княжествах.

Несмотря на воцарение Самозванца, Мнишеки не спешили в Москву, не желая подвергать себя возможным опасностям. Другим их непременным требованием было то, чтобы обручение состоялось в Польше в присутствии короля польского.

Бояре пытались всеми силами воспрепятствовать этому браку и все как один отказались ехать послами в Польшу. Не дала своего благословения и инокиня Марфа, когда же Самозванец приступил к ней с требованиями настоятельными, она в ответ пригрозила, что прилюдно отречется от него, воскликнув: «Ты мне не сын!» — и эта искра, перелетев через стену Вознесенского монастыря, упала на поле народное и долго там тлела.

Невзирая на это, Самозванец снарядил в Польшу посольство великое, объясняя это тем, что послы будут представлять его особу на свадьбе короля польского с австрийской принцессой Констанцией. Послом великим отправился дьяк Афанасий Власьев, а при нем секретарь Самозванца Ян Бучин-ский, которому втайне от Думы боярской было поручено передать воеводе Мнишеку полмиллиона рублей. Кроме того, Мнишеку в подарок везли вороного аргамака в золотом уборе, шубу соболью с царского плеча, саблю, усыпанную драгоценными каменьями, и другое оружие, ковры и меха разные. Еще более дорогие подарки предназначались невесте: жемчуж-

ный корабль, несущийся по серебряным волнам; шкатулка в виде золотого вола, полная алмазов; золоченый слон с часами, снабженными музыкальным устройством и движущимися фигурками; вороха парчи и кружев, перстни и браслеты, ценою общей в сто тридцать тысяч рублей.

Король Сигизмунд, извещенный о тайных происках Самозванца в Польше и раздосадованный неисполнением данных им обязательств, отказался предоставить дворец свой в Вавеле для бракосочетания царя русского с одной из его подданных, равно как и запретил совершать обряд в кафедральном соборе в Кракове. И хотя вся королевская семья, сам король, сестра его, принцесса Анна Шведская, и наследник престола, юный королевич Владислав, вместе с послами германского императора, папы римского, Венеции и Флоренции, почтили своим присутствием свадьбу, обряд на которой совершал сам примас Польши кардинал Мациевский, на собственную свадьбу короля ни послы русские, ни Мнишеки приглашены не были, что было расценено всеми как знак высочайшего неудовольствия.

Даже после официального обручения невеста царская не спешила в Москву. Отец ее, воевода Мнишек, объяснял это в письмах Самозванцу тем, что он набирает отряд жолнеров, который хочет привести на службу царю Русскому. Истинная же причина задержки объяснялась ожиданием благословения папы римского и его разрешения Марине при венчании в Москве принять причастие по православному обряду.

[1606 г.]

Ожидание затянулось на три месяца, в течение которых Москва была возбуждена известием о появлении в низовьях Волги еще одного самозванца, молодого казака Илейки, который называл себя царевичем Петром и сыном святого царя Федора. Вокруг него сплотилась шайка в три или четыре тысячи волжских и терских казаков, которая шалила на Волге, грабя купцов и нанося тем немалый вред торговле нашей. Самозванец, вместо того чтобы приказать примерно наказать разбойников, вдруг послал конкуренту в самозванческой интриге грамоту со словами миролюбивыми, призывая его прекра-