Царство

Она открыла глаза, подошла к генералу Рёд и дотронулась ей до плеча. Виктория отвлеклась и посмотрела на псайкера с вопросом.

– Обратитесь к захватчикам, генерал, – посоветовала Ийдана. – Их повелитель мёртв.

Объяснять что-то не понадобилось. Виктория отдала необходимый приказ, и уже совсем скоро из всех громкоговорителей раздался её голос:

– Солдаты и офицеры вольного торговца Иеремии Збаржецкого! Говорит Виктория Рёд, я командую обороной станции. У меня есть неопровержимые сведения того, что ваш лидер погиб. Больше нет смысла выполнять преступные приказы! Сдавайтесь и сохраните жизнь!

В массе своей абордажники отвечали на призыв самой грязной руганью, на которую были способны, и пожеланиями огулять Викторию в одиночку или всей армией. Однако возможностей совершить нечто подобное становилось всё меньше.

Ийдана смотрела на объёмную карту на гололитическом столе, но видела то, как события развиваются непосредственно на поле боя.

Ревели моторы, грохотали гусеницы. Три могучих "Леман Русса", развернув башни, чтобы не погнуть стволы, врезались в контейнеры бульдозерными отвалами, уронили их на бок и двигали так, чтобы расчистить путь и себе, и тяжёлой пехоте, которая шла следом. Для сокрушительного удара Виктория наконец-то вывела из резерва основные силы.

Раздалась пара хлопков, и в сторону танков отправились ракеты, оставляя в воздухе дымный след. Удар, взрыв и…

Кое в чём Георг покупателей продукции своих заводов не обманул – ручное противотанковое оружие его "Леманам" не навредило.

Ещё несколько залпов, подкреплённых плазменным огнём, не изменили ход сражения. Абордажники Збаржецкого дождались лишь того, что "Леман Руссы" развернули башни и дали залп. Потом ещё раз. И ещё.

Осколочным снарядом совсем необязательно попасть прямо по бойцу в скафандре. После взрыва осколки разлетались вокруг, прошивали и снаряжение абордажников, и их укрытия. Танки проредили отряды династии Збаржецких, а спустя минуту и вовсе обратили солдат в бегство. Погибших так много, что под гусеницы то и дело попадали свежие тела. Они лопались, как насекомые в хитиновых панцирях, и танки оставляли за собой кровавые полосы.

Совсем скоро у нападавших не осталось никаких шансов на широких проспектах Белами-Ки. Их вытеснили в жилые зоны, куда тяжёлая техника проехать не могла. Но и там захватчики не нашли спасения.

Абордажник, который двигался в конце колонны, вдруг снял с магнитных зацепок мелта-бомбу. Взвёл, догнал товарища и прикрепил взрывное устройство тому к спине. Сварился в скафандре сам, а ещё прихватил на тот свет множество однополчан. Они так и не добрались до перекрёстка, где бормотал заклятья Вудон, потрясая кривым деревянным посохом из чёрного дерева.

В другом месте солдаты Иеремии не успели перейти на режим ночного видения – в конце тёмного коридора вдруг засияло лезвие силового топора. Они и опомниться не успели, как сэр Валерио Рейн преодолел расстояние, их отделявшее, и врубился в наступающие порядки. В узком пространстве не размахнуться ростовым мечом, но и одноручным топором Валерио владел так, как никто другой. Он поднимал и опускал смертоносное оружие, а за его спиной оставались лишь трупы с оплавленными шлемами и рассечёнными кирасами. Абордажники стреляли в упор, но этот воин недавно расправился с дредноутом, что они здесь могли поделать?

Где-то ещё нападавшие натолкнулись на озверевших ополченцев, не смогли прорваться и оказались между молотом и наковальней. Хотели они того или нет, но сдаваться всё равно пришлось.

Ийдана отвлеклась от разгрома абордажных команд, и бросила бессмертный дух к мрачной громаде "Пентакля", где происходило самое ожесточённое и безумное сражение, в сравнении с которым оборона Белами-Ки совсем не так драматична, как могла бы показаться.

27

– Ты слышишь меня, Старый Дракон? – спросил Котар, наблюдая за последними мгновениями жизни Жерара Лабранша.

"Всегда".

– Отныне… мы едины.

"Разве что телом. – Демон усмехнулся. – Ты сам мне больше не нужен".

Возможно, Котар бы возразил, но уже ослабил защиту, и демон этим воспользовался.

"Vetus Draco" – Старый Дракон – крутанул в руках фламберг, а потом вонзил его в землю по самую рукоять.

Эта красивая вещица больше не нужна. Тёмный дух, некогда запертый в ней, переместился в более подходящую оболочку.

Меч не исчез и не покрылся ржавчиной, как иное оружие под воздействием колдовской энтропии. В обе стороны от волнистого лезвия разошлись трещины, подсвеченные ослепительным сиянием. Они ширились, превращались в ущелье, делили некогда прекрасный и ужасный Сад надвое. Владения Отца Чумы съёжились, теперь охватывали лишь узкое пространство вокруг Врат Хаоса.

Охваченные святым пламенем деревья покрывались льдом, чтобы навсегда увековечить сражение двух противоположных стихий. Пруды и болота застывали, и стоило взглянуть в новообразованное зеркало, как с той стороны появлялось не отражение, а то или иное олицетворение Архитектора Судеб. Даже представить таких существ непросто – они ненавидели что-то определённое, каждый миг приобретая новые очертания.

Устоявшийся круговорот природы с жизнью, ведущей к неизбежной смерти, и смертью, питающей новую жизнь, столкнулся с тем, что отрицало всё устоявшееся, что поклонялось ветрам перемен и постоянному движению. Чистое зло билось с не менее отвратительной силой. В таких условиях даже те Рыцари, которые не воспользовались телепортационным маяком, становились добычей, смертным же из числа святого воинства и вовсе досталась роль аперитива.

Ожившие кошмары, что отвергали постоянную форму, перекатывались по ковру из нурглингов и давили последних десятками, не страшась яда и отравы Отца Чумы.

Клубящееся пламя – отнюдь не святое – меняло окраску от бледного, едва заметного, до таких цветов, что резали глаз. Оно охватило чумоносцев, опаляя одних, замораживая других, расплавляя до состояния отвратительной лужицы с вздувающимися шарами испарений третьих.