Целители. Тени прошлого

Лейн расцвёл, будто похвалили его лично. Мар нахмурился. Он понял, к чему ведёт друг детства. Ланель подтолкнул вопросом:

– И что?

Дамиан не стал тянуть:

– Я выследил её. Она приходила в академию ещё раз, поболтать. Остальное время мы обменивались магвестниками.

Ланель помолчал, осмысливая то, что было сказано между строк. Кивнул:

– Мы поняли тебя, Дормерец, и будем следить за девочкой и её безопасностью лучше. Но причём здесь ты?

Дамиан уткнулся глазами в бокал с фриллом. Говорить стало совсем трудно. Ну, не привык он говорить о том, что чувствует. Всё всегда шуткой. А о том, над чем нельзя посмеяться, нужно молчать. Когда это началось?.. Наверное с тех времён, когда погиб отец, и он просто не мог смотреть на страдания матери. Она хорошо пряталась, но младший сын видел. И сам учился от неё, как прятать боль...

Ладно! Всё то прошло! Он вырос и может сунуть свою чувствительность подальше. Что толку вспоминать того ребёнка, каким он был? Нужно думать о маленькой девочке, у которой есть шанс вырасти нормальной и счастливой.

Дамиан Лавиль мотнул головой, сбрасывая с себя воспоминания и сомнения:

– Я догадался, что она дочь Нел. Хотел удостовериться. Мэйлин такая хрупкая и доверчивая. Весёлая и грустная одновременно... Это же ненормально, когда ребёнок в таком возрасте говорит, что для него ничего нельзя изменить?

Он, кажется, обвинил их, что эльфы неправильно воспитывают детей и не защищают их от жестокости мира? Лавиль вскинул глаза на своих собеседников, ожидая увидеть раздражение или злость. А наткнулся на непонятную... жалость? Прекрасный эльф без возраста озвучил её:

– Мы считаем неправильным забивать головы детям слащавой ложью. Да. Есть вещи, которые не изменить. Но меняя то, что изменить возможно, мы меняем всё. Опять же, кроме прошлого. Его нельзя изменить. Только исцелить. Йли пройдёт этот путь. Не волнуйся за неё. А что касается тебя... Разве есть твоя вина в том, как сложилась жизнь этой девочки?

Дамиан сглотнул ставшую вязкой слюну. Запил фриллом мерзкий привкус во рту. И хрипло ответил ту правду, что мучила его в последнее время:

– Я тоже виноват перед ней. Я пытался манипулировать Нел любовью к дочери. Я не видел девочку. Мало того, я собирался воспользоваться ею, чтобы узнать больше о Нел, когда начал с ней переписку.

– А что изменилось потом?- подтолкнул его Ланель.

Дамиан чувствовал себя ребёнком, признающимся взрослому в каком-то страшном преступлении, вроде разбитой вазы. Но не промолчал. Вино "от ста печалей" развязывало язык. Или он просто рад облегчить душу?..

– Мне стало стыдно. За всё. За Нел и за девочку. Я чувствую себя идиотом, слоном в посудной лавке. Как ни повернусь, обязательно разобью что-то хрупкое и ценное.

Молчание воцарилось в комнате надолго. Четверо мужчин погрузились в размышления. Никто из них не осудил молодого лекаря. У каждого было чего стыдиться. У кого-то в прошлом. У кого-то в настоящем. Они были достаточно зрелыми и честными с самими собой, чтобы сознавать это в себе. Их ли дело осуждать?..

Альен Ланель удивил больше всех. Вздохнул:

– Не только сердца Ниль и Йли хрупкие, Дормерец. Твоё тоже. Ты думал об этом?

Конечно, молодой маг промолчал. Советник княгини Гарнара откинул голову на подголовник кресла и всмотрелся в него из-под полуприкрытых век:

– Конечно, ты думал! Потому и защищал себя, как умел!

Снова молчание повисло в комнате. Ланель негромко то-ли утешил молодого человека, то-ли нет:

– Всякое случается. Я тоже потерял ту, кого любил. Иринель ушла давно, а я до сих пор жив...

Дамиан сказал зачем-то:

– Я тоже умер там, в моём сне. Том, который сказал мне, что моя пара умрёт. Помнишь, я рассказывал, Мар?

– Почему?- тут же встрял Ланель.- Что ты видел о себе? Болезнь, несчастный случай или убийство?

– Сам пожелал.

Старый сидхе уставился в пространство. О Нел не спросил. Едва слышно прошептал:

– Может, так и честнее... Особенно для такого как ты, мой мальчик...

***

Торжественный ужин не состоялся в тот вечер в гарнарском замке. Зато было это вот странное общение во временных покоях Лавиля... Не врагов уже, но существ, которые пока мало понимали друг друга.

Той ночью они стали намного откровеннее. А как ещё, если один из них первым смело обнажил перед всеми свои страхи и боль?

Они о многом говорили той ночью. Иногда смеялись. Иногда угрюмо молчали. И стали намного ближе друг другу.

Так и рождается настоящая дружба. Из таких вот бархатных весенних ночей, откровенности и внезапного осознания того, что какими бы вы ни были разными, общего у вас намного больше...

Глава 43.

Было ещё одно последствие у дружеских посиделок. Дамиана Лавиля не стали публично пороть на следующий день за обедом. И ужин в честь "дорогого" гостя прошёл на диво... Нет, не мирно. Вряд-ли эльфы стали бы сидеть с постными лицами и терпеть кого-нибудь.

Он, этот с позволения сказать званый ужин, почти сразу перерос в буйное, весёлое эльфийское празднество. Дормерец изумлялся приветливым лицам. А сидхе смеялись над "мисси". Они всё-таки страшно неповоротливые и медлительные, эти дормерцы! И доходит до них... Да...

Простая ведь истина, известная каждому фейри: зачем погрязать в ненависти и начинать битву раньше времени, отсекая для себя пути для отступления или манёвра? Если можно изучить врага с близкого расстояния? А увидев в нём человечность, почему бы не пойти навстречу? Вдруг в битве вообще нет смысла и резона?

Это было вечером...

А утром Лавиля никто не беспокоил. Посчитали, видно, что после своеобразного "лечения" в компании друзей и старейшего советника княгини Гарнара он будет отсыпаться. А ему наоборот, не спалось. Он проснулся довольно рано и в отличном настроении. Самочувствие не было таким радужным, но Дамиан не обратил на него особого внимания. Впервой что-ли? Взять те же тренировки с Эльдаром. После них ему иногда бывало хуже.

Встал с постели, дошкандыбал до ванной комнаты, умылся. Нашёл завтрак на столе, заставил себя съесть хоть что-то. Силы нужны. Оделся, по стеночке выполз из своих покоев и побрёл по светлому коридору. Не будет он отлёживаться, когда у него есть, может быть, единственная в жизни возможность прогуляться по древнему замку прежних, великих и истинных королей континента. Вдыхать и упиваться неповторимым воздухом Гарнара, напоенным свободой и магией.

Он очень медленно шёл, держась рукой за стену. Таким неверным шагом, что от него шарахались все ши, кто встречался на пути. "Уроним ещё гостя! Стыда и разборок с советниками княгини потом не оберёшься!". Так думали все они. Отскакивали от дормерца и бежали по своим делам.

А он брёл дальше. Едва переставляя ноги. Не отлипая от стены. Ему очень хотелось прикасаться к светлому камню стен. Так же было и в академии, когда он только попал туда юным парнем и знакомился с ней.

До сих пор он любил пройтись рукой по стене или балясине лестницы, или по витражу окна старейшей академии континента. Когда время позволяло и не нужно было бежать сломя голову к студентам, больным или старым занудам, ждущим его на кафедре, чтобы в очередной раз попытаться вытереть о него ноги и доказать, что "такой сопляк не может быть деканом".