Целители. Тени прошлого

Дамиан усмехнулся:

– С ней невозможно договориться, княжна. Да, и с вами тоже. Вы обе - свирепые защитницы на страже семьи и справедливости. Я, признаюсь, горжусь, какие вы. И восхищаюсь теми, кто вырастил вас такими храбрыми и справедливыми!

Эль остро глянула на мага:

– Вашу речь, я так понимаю, можно расценивать, как признание вины и обещание вести себя хорошо?

Лекарь грустно скривился:

– Правильно понимаете, княжна. Раскаиваюсь и обещаю.

Эль хитро прищурилась:

– Значит, вы можете гордиться нами ещё сильнее. Нам удалось перевоспитать дормерца!

Рассмеялась и убежала. А Дамиан остался один на один с дочкой Нел. Неловко протянул девочке очередной розовый футляр:

– Посмотришь?

Мэй кивнула и открыла коробочку. Там лежало тонкое ожерелье из цветов и листочков. Парное тому браслету, что она получила раньше. Глянула на мага. Он пожал плечами:

– Заказал. Будет у тебя комплект. На память. Подрастёшь, закажешь себе такие же серьги. Или я закажу...

Мэйлин уловила главное:

– Почему на память?

Лавиль сел на лавку. Теперь их лица были на одном уровне. Прямо посмотрел в лицо девочки:

– Прости, что я втянул тебя в переписку.

Йли мотнула головой:

– Я сама хотела.

Взрослый грустно усмехнулся:

– Я подбил тебя. Манипулировал тобой.

Девочка ехидно скривилась:

– А то я не поняла, мисси! Меня, если хочешь знать, невозможно заставить делать то, чего я не хочу!.. Давай! Застегни ожерелье!

Браслет уже был у неё на руке. Дамиан правильно расценил то, что она хотела сказать всем в Гарнаре. Признание. В том, что они общаются. И то, что дормерский маг что-то значит для неё. Засомневался:

– Стоит ли?

Йли фыркнула:

– Потому мы всегда побеждаем вас, дормерцы! Вы трусливые и осторожные! Трясётесь за свою шкуру!

Дормерский маг послушно застегнул застёжку и глянул на девочку:

– Я понял тебя, Мэй. И не буду трусливым. Поговорю с твоей мамой.

Йли снова фыркнула, насмешливо глядя в испуганное, напряжённое лицо мага. Бояться её маму!.. И убежала по своим детским делам.

Дамиан Лавиль остался там же, на лавке под высоким деревом.

***

Нел сама подошла к нему. Но сначала натанцевалась от души. Разгорячённая, весёлая прилетела и опустилась рядом с ним на скамейку:

– Что грустишь, мисси?

– На то мы и мисси,- философски ответил Лавиль,- чтобы грустить. Ведь у нас нет ни мозгов, ни вкуса к жизни, ни совести.

Нел рассмеялась:

– Я не была бы так категорична! А вот Ланель похвалил бы тебя за такую точную и критичную оценку себя и соотечественников!

Дамиан посмотрел в весёлое, расслабленное лицо Нел и ухнул в главное, как с обрыва в реку:

– Прости меня.

Лицо её разом стало серьёзным. Отвернулась. Уставилась на танцующих. Хмыкнула:

– Это значит, что на этой сессии ты не станешь срезать меня?

– Это значит, что я никогда не буду срезать тебя. Могу поклясться.

Нел пожала плечом:

– Не разбрасывайся клятвами, маг. Однажды даже самые безобидные из них могут собраться в удавку и затянуться у тебя на шее.

Дамиан усмехнулся:

– Ты иногда выражаешься, как древняя мудрая бабка из леса, которая знает всё на свете.

Девушка снова пожала плечами:

– Я и есть ведающая, Лавиль. В Дормере я жила бы в лесу и пряталась бы от магов и агентов Магического Совета. А насчёт того, что я знаю или нет... Как насчёт "отработок" в больнице академии?

Дамиан сжал зубы покрепче. Перетерпел пару мгновений и уже спокойно, нейтрально ответил:

– Решишь сама. Если нужна практика, добро пожаловать! А нет, ты свободна. Тот наш, зимний договор, исполнен уже. Сессия начинается.

Нел не ответила ничего. Она и сама не знает пока, пойдёт ли осенью работать в больницу. Практику, конечно, никто не отменит для неё, а насчёт остального... Она не знает пока... Будет думать. Хочется набираться опыта и ребята, парни и девушки, там отличные, но... Вертеться перед носом у Лавиля... Нужно ли ей такое? К чему "дразнить гусей", если ни к чему хорошему это не приведёт?..

Он выдернул её из размышлений. И сразу в лоб:

– Я общаюсь с твоей дочерью.

Нел замерла. Она видела у Мэй сегодня симпатичное ожерелье, тонкое и изящное. До этого был браслет, такой же. Она спрашивала, откуда, и получила вполне логичный ответ: "Подарок". Мэй часто дарили подарки. Окружающим нравилось баловать её и других детей милыми безделушками. Потому она и не насторожилась, хотя надо было...

– Как это произошло?

Нел изо всех сил сдерживала голос, чтобы тревога и страх не прорвались. Декан ответил вопросом:

– Ты ведь знаешь, что она сделала зимой?..

– Траванула тебя?- уточнила Нел.- Конечно. Я поговорила с ней тогда, но не наказывала. Она была настолько уверена в своей правоте, что у меня рука не поднялась. Если ты считаешь...

– Нет!- вклинился Лавиль.- Не нужно никаких наказаний. Это ведь я был виноват. Я подло поступил. А за вероломство нужно платить...

Дормерец задумался. Надолго. А потом до странного уязвимо посмотрел на Нел:

– Могу я говорить с тобой откровенно?

Девушка осторожно кивнула. Он не успокоился:

– Дай слово.

– В смысле?- не поняла Нел.

– В том смысле, что Мэй ничего не будет. Идеально было бы, чтобы она вообще не узнала, что ты в курсе.

– В курсе чего?- всполошилась мать не в меру талантливого и тяготеющего к справедливости ребёнка.

Он явно жалел её, но стоял на своём:

– Слово, Нел!

Она сдалась:

– Слово так слово! Даю! Говори!

И он сказал. Вернее, рассказал. А мать не в меру талантливого дитяти пережила, наверное, почти весь спектр чувств, доступный родителям по поводу детей: гордость, страх, стыд, восхищение, неловкость. Она много смеялась и так забавно распахивала глаза, когда он рассказывал, как методом проб и ошибок пришёл к железным кружкам и мискам, что Дамиан не смог отказать себе...

Он много говорил об этом. О своей стратегии и тактике. Не для того, чтобы она пожалела его, а потому, что она смеялась. А Нел поняла странности декана целителей, которыми он был полон этой весной, как стручок горошинами.