Цена добра
Шрифт:
Она пошла и принесла осколок. Чашка была мне знакома, мы с Фатимой вместе покупали в Москве этот сервиз красного цвета с белыми горошинками. У меня уже половина сервиза побилась, но, к счастью, три чашки уцелели.
– Вот, Бика, положи на место, не переживай.
– Сколько я должна заплатить?
– Ты что, Бика, это мой подарок тебе.
Забыв даже сказать мне спасибо, Бика побежала домой, пряча под кончиком платка чашку.
Бика являлась хранительницей не только квартиры Ахмедхана, но и всего дома. Если во двор заходил незнакомый человек, она не сводила с него глаз. А не дай бог, он подойдет к какому-нибудь подъезду, она, преградив ему дорогу, спрашивала:
– Ты к кому идешь?
Нужно было четко назвать имя, фамилию, тогда Бика показывала, на каком этаже эти люди живут, а если «гость»
Бика носила очки и видела все, что не видели остальные. Однажды мы сидели на скамейке, подошла знакомая нашей соседки.
– Ой, опять ты маленького ждешь? – спросила, обнимая, ее соседка.
– Курбан хочет сына! – ответила она.
– У вас будет дочка! – категорически отрезала Бика.
– Ой, не говори так, четыре дочки у меня уже есть.
– Хочешь не хочешь – будет дочка!
– Ты же не Аллах, он один знает! – ответила посеревшая от злости женщина.
Потом мы узнали, что она родила дочку. С тех пор все спрашивали у Бики: «Кто у меня будет?» И удивительное дело – ни разу она не ошиблась.
Бика очень радовалась даже маленьким подаркам. Поздравления с 8 Марта и религиозными праздниками я начинала с нее. Однажды из заграничной поездки я привезла ей очень красивый отрез ткани, довольно-таки большой. И вот как-то она подходит ко мне и говорит: «Знаешь, Фазу, Фатима говорит, что из этой ткани можно сшить два халата, я боюсь, что из этого отреза она и себе платье хочет сшить. Поэтому я заказала себе и платье, и халат». «Молодец, Бика, голова у тебя хорошо работает», – улыбнулась я.
Она кушала очень мало, но любила кофе. Самое интересное, что мы с Фатимой, когда задерживали нам зарплату, занимали деньги у нее. «Все обращаются ко мне, как будто я банкир», – ворчала она иногда, но все равно давала, обязательно записав сумму долга и дату.
В нашем доме живут хорошие и доброжелательные люди. Мы здесь живем с 1961 года, и никогда я не слышала, чтобы кто-либо ругался, ссорился. Если радость – умножали ее, если горе – делили, если кто-то болел – беспокоились. Годы летели, росли наши дети, мы старели, а Бика не менялась, оставалась для всех такой же маленькой, немногословной и очень мудрой. Но чтобы понять ее мудрость, нужно было узнать ее, сблизиться с ней. Как я уже говорила, главными людьми на этой планете для Бики были Ахмедхан и его дети: Тимур и Давуд. Фатиму она могла поругать, указывать ей, как и что делать. Когда Фатима до подъезда провожала своих подруг, Бика стояла рядом, не сводя глаз с рук Фатимы. Она беспокоилась, как бы невестка что-нибудь не подарила им из дому. «Это дом моего брата, он день и ночь работает, я не позволю Фатиме разбазаривать то, что он приносит домой», – безапелляционно заявляла она.
Заболел неожиданно Ахмедхан, и ему срочно потребовалась операция. Я пошла в больницу вместе с Фатимой, чтобы поддержать ее. Когда закончилась операция, Фатима осталась в больнице, а я пошла домой. Войдя во двор, я увидела Бику, которая ходила вдоль дорожки туда и обратно и время от времени, сняв очки, вытирала слезы. Казалось, что она стала еще ниже ростом, полуседые волосы торчали в разные стороны, она еле волокла ноги.
– Бика! – подошла я к ней и обняла. – Все будет хорошо!
– А почему тогда он с тобой домой не пришел? – заплакала она.
– Кто после операции сразу приходит домой? Он несколько дней будет в больнице, и Фатима будет ухаживать за ним.
Она села около меня на скамейку, слезы так и катились из ее глаз.
– Что будет со мной? – повторяла она.
– О чем ты говоришь, Бика? Ахмедхан быстро поправится, и все будет хорошо.
– Это правда, что я прописана в этой квартире? – строго посмотрела она на меня.
Тогда я поняла, что Бика думает не только об Ахмедхане.
– У тебя кроме Ахмедхана есть и Тимур, и Давуд. И Фатима тебя любит.
– Фатима – чужая женщина!
– Оставь плохие мысли, проси Аллаха, чтобы Ахмедхан быстрее поправился.
Ахмедхан вскоре умер. А в жизни Бики ничего не изменилось. Она так и осталась главным человеком этого дома. Тимур и Давуд очень нежно относились к ней, хотя она не перестала ими командовать. Время мчится незаметно – обернешься и хвоста не увидишь. В один день, когда я шла на работу, встретила Фатиму: «Бика
заболела, положили в больницу!» – сказала она. Каждый раз, когда Фатима возвращалась из больницы, все соседи, окружив ее, спрашивали.– Как Бика?
– Ничего хорошего нет, – вздыхала она. – Бика очень боится смерти и всех спрашивает: «Я умру?»
– Кто знает, где, когда нас настигнет смерть, – отвечали они.
Приблизилась к цветку моя рука,Приблизилась, как гибель для него.Цветок пылал, не чуя ничего,Не чувствуя, что смерть его близка.И руку я отдернула. И вдругТревогой все наполнилось вокруг.«А не стоит ли, – осмотрелась я, —Вот так же рядом где-то смерть моя?»Бика умерла, и все, кто живет в нашем доме, от мала до велика, со скорбью провожали ее в последний путь, вспоминая все ее добрые дела. Тимур и Давуд плакали, как маленькие дети. На поминках Фатима рассказывала, что утром перед смертью Бика радостно поделилась, что слышала, как врачи между собой говорили: «Печень увеличилась!» Ей казалось, что чем больше печень, тем лучше…
И до сих пор как-то странно не видеть каждый день командующую во дворе Бику, не слышать ее мудрых слов, не стараться с утра встретить ее на пути – это было непременным признаком удачного дня. Двор наш как будто потускнел, словно погас светлячок, сверкающий то там, то здесь. Что же делать: смерть никого не щадит. На поминках кто-то сказал: жизнь одному – мать, другому – мачеха. Для Бики жизнь не была мачехой, она имела мудрость – быть счастливой всегда.
Я ее не поняла
«Грустно, когда любовь ослабевает, ибо разве любить не означает все больше дорожить тем, что мало-помалу утрачивает ценность?»
Я думаю, что к каждому любовь приходит по-разному и каждый переносит ее огневую, все сжигающую страсть по-своему. Я не верю тем, кто говорит, что они влюблялись дважды, трижды… Я считаю, что настоящая любовь – та, небесная, Аллахом дается однажды и ею надо дорожить, ее надо беречь. Но есть особая категория мужчин и женщин, которые под знаменем защиты любви придирчиво, постепенно убивают ее; и незаметно высокое чувство меняется, тускнеет на глазах. Самый действенный яд для любви – это ревность. В большинстве семей ревность питается эгоизмом; люди, рожденные собственниками, судят своих любимых даже за теплый взгляд, за невинную улыбку. Это разрушительная тирания, в результате которой пламя любви превращается в удушающий газ. Ревнивый человек не понимает, что он собственноручно, как тупым ножом, убивает любовь. Ревность – как ржавчина, которая съедает постепенно то, что некогда блестело, звенело. Ревность рождает подозрение, а подозрение угодливо выдает беспочвенные мысли за действительность. Подозрение выращивает ненависть и гнев. Так постепенно, но очень стремительно любовь превращается в пепел, и, если даже семья сохраняется, живущие в ней, в лучшем случае, соблюдают принцип дипломатов с разными идеологиями; другие живут, глотая обиды…