Цена добра

А платок остался у меня, я взяла его на работу, и, когда мне трудно или когда слишком тяжела боль моих посетительниц, я глажу его орнаменты и вижу руки прабабушки, бабушки, мамы; вдыхаю их аромат, вспоминаю все мудрые слова и истории, которые я от них слышала… И печаль моя светлеет, хоть тоска съедает сердце.

Все время думаю: которой из внучек оставить заветный платок, чтобы она берегла его, чтобы каждый раз, разворачивая его, видела наши руки в узорах платка, вспоминала, чему мы их учили, наполнялась и светлой печалью… Без печали человек не может глубоко мыслить и строить в своей душе мост, соединяющий настоящее с прошлым и будущим.

Я твоя чайка

И были жаркие цветы,И клятвы огненные были.И кто-то в тишине ночнойПод звездной кровлей небосклона,Как пред богиней,Предо мнойСтоял коленопреклоненно.Фазу Алиева

«…для человека нет, и не может быть ничего ближе человека».

М. Горький

День был пасмурный. Не было низкого тумана. Не шел дождь, но небо было хмурым. Я такую погоду люблю и ищу одиночество; мысли, догоняя друг друга, наполняют сердце и душу.

Говорят, однажды у Эйнштейна спросили:

– Когда приходит в голову мысль, Вы ее сразу записываете?

– Мысль – такая редкость, – я ее запоминаю! – ответил он.

Это и есть правда, так и бывает.

Я в тот день поспешила к морю, оно в ста шагах от нашей работы; ходила по берегу, и хотя не было ветра, волны были мутными. Летали чайки, то касаясь волн, то поднимаясь высоко. Они что-то выкрикивали, но, так как я выросла в горах, я их языка не понимала, но думала: наверное, они влюблены в море и не могут расстаться. Меня так вдохновили море и чайки, что я обо всем забыла; я становилась то волной, то чайкой.

Что наполняет доверху меня?Что из души светло и беспричинноИсходит, – словно через край кувшинаСтруится влага, призрачно звеня?..

Почему мне на таком просторе моря и под криком чаек становится так печально? Почему они, море и чайки, меня возвращают в мою волшебную пору, туда, где нет моря, а только могучие деревья… Давно ты уже меня покинул, ты ушел, не попрощавшись со мною. За один миг ты закрыл свои глаза, чтобы больше никогда не открывать. А я и сейчас помню, как я, держа твою руку, сказала:

– Ты мое море, а я твоя нечаянная чайка!

– Это ты мое безбрежное море! – ответил ты, целуя мои руки.

Мне кажется, что это происходит по сегодняшний день. Море и чайки – это вечность, это во мне, как высокая музыка, как бессмертная песня. Ты был студентом, и я студенткой. Кто это сказал, что чайка ради рыбешки держится за море? Нет! Это неправда!

Я слышала,Что каждая ракушка,Какую вдруг не выбросит волна,Не станет жизнь влачить,Как побирушка, —Морским существованием полна.И на земле хранит ракушка море,Вобрав в себяМорской ритмичный шум, —Морскую радостьИ морское горе,Морское и безумие, и ум.

Несостоявшийся сын

Жеребенок красной масти,Жеребенок красной мастиОбскакать желает целый свет.Он с отметиной на лбу,С белой звездочкой на лбу,Видно, обронил ее рассвет.Где скакал он, что он видел?Снег остался на копыте,С голубой вершины белый снег.А сейчас за кругом круг,Он обскакивает луг —На траве помятой белый след.Фазу Алиева

«Всякое достоинство, всякая сила спокойно – именно потому, что уверено в самом себе».

В. Белинский

1

У Муртазали было три сына: Шамиль, Гаджимурад и Магомед. Сам Муртазали не смог получить образование, потому что его отец трагически погиб, когда мальчику было десять лет. Она был самым старшим из четырех детей – пришлось занять место старшего мужчины в доме. Муртазали не чурался никакой работы: пахал чужие делянки, работал несколько лет пастухом, помогал на стройках. Сначала требовательностью, потом уговорами заставлял детей учиться. «Я не хочу, чтобы вы повторяли мою судьбу; сейчас время образованных людей, и я хочу, чтобы вы вышли в люди». Он не жалел денег на книги, по вечерам садился рядом и просил, чтобы дети читали вслух. Внимательно слушал, задавал вопросы, обсуждал с ними прочитанное.

Шамиль и Гаджимурад окончили школу с золотыми медалями и поступили в Дагестанский университет сами, без какой-либо помощи. Но самый младший, Магомед, получив аттестат зрелости, наотрез отказался учиться дальше.

– Отец, я не хочу учиться, мне надоели книги! – заявил он.

– Не учись, сынок, будешь сидеть в машине какого-нибудь чиновника и ждать, пока он пирует в ресторане, а в выходные дни будешь нюхать запах шашлыка на даче своего хозяина.

– Отец, очень прошу тебя: позволь мне самому распоряжаться своей жизнью, не хочу я учиться, и все тут!

– Твои старшие братья так себя не вели, они пошли по той тропинке, которую я им указал. Хорошему коню не нужна плеть наездника, под ударами палки человека не заставишь учиться. Делай, что хочешь, посмотрим, как ты потом будешь жалеть, – сказал в сердцах Муртазали.

В ауле жил известный всему Аваристану мастер-каменщик; у него не было сыновей – только две дочери, которые быстро вышли замуж и уехали с мужьями в разные города. Аульчане заметили, что Магомед часто выходит из мастерской Исы. Однажды и встретил Муртазали там сына, покрытого каменной пылью, но как-то не придал этому значения. Как всегда, заваливал его домашней работой, а Магомед, тихо напевая песенку, быстро делал все, что ему поручали, и исчезал.

Как-то Магомед задержался до поздней ночи. Обеспокоенный, Муртазали пошел к его другу.

– Магомед не у вас? – спросил он прямо с порога.

– Нет, дядя Муртазали, он, наверное, в мастерской у Исы; у них там какая-то работа срочная.

Муртазали от возмущения не мог вымолвить ни одного слова, развернулся и быстрыми шагами направился к мастерской. Дверь, как всегда, была открыта, слышались стук молотка и разговор. Муртазали остановился, прислушался.

– Знаешь, сынок, у камней все, как у людей; чтобы понять, надо их любить. Вот, например, эта наша работа давно завершилась бы, если хозяин поручил бы мне самому выбирать камень, а он привез мертвый камень. Я не взял его, поехал с ним сам, целых два дня потратил, чтобы выбрать нужный камень.

– Дядя Иса, разве камни умирают? Я думал, что они вечные! – удивлялся Магомед.

– Да, сынок, умирают, они рассыпаются изнутри, нужно осторожными ударами молотка проверять их, вот как лекарь больного слушает. Тогда становится ясно, годится он для работы или нет.

«Вот кто моему сыну голову морочит, я должен остановить этого вечно покрытого каменной пылью старого шайтана», – решил Муртазали и зашел.

– Ассаламу алейкум!

– Ваалейкум ассалам, Муртазали.

– Магомед, иди домой, мать переживает, – сухо бросил он сыну.