Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Цена памяти
Шрифт:

Требуется время и усилие, чтобы осознать, что на самом деле она лишь уничтожила портрет.

Крестраж.

Гермиона уничтожила крестраж Волдеморта, и после её захватили в плен, но при этом она всё ещё жива.

Она то приходит в себя, то теряет сознание, но эта мысль не покидает голову, намертво закрепившись там.

Она жива.

Жива же?

Очнувшись в очередной раз, Гермиона чувствует, как щекочет горло, предвосхищая приступ кашля. Мелкая дрожь охватывает грудную клетку. Гермиона пытается сконцентрироваться и дышать размеренно, ровно, но спазм схватывает трахею, наружу вырывается сухой кашель,

и боль пронзает с поражающей силой. Каждое движение будто провоцирует удар ножом.

Переводя дыхание, Гермиона пытается совладать с собой и вспоминает пытки.

Она не уверена, когда последний раз с ней в камере был кто-то ещё. Возможно, мучитель только что покинул её, а может, прошли часы.

Но звуки стоят в голове.

Круцио.

Гермиона научилась отличать не только голоса Пожирателей, но и оттенки боли, которые возникали, когда заклинание накладывали разные люди. Тело до сих пор прошибает редкими судорогами.

Она сдала какое-то убежище, в котором не должно было остаться людей, когда они отправились в Хогвартс. Ей необходимо было прервать Пожирателей хоть ненадолго. Но они раскусили её в два счёта и только разозлились пуще прежнего.

Тогда она раскрыла, что Гарри в Хогвартсе, а также рассказала про проход из Выручай-комнаты. Но она не могла ответить им, откуда узнала про крестраж.

Она не помнила.

Из-за повторяющейся жестокой легилименции разум будто раскурочен. Они без конца врывались в её голову, перебирали все воспоминания, но не позволяли коснуться светлых моментов, а лишь вынуждали заново переживать негативные эмоции. Их злоба отравляла мысли. Кроме того, Пожиратели вогнали Гермиону в странное переходное состояние, и теперь ей кажется, что в памяти не хватает каких-то больших кусков.

Она пытается достроить картинку, но это слишком сложно.

Её сознание пустое и израненное, в груди и животе с каждым вздохом нарастает напряжение, ноги онемели. Она практически висит на цепях, а руки заведены высоко над головой. Плечи вывернуты, и суставы ноют.

Вся эта боль.

Она схватывает каждую мышцу, связку и сухожилие, обволакивает их. Она печёт кожу и бьёт по нервам. Все типы неприятных ощущений одновременно.

Но главное, Гермиона совершенно дезориентирована: стены то и дело движутся в её сторону, а пол под ногами покачивается, как лодка на волнах. Ассоциации с океаном заставляют мечтать о том, чтобы наверху сомкнулись воды и потопили навсегда, освобождая от пережитого ужаса.

Но, кажется, вместо этого Гермиона выплывает на свет.

Моргнув, она различает отблески маяка.

Он неожиданно вырастает вдали и быстро приближается, словно она и в самом деле мчится по тёмным просторам; белёсое пятно увеличивается прямо у неё на глазах.

Гермиона думает о скалистом береге и о том, что если не притормозит — её попросту расшибёт о камни.

Не выдержав, она жмурится, и в то же мгновение прямо рядом раздаётся сдавленный мужской голос:

— Мерлин, Гермиона.

Тёплые ладони обхватывают её лицо, большие пальцы гладят щёки. Некто осторожно отводит волосы; они грязные, спутанные, липкие от крови. Пальцы ощупывают шею — и находят пульс.

Слабый, конечно, такой слабый.

Но сердце бьётся, и незнакомец, почувствовав это, выдыхает с таким облегчением, будто умирал, а Гермиона принесла ему лекарство.

Ей

так холодно, что если бы нашлись силы, она бы неосознанно качнулась в его сторону, ведомая теплом. Но Гермиона остаётся неподвижна, пока он проводит костяшками пальцев по её губам, смазывая засохшую кровь, а затем, словно опомнившись, применяет очищающее.

Прохлада заклинания, пробежавшая по лицу, заставляет её судорожно вздохнуть.

Свежесть напоминает лёгкий бриз у берега, вновь вызывая мысли об открытой воде, и веки Гермионы сами собой приподнимаются, но в глазах двоится.

Даже в полумраке она различает светлые волосы, линии губ, взгляд, пристально изучающий её, но ощущение, что это два человека склонились над ней. Лица, похожие на призрачные отпечатки, накладываются друг на друга, кожа из-за этого кажется почти прозрачной, но круги под его глазами, наоборот, подчёркнуто тёмные. Гермиона не может разобрать, какие эмоции он испытывает. Незнакомец выглядит одновременно злым, изнеможённым и полным надежды.

Ей неловко видеть так близко чужого человека. Чужого ли? Она вроде знает его, но не понимает, может ли ему доверять. И его голос вызывает смутную тревогу и трепет в животе.

От попыток сконцентрироваться в висках растёт давление.

Гермиона чувствует дыхание на щеке и шёпот:

— Эпискеи.

Её нос с хрустом встаёт на место, и, дёрнувшись, Гермиона вскрикивает. Металл врезается в запястья, колени елозят по каменному полу.

— Прости… — он придвигается ближе и, подпирая её своим телом, обхватывает одной рукой. — Чёрт, прости.

Он произносит ещё одно заклинание — и руки безвольно падают, спину пронзает резкой болью. Она опять кричит и, завалившись вперёд, утыкается лицом ему в плечо. От движения голова начинает кружиться с новой силой, и Гермионе кажется, что она вот-вот потеряет сознание.

— Я знаю, я понимаю, — тихим, надтреснутым, полным боли голосом произносит он.

Кто же он?

Она не может перестать дрожать, но понимает, что и этого знакомого незнакомца тоже трясёт, когда он пытается осторожно перевернуть её, чтобы не потревожить раны, покрытые запёкшейся кровью. Порезы, длинные и глубокие, испещряют всё её тело.

— Вот так, — бормочет он, — вот так, всё будет…

Он не заканчивает предложение.

Гермиона рвано втягивает воздух, подавив всхлип, когда он накладывает ещё несколько лечащих заклинаний. Боль становится меньше, но каждый вздох всё ещё ошпаривает грудь. У неё сломано ребро или два, и несколько пальцев, и, кажется, ключица.

Но она не уверена.

Все эти ощущения слишком резкие и неконтролируемые, Гермиона не может уследить.

Она не знает, чего хочет больше: чтобы силы вернулись или окончательно оставили её.

Рта вдруг касается прохладное стекло.

— Выпей его, — настойчиво.

У неё нет энергии, чтобы бороться и стиснуть губы, но также она не способна сглотнуть.

— Тебе нужно выпить зелье. Оно даст тебе сил, пока мы не выберемся отсюда, — он шепчет; голос вкрадчивый, но испуганный. Горечь расползается по языку, и Гермиона морщится. — Нам нужно уходить.

Наконец она еле-еле сглатывает.

— Ещё несколько капель, давай же, это укрепляющее.

Он говорит ласково, словно пытается объяснить, убедить или успокоить. Она не понимает его мотивов, но почему-то слушается.

Поделиться с друзьями: