Центр роста

Судно, продолжая удаляться, издевательски трубило. В каютах зажглись огни, до слуха путешественников донеслась легкая танцевальная музыка. Взвилась шутиха; в небе зашипели праздничные колеса Иезекииля.

–  Телефон не работает… Почтовые голуби околели… - убивался человек с фонарем.
– А радио - пережиток прошлого, у нас его нет…

Гости острова успели замерзнуть. О’Шипки охаживал себя по бокам, а Шаттен приплясывал, кутаясь в шарф.

–  Не слышат, - произнес дождевик убитым голосом и опустил фонарь.

–  Может быть, вы соизволите обратить внимание на двух продрогших и голодных странников?
– ядовито осведомился Шаттен, и встречающий, бросив последний взгляд на вероломный лайнер, открыл им свое лицо. Он сдвинул капюшон и оказался очень полным и бледным пожилым господином со взглядом пронзительным и в то же время наивно детским. Толстяк был похож на состарившегося ребенка, проспавшего свою зрелость и проснувшегося в недоумении. Можно было заподозрить, что с детства он так и остался весь в складочках, которые взрослели и старели с ним вместе, превращаясь в валики, брылы, отложения и накопления.

Господин неуклюже кивнул и сразу сделал визгливое замечание:

–  Выдержка, господа! Вам не хватает выдержки. Но здесь вы ее наберетесь… Моя фамилия Ядрошников, к вашим услугам, я буду для вас научным и художественным руководителем.

–  Вы врач?
– уточнил О’Шипки.
– Или только психолог?

–  Я больше чем врач, - с достоинством ответил ему Ядрошников.
– Обычный врач не смог бы годами держать этот Центр, являясь его бессменным администратором и, не побоюсь этого слова, самой душой.

–  Тогда не будьте черствым и проведите нас поскорее в наши комнаты, - попросил Шаттен-младший.
– Мы устали и хотим есть. Нас не кормили. Мы подадим жалобу в пароходство…

–  Нет!
– расцвел Ядрошников.
– Вы ее не подадите! Вы вообще больше никогда и ни на кого не будете жаловаться! Вы забыли, куда приплыли. Здесь вас отучат от позорного нытья. Вы научитесь самостоятельно справляться со своими проблемами, править судьбой.

–  Все это очень соблазнительно, - возразил мистер О’Шипки, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.
– Но не хватит ли предисловий? Ведите нас скорее, все равно куда, лишь бы отсюда подальше. Этот ветер просто невыносим.

Ядрошников, тяжело ступая, вернулся к лестнице.

–  Конечно, джентльмены. Я посвечу вам. Поднимайтесь осторожно, тут недолго свернуть себе шею. И не надейтесь на перила, они очень старые и ветхие. Сплошная экономия, на ремонт ничего не остается. Фонды урезали… письма протеста возвращались нераспечатанными, а на почтовых голубях я обнаружил следы надругательства. Впрочем, внутренняя обстановка Центра не должна вас разочаровать. Моими стараниями…

–  Идемте же!
– вскричал О’Шипки.

Он топнул ногой, и Ядрошников обиженно замолчал. Вновь прибывшие подхватили чемоданы и начали опасный подъем.

–  Неужели нельзя было устроить подъемник!
– простонал Шаттен.
– Канатную дорогу… фуникулер…

–  Они раньше были, - объяснила спина Ядрошникова. Фонарь скакал.
– Говорю же вам - наше финансовое положение желает лучшего. Однажды кабина упала… И я решил, что это даже к добру, поскольку Рост несовместим с избалованностью и комфортом. Что это я, - он спохватился.
– Не пугайтесь господа, повторяю - внутри очень мило. Мы не аскеты и не связываем Рост с надуманными лишениями. Я просто хочу сказать, что умение, в силу обстоятельств, обходиться без некоторых удобств… способствует…

–  Ах!
– воскликнул Шаттен-младший. Послышался глухой удар и всплеск.
– Жестокие боги! Я уронил чемодан!…

–  Способствует… - упрямо пыхтел Ядрошников, карабкаясь по ступеням.
– В том числе и такие события… они тоже ненапрасны… что - чемодан? Что вам в нем? Вы же не брали с собой фамильные драгоценности…

–  Не брал, но в нем белье, бритвенные аксессуары, бумага, директивы Бюро…

–  Я выдам вам белье, не расстраивайтесь. И бритву. Здесь многие просят бритву. И не только… Бумага - какая бумага? Для записей? Ничего записывать вам не придется. Что касается директив Бюро, то можете со спокойной совестью ими… выкинуть их из головы.

Шаттен поджал губы и взбирался на кручу очень осторожно, пробуя каждую ступеньку.

–  Они же высечены в камне, - заметил О’Шипки не без раздражения.
– Что вы там щупаете? Думайте о перилах.

В ту же секунду под его тяжелой стопой что-то щелкнуло, и от ступеньки отломился солидный кусок, так что О’Шипки едва успел перепрыгнуть на следующую. Шаттен шмыгнул носом, не видя нужды в комментариях. О’Шипки пошептал богам в надежде, что одни из них отступятся, тогда как другие, напротив, придут; Ядрошников уверенно поднимался к замку. Взлеты и падения фонаря упорядочились и стали похожи на взмахи кадила.

Шаттен задрал голову, чтобы посмотреть, далеко ли до верха. Ядрошников, взрыкнув, одолел сразу три ступеньки, и в глаза путешественникам посыпалась труха.

–  Я все больше чувствую себя угодившим в исправительное учреждение, - О’Шипки сунул кулаки в орбиты и начал тереть.
– И вдобавок - обязанным этому борову. Я постараюсь, чтобы он стал постоянным клиентом нашего Агентства.

–  Ваша правда, - Шаттен остановился, чтобы перевести дух.
– Здесь нужен ревизор. Здешние камни вопиют о ревизии… Не отставайте, мой друг, не то мы останемся без света.

Действительно, Ядрошников был уже далеко, или высоко, кому как нравится. Вдруг он исчез. Шаттен и О’Шипки не заметили, как это произошло: они отвлеклись, привлеченные какими-то смутными лопухами и чертополохом, а когда подняли глаза, то Ядрошникова уже не было, свет померк.

–  Сорвался он, что ли?
– испуганно спросил Шаттен-младший.

–  Исключено, - неуверенно молвил О’Шипки.
– Такое невозможно прозевать. Он пролетел бы над гнездами здешних… гагар… или чаек…

–  Нет!
– сверху слетели радостные слова. Фонарь вернулся и теперь не мигал, но стоял прочно, светя везде и всегда.
– Со мной ничего не случилось, я жив и здоров. Я уже наверху! Последнее усилие, джентльмены!

Шаттен-младший снова остановился и вытер пот.

–  Эй, О’Шипки!
– позвал он напарника.
– Вы видели фильм про «последний дюйм»?

–  Видел, - отрезал тот, утверждая перед собой сперва первый, а после второй чемодан.

–  И как он вам?

–  Дрянь. Все фильмы - дерьмо. Нам тискают романы…

–  Категорично и смело!
– пробормотал восхищенный Шаттен. Он собрался с силами и рванулся к вершине. О’Шипки задержался, проверяя пистолеты и ножи. Все оказалось в порядке, и он, вздохнув надрывно, полез следом.