Центр роста

Кровосмешение часто приводит к общности многих признаков, в том числе и неблагоприятных для психики. Помимо прочего, Роммель Копулятов любил Русудан не только так, как обычно любят возлюбленных, но и как единомышленницу, родную сестру по крови, сестру по недугу и подругу детства; считал ее умнее и хитрее себя; ловчее - не иначе, в ней сказывалась примесь колдовских кровей. Этой любви не суждено было выжить и принести плоды, они должны были умереть вместе. Храня, как умел, инкогнито, он волочился за ней по пятам - перекореженный, измученный, полный решимости.

Он нарывался на новые неприятности в кабаках, где ему не один раз пробивали голову; наведывался в горячие точки, где потерял глаз; пил суррогаты алкоголя, щупая печень после каждого глотка: безрезультатно. Уподобившись Русудан, он стрелялся, но без тени юмора и достоевской болезненной удали, пока не решил наконец что достаточно, что ему давным-давно грозит инвалидное кресло, которое, разумеется, окажется серьезной помехой; что цыганскую правду не переиграть, а потому переключил свое внимание на Садко и его Направляющих. Он уже вплотную подобрался к Русудан и, можно сказать, телепатически водил ее рукой в той самой незадачливой палате, где опорожнялся живой огурец в человеческом облике, который она все-таки состригла с крепкой веточки; теперь он мог на какое-то время забыть о себе.

2. Проявка негатива

Итак, в доме Устина Садко пропел звонок. Русудан нежилась в ванне, по всей квартире распространялось благоухание, осенявшее благодатью холостяцкие кислые запахи, неизбежные даже в пристойном и обустроенном жилище откровенно государственного мужа, каким был Устинов де Сад (так он теперь себя изредка величал, когда что-то в нем просыпалось) - вообще, склонный к известному хаосу без женской руки.

–  В «Саду утех земных» у Босха, - просвещал он Русудан, - изображен Ад, и Рай у него не лучше при беглом ли взгляде, при вдумчивом…

Садко - казалось бы, успокоенный удаленностью смерти - не побоялся отворить незнакомцу дверь и мгновенно узнал недавнего пилигрима-скитальца, блудного сына, ибо тот, как уже выяснилось, был в силу хронического членовредительства весьма запоминающейся личностью.

–  Это вы, - улыбнулся, но не Устин, а Копулятов, которому было бы естественнее держаться робко и приниженно. Он, однако, излучал восторг.
– Список (отметим, третий - для наших нужд) в своем пополненном варианте выглядит так:

7654389998. Сведений нет.

7654389999 Тамерлан Извлеченный, Казань, e-mail…

7654390000. Сведений нет.

7654390001. Устин Садко, Санкт-Петербург, e-mail…

7654390002. Русудан Монтекян, Санкт-Петербург, e-mail (-)…

7654390003. Роммель Копулятов, Санкт-Петербург, место выясняется…»

Оно и выяснилось теперь!

Все порядковые номера Замыкающий Копулятов протараторил без запинки. Они отпечатались в его сознании не хуже стихотворений Агнии Барто.

–  Правильно, это я, - не без надменности согласился Садко.
– Вы все еще продолжаете ваши поиски? Но несколько заблудились? Сбились с пути? Запутались в длинных числах?
– Он узнал Копулятова еще на перекрестке; и даже знал, его заранее оповестили, что Копулятов явится туда, но Садко не хотел отказываться от небольшой комедии положений с возмущением, изумлением и кульминационным признанием-разоблачением, за которым отверзнется рог изобилия, сдобренный неподдельной радостью и новой комедией, на сей раз с переодеваниями и масками. Потом придет время других, невиданных и неслыханных драм и комедий, поскольку долгожительство требует изощренных развлечений.

–  Я их заканчиваю, милейший!
– и костыль доверчивого Копулятова шагнул в дверной проем так далеко, что мог и убить замешкавшегося Садко; в этом была и еще одна доля истины, благо костыль был обогащен выкидными лезвиями и шипами. В охоте на людей, возглавляющих ненавистную очередь, Роммель Копулятов нередко оказывался незаменимым орудием, когда выступал в роли профессионального сократителя лишнего и просто неугодного населения по заказам, поступавшим на дряхлый пейджер. Следом в прихожую плоскоступила ортопедическая ступня.

Хозяин быстро посторонился, улавливая нюхом, как постепенно к банному аромату по-банному же, будто березовый лист, низменно липнет запах упорных и нечистоплотных путешествий.

–  Вот как?
– осторожно молвил Садко.
– Мне приятно, что вы сочли нужным разделить эту радость со мной… - Он делал вид, что не понимает личности Копулятова, не находит повода к радости.

–  Да ведь это я - Роммель Копулятов, - закричал гость, не стесняясь.

Русудан вышла из ванной, обернутая махровым полотенцем с драконами и иероглифами.

Вместо ответа прибывший, при виде ее, крикнул:

–  Русудан! Вы - Русудан? Я Копулятов, я замыкаю Русудан Монтекян, я замыкаю вас накоротко, дорогая!

Делая вид, что тоже видит Копулятова впервые в жизни - и создавая талантливую иллюзию воссоединившегося дуэта, - Русудан недоверчиво склонила голову на плечо и обратилась к Садко:

–  Дорогой - проверь, пожалуйста, нашу любезную базу. Должно быть, была новая перетасовка.

Устин послушно пошел и проверил: да, Копулятов, да Роммель. Не все, но кое-что утвердилось на своих законных местах. Появился или был?
– глупый вопрос, усмехнулся про себя Устин, задаваясь мыслями о недавно не то что предложенном, но буквально навязанном браке. Был и проявился. Все говорило за то, что курочка, идущая за первОй, и петушок, хромающий за второй, вынашивают какие-то собственные планы. Об их свойствах он, как нарочно, уже давным-давно догадался.

Русудан широко улыбнулась:

–  Но как вы меня нашли? Ведь я еще не заявляла об этом адресе! Я не дома!

–  Я видел вас, видел, - бормотал Копулятов, порываясь обнять Направляющую, подмигнуть ей, однако и костыль, и ботинок, и ее застенчивое, неловкое сопротивление не позволяли ему осуществить задуманное.
– Я вышел на прежний адрес, - зашептал Замыкающий.
– Я увидел тебя (Копулятов нечаянно сбился на обычное между ними, но понятное, впрочем, при радостной встрече, «ты»), да вот, увечный, не поспел, и ты укатила; я потратился на машину и следовал за тобой, а после долго, долго бродил вокруг этого, не побоюсь выразиться, особняка, этого дворца, не веря в удачу… Я буду хранить и беречь тебя…

–  Хранить нас, - Русудан отступила и приникла к Устину Садко.
– Мы без пяти минут муж и жена и умрем в одно мгновение…

–  Это песня такая была, про пять минут - мол, очень много, - подхватил Роммель.
– Да-да, разумеется, вы умрете одновременно. Муж и жена - одна сатана.

Говоря, он поневоле бледнел, и ничего не мог с этим поделать, надеясь лишь на корочку грязи, под которой не видно обескровленных губ и щек.

Садко поцокал языком.

–  А кто же охраняет вас, почтеннейший страж? Судя по вашему виду, это не слишком обязательный человек, и вдобавок довольно бесстрашный… Иметь вас Направляющим - это, согласитесь, при состоянии ваших органов и, вероятно, общего здоровья…

Повисло молчание - доверчивая и выжидающая тишина, возросшая из крохотной паузы.

Садко заметил, что Русудан взирает на Копулятова с нескрываемым состраданием. Лицо Копулятово было испещрено пороховыми оспинами, шея искривлена. На секунду он представил, что их с Копулятовым номера поменялись местами - о, тогда бы можно было с уверенностью заявить, что пилигрим уже перенесся в Рай, напоминавший Садко мусульманский - отчасти из-за специфики хобби Замыкающего Русудан. Тевистер, Маус и прочие в швейцарском кафе, поезда под откосами, воспарившие шапито… взрывоопасные пояса, заложники…