Цепкие лапы родины

– Попить чего нету? – попросил Микола.

– А как же, все готово для полноценной бани! – с этими словами Ирина вышла за дверь и вернулась с керамическим кувшином в руке. С полки, в углу она взяла две пивные кружки, одну из которых протянула Миколе. Из кувшина она налила ему и себе квасу, присела рядом. Микола отхлебнул из кружки. Квас очень сильно напоминал брагу – имел градусов, гораздо крепче пива. Через пять минут почувствовался приятный «расслабон» во всем теле, еще через несколько минут алкоголь ударил в голову… Поставив пустую кружку на полку, Ирина вдруг скинула простыню и легла на живот… От неожиданности Микола вытаращился на ее пышные голые ягодицы и, видневшуюся сбоку, не менее пышную грудь.

– Теперь ты меня веничком похлопай!

Микола нерешительно взял в руки веник, смочил его водой и стал осторожно шлепать Ирину по спине.

– Да ты смелее, смелее! Не стесняйся, мы с мужем всегда вместе парились! – Весело произнесла женщина.

…Веник опускался на обнаженную спину и ее пышные ягодицы все интенсивнее… Воздух наполнился ароматом распаренных березовых листьев… С каждым ударом она слегка вздрагивала, заманчиво колыхались в полумраке ее шикарные «окорока». В голове шумело от выпитого… Микола чувствовал, что не в силах больше сдерживаться… Полотенце упало на пол… Отбросив веник в сторону он навалился на ее тело, обняв руками, чувствуя в ладонях ее груди покрыл поцелуями ее шею и спину... Ирина ахнула и застонала… Скрипел лежак, качались груди, тряслись ягодицы…

Минут через тридцать оба обессиленные лежали на лежаке, оба многозначительно молчали…

* * *

Шли дни, недели, месяцы. Днем Микола помогал по хозяйству, - колол дрова, носил из погреба картошку, чинил и ремонтировал все, что пришло в негодность за годы отсутствия мужика в доме. Ночью он постигал любовные премудрости, а Ирина отрывалась по-полной, за долгое отсутствие постоянного партнера. Подумать только, - до армии женщины старше тридцати казались ему солидными тетеньками, которых он даже представить в постели с собой не мог… И вот теперь он каждый вечер ложился с женщиной, старше него более чем в полтора раза и все получалось как-то само-собой…

Постепенно Микола привык к сельской жизни. Первое время он старался не выходить на улицу, но вскоре заметил, что когда он работал во дворе, проходившие мимо разглядывают его с неким любопытством, но не задают никаких вопросов. Очевидно, вся деревня давно уже знала, о том, что твориться у Ирины в доме. Вскоре он познакомился с некоторыми из местных.

Он старался не вспоминать о своем прошлом и не думать о будущем. Свое будущее он даже примерно не мог себе представить, а о прошлом думать не хотелось. Дом, друзья, родители, любимая девушка… Все это осталось в какой-то другой, прошлой жизни. Армия, плен, «губа», недолгое, но мучительное бегство стали той несокрушимой стеной, которая отделила прошлое от настоящего. Сейчас был дом, хозяйство, женщина, с которой он жил, девочка, которая однажды вдруг стала называть его «папой»…

Иногда он просыпался посреди ночи и долго не мог уснуть. Он смотрел на женщину, лежавшую рядом, тихо сопевшую во сне, прислушивался к мерному тиканью ходиков* на стене. На душу ложилась умиротворение, словно он нашел наконец-таки свое место в этой жизни, словно все это уже очень давно… В памяти всплывали родной город, друзья, Регина… Но теперь они были такими далекими и нереальными, словно все это приснилось во сне… Он поворачивался к Ирине, стараясь разглядеть ее в темноте, Она кормила и поила его, поделилась с ним теплом и уютом своего дома, подарила любовь… Он осторожно, чтобы не разбудить, целовал ее… Однажды она проснулась и, глядя на него умиротворенно улыбнулась, обняла и прижала к себе…

Пришла весна. Снег растаял, деревня стала оживать, готовясь к огородно-полевым работам. На улице все чаще стали появляться местные жители – в основном старики и алкаши. Микола все больше работал на огороде, готовя землю к посадкам. Однажды он вспомнил, что у него завтра день рождения. За всеми хозяйскими хлопотами этот факт как-то вылетел из головы, те паче, что последние два года отмечать свой день рождения ему не довелось. Узнав об этом, Ирина предложила отметить этот праздник как следует. На следующий день они разожгли во дворе костер, приготовили шашлыки. Ирина накрыла стол, пригласила пару подруг с бывшего места работы – раньше она работала в детском саду воспитателем, пока его не закрыли из-за недостатка детей. От соседской бабки пришел ее сын – Алексей со своим сыном, приехавший на пару дней помочь матери, а так же дед Егорыч, из числа местных алкоголиков, бывший зоотехник не так давно развалившегося колхоза.

Посидели, немного выпили, после чего некоторое напряжение прошло, все расслабились. Разговор потек сам-собой. После третьего стакана компания разделилась: мужики сели вместе своим коллективом, а женщины своим. Кто-то предложил спеть. Микола спросил, нет ли гитары.

– Да, имеется… - пробормотал Алексей – ща будет.

Он подозвал сына, объяснил, где лежит гитара. Парень убежал, но вскоре вернулся со старенькой запыленной гитарой. Видно, что ей давно никто не пользовался. Микола взял ее в руки, подрынькал по струнам пальцем. Некоторое время он подкручивал натяжку струн, стараясь хоть немного настроить ее звучание.

– Ну, что ж, слушайте, только у меня свой «урупуртуар», боюсь не всякому по душе.

– Да ты спой, не смущайся – отозвалась Ирина.

– Песня о белых казаках в эмиграции, вынужденных зарабатывать в цирке. Ее наверно сочинили по мотивам одного из эпизодов фильма «Бег»…

Усевшись поудобнее, Микола склонился над гитарой. Грубо зазвучали ее расстроенные струны:

– Губы девочка мажет в первом ряду, ходят кони в плюмажах и в песню идут…

Про детей и про витязей, и про невест, вы когда-нибудь видели сабельный блеск?..

Поднимается на небо топот и храп, вы видали когда-нибудь сабельный шрам?..

Зарыдают подковы, пошел эскадрон, перетоп молотковый, пошел эскадрон.

Черной буркой вороны укроют закат, прокричат похоронно на всех языках…

Среди белого дня, в придорожной пыли медсестричку Марусю убитой нашли…

Отмененная конница пляшет вдали, опаленные кони в песню ушли…

От слепящего света стало в мире темно, дети видели это только в кино…

На веселый манеж, среди белого дня, приведите ко мне золотого коня…

Я поеду по кругу, на веселом счету, я увидел подругу в первом ряду…

– Это что? – после некоторого молчанья спросил Алексей.

– Песня из «ГрОба»

– Откуда?..

– Не откуда, а чья. Панк-рок-группа такая есть, - «Гражданская оборона», может, слыхал?

– А ты что, панк?

– А что, не похож?

– А где же твой «ирокез»?

– Панк, - это состояние души. А «ирокез» это дешевый выпендреж для лохов.

– И шо-за это такое состояние?

– Это когда тебе наплевать на закон, на мораль, на правила и нормы. Когда ты не ищешь ни власти ни карьеры, ни славы… Когда ничто не значат ни награды, ни почет, ни звания. Когда равнодушен к деньгам, когда ценишь только волю.. Раньше нас называли «нигилистами», потом «анархистами». В армии нас кличут «похуистами», а на гражданке - панками.

– М-да, - Алексей почесал затылок, - Иришь, налей-ка нам еще сэму, что-то выпить захотелось…

Последние гости разошлись поздно вечером. Прибрав стол, Ирина вышла во двор. Микола умылся, почистил зубы и прошел в комнату Ирины. Она стояла около окна, рядом с кроватью. Обернувшись к нему, она скинула халат, сняла резинку с волос и подняв руки вверх встряхнула головой, от чего ее локоны красиво легли на ее голые плечи… Она выразительно глянула на него… Микола скинул рубашку и портки, шагнул к ней. Они слились в крепких объятьях… Скрипела кровать, Ирина приглушенно стонала… Спьяну чувства притупились и он долго не мог остановиться. Когда он успокоился и обессиленный упал ей на грудь, она еще долго не спала, гладя его рукой по голове…