Цепкие лапы родины
Шрифт:
– Приехали, дальше я на Суворовский – крикнул водила в его сторону.
– Ох, спасибо, отец, хоть чуток подбросил!
– Микола вышел из автобуса…
– Не поможешь? – услышал он.
Сидевшая перед ним женщина, тоже собралась выйти из автобуса и подтащила к выходу две большие сумки. Микола послушно протянул руку, подхватив по-очереди сумки, поставил их на дорогу, протянул руку женщине. Она как-то странно глянула на него, улыбнулась и, опершись на его руку, вышла. Автобус, свернув направо, уехал. Они остались на пустой дороге посреди поля.
– Дотащить не поможешь? – спросила женщина.
– А далеко?
– Вон до туда… Она махнула рукой в сторону видневшихся метрах в двухстах, за деревьями узенькой лесополосы, вдоль дороги домиков.
– Отчего же не помочь добрым людям, помогу! –
По пути женщина расспрашивала, куда он идет, откуда и зачем… Чтоб не попасться на вранье, Микола отвечал уклончиво или вовсе отшучивался. Вот они свернули на небольшую дорожку, прошли пару старых деревянных домиков, сараев, мимо заборов, пройдя калитку, подошли к дверям небольшого сельского дома, обитого старыми посеревшими досками. Микола поставил сумку. Из дверей дома выскочила девочка, лет десяти на вид.
– Мама приехала! – она прижалась к женщине, та погладила ее ладонью по голове.
– Заходи, погреешься, чайку попьешь? – женщина обратилась к нему.
Микола прошел на веранду, снял сапоги, затолкал вовнутрь портянки. Женщина подала ему шлепанцы. Прошли в следующее помещение, как и в большинстве старых домов, оно совмещало в себе и кухню и прихожую. Здесь было тепло, чувствовался характерный запах дровяной печки и, какого-то домашнего уюта, теплого, радушного.
Микола снял подкладку от бушлата, повесил на вешалку. Рядом повесил свой полиэтиленовый пакет, в котором лежала наружная часть бушлата. Женщина провела его в следующую комнату – она была просторна, имела два окна. По краям комнаты стоял диван, шкаф, телевизор на старом комоде. Возле окон стоял стол. В комнату выходили еще две двери. Из одной из дверей вышла старушка. Женщина перекинулась с ней парою фраз, попросила поставить чайник. Миколу усадила на стул возле окна, перед столом. Выйдя, через пару минут она вернулась без куртки и с чашками в руках.
Микола внимательно осмотрел женщину. На ней была цветная блузка и светло-синие джинсы в обтяжку. Пока она ходила перед ним, Микола невольно залюбовался ее широкими бедрами и ягодицами туго обтянутыми джинсой…
Ни что так не красит женщину, как пара-тройка, совсем даже не лишних килограммов в тазобедренной области!
Микола тихо вздохнул и отвел глаза, но взгляд все равно, словно сам собой возвращался к тому же месту… А она как будто нарочно двигаясь по комнате щеголяла перед ним своей шикарной задницей. Поставив на стол посуду и продукты, женщина сама села за стол напротив него. Теперь он смог как следует рассмотреть ее. Ее волнистые каштановые с рыжеватым отливом волосы, до плеч, были небрежно перехваченные сзади резинкой. Пражильные черты лица, большие серые глаза, на лицо вполне еще свежая, с каким-то добрым хитроватым выражением. Как говорится шикарная задница и лицо красит. Сейчас она выглядела гораздо привлекательнее, чем когда Микола увидел ее первый раз, в автобусе.
– Так как тебя зовут, ты так и не сказал?
– Меня не зовут, я сам прихожу!
– Вот и неправда! Сейчас я тебя позвала! – женщина улыбнулась.
– Николай… Можно просто, Ник.
– А меня Ирина.
– А по-батько?
– Ирина Александровна. Но лучше просто Ира.
Микола отхлебнул горячего чая, заел печеньем. Очень хотелось есть, но он старался не подавать, виду, что голоден. Женщина рассказывала о себе, иногда задавала вопросы. Живет она одна с дочкой и престарелой матерью. Муж пару лет назад погиб в аварии, когда поехал на тракторе в соседнюю деревню за самогоном. Мужиков в их деревне почти не осталось, в основном старики да алкоголики. Колхоз развалился, работать негде.
Время шло. Чай допили. Ирина принесла еще продуктов и достала из шкафа высокую бутылку с светло-коричневой жидкостью.
– Может, за знакомство? – хитро улыбаясь, предложила она.
– Да пожалуй, что можно…
Ирина поставила на стол два маленьких стаканчика, стеклянный графин с квасом.
– Що цэ такэ? – спросил Микола, кивая на бутылку.
– Сэм. Да ты не бойся, он местный, проверенный.
Она налила ему и себе в стаканчик, стукнулись, выпили. Микола резко выдохнул, занюхал рукавом, - самогон был явно поболее 40 %, но пился легко. Видно, что хорошо очищен и настоян на травах. Закусили.
Разговор потек веселее. Незаметно была наполнена вторая стопка, опять выпили. Микола почувствовал, что идти он уже наврятли сможет. Голова закружилась. Голод и усталость сделали свое грязное дело. Микола извинился, поднялся, прошел несколько шагов к двери, Ирина что-то говорила ему, но ее слова не доходили до сознания… В глазах потемнело, он оперся о стену спиной и медленно осел на пол…* * *
Когда Микола пришел в себя, он лежал на кровати в какой-то маленькой комнатке, более смахивающей на кладовку. Он лежал раздетый, в одной белухе, на цветастом покрывале, укрытый тяжелым ватным одеялом. В углу слабо горел прикрытый плафоном ночник. Микола попытался встать. Кровать заскрипела. Шторка на дверном проеме шелохнулась и в комнату вошла женщина в синем халатике. Микола обхватил руками голову, сжимая виски. Он с трудом вспоминал, как оказался в этом месте.
– Сколько время?
– Половина четвертого ночи.
– Мне надо идти, я и так у вас задержался…
– И куда же ты пойдешь в таком состоянии, Микола?
Микола настороженно глянул на Ирину. Она усмехнулась.
– Я твой «портрет» на вокзале, в городе видела, на доске «их разыскивает милиция».
Микола устало посмотрел на нее. Ее лицо было в тени, из-за чего непонятно что у нее на уме. Ирина присела на стул напротив него.
– В таком состоянии ты далеко не уйдешь. Оставайся, не хочу грех брать на душу…
– Ты меня не сдашь? – осторожно спросил Микола.
– Видно, что ты малый добрый. Скажи, за что тебя разыскивают. Убежал из армии?
Микола ответил не сразу. Некоторое время в комнате стояла напряженная тишина. И он заговорил.
Он рассказал ей, как служил, попал на войну, попал в плен. Как сбежал, шел через горы к своим, терял друзей. Как его посадили «на губу», обвинили в дезертирстве. Как удалось бежать. Как уже вторую неделю пробирается домой, скитаясь по станциям и проселочным дорогам. Немного удавалось на товарняках подъехать, немного на попутках, где-то пешком. Ночевал в сараях, возле станций, на чердаках и в подвалах станционных домов. Ел что придется, - припасы из подвальных сараев, один раз немного картошки стащил из чьего-то погреба. Чтобы не быть похожим на солдата, днем шел в ватной подкладке от бушлата. Верхней курткой укрывался, когда спал. Солдатскую шапку с кокардой выменял у какого-то мальчика на вязаную шапку. Если спрашивали, кто такой, говорил, что рабочий, идет наниматься. Штаны от афганки действительно выглядят как рабочая роба, так что эта легенда выглядела вполне правдоподобно.
– А в Ивановку тебе зачем? – тихо спросила Ирина.
– Да ни за чем… Просто одно из сел по пути. Мне гораздо дальше… В общем рассказал я все как есть, а там думай сама. Хочешь, сдавай в милицию, хочешь, - прогони…
Он осторожно посмотрел на нее. В ее глазах блестели слезы… Она вдруг резко села рядом с ним, прижала его голову к своей груди, обхватив ладонями. Он почувствовал, как на его лицо капают ее слезы…
Через пару дней Микола почувствовал себя гораздо лучше. Силы стали к нему возвращаться. Вечером к нему в комнату зашла Ирина и принеся белье и вещи. Он примерил, - вещи были чуть великоваты. «От мужа-покойничка остались» - пояснила Ирина. Она провела его через веранду в заднюю пристройку, где была оборудовано нечто вроде парилки. Здесь было довольно жарко, в крохотном помещении стоял дощатый лежак, в другой стене крохотное запотевшее оконце. Напротив лежака печка и бочка с водой.
Микола разделся, облился водой и намылился. В этот миг дверь распахнулась и в парилку зашла Ирина. Она была без одежды, только обвязана банной простыней. В руках у нее был сушенный березовый веник. Видя его замешательство, она широко улыбнулась:
– Ложись на лежак, веничком похлестаю…
– Как скажете… - Нерешительно проговорил Микола. Женщина была значительно старше его, и он смутился ее присутствия.
Микола лег на лежак, Ирина смочила веник горячей водой и старательно, долго, с разной интенсивностью хлестала его. Минут через пятнадцать она отбросила веник в сторону и облила его горячей водой. Микола поднялся, обернулся полотенцем и сел, посмотрев на Ирину. Вид у нее был довольный, взгляд был веселый. Сама она вспотела, пряди волос на лбу намокли.