Церера

Все рассмеялись, а я попыталась защититься:

— Эй, между прочим, я была права насчет полисов!

Альфина подняла бокал:

— За Юлию и её «странные» идеи, которые оказываются гениальными!

Мы выпили, и я почувствовала, как меня переполняет тепло от любви и поддержки этих людей.

Внезапно Хан повернулся к Августу:

— А ты, космический рейнджер. Порадуешь нас своей музыкой?

Август смущенно улыбнулся:

— Ну, если вы правда не против…

— Давай, милый, — подбодрила я его. — Ты же взял с собой синтезатор. Хочу хвастаться, какой ты классный!

После небольших уговоров Август согласился. Он достал свой компактный синтезатор и начал играть. Мелодия была нежной и немного меланхоличной, идеально подходящей для этого вечера прощания.

Пока Август играл, я оглядела комнату. Профессор Сильва слушал с закрытыми глазами, легкая улыбка появилась на его губах. Хан и Альфина сидели рядом, держась за руки. Я почувствовала, как в моём сердце растёт нечто тёплое — от счастья, от благодарности, от осознания, как много значат для меня эти люди.

Когда музыка закончилась, мы все аплодировали.

— Браво! — воскликнул профессор. — Теперь я понимаю, почему наша Юлия выбрала именно тебя, Август.

Мы все рассмеялись, а я почувствовала, как Август сжимает мою руку под столом.

Вечер продолжался, наполненный смехом, воспоминаниями и планами на будущее. Мы обсуждали мои новые проекты, последние открытия профессора, даже шутили о возможном «усыновлении» Хана.

Когда пришло время прощаться, я почувствовала легкую грусть, но также и огромную благодарность. Эти люди были моей семьей, моей поддержкой, моими учителями.

— Спасибо вам, — сказала я, обнимая каждого по очереди. — За всё.

— Приезжай почаще, — сказал профессор Сильва, крепко обнимая меня. — И не забывай свою старую лабораторию.

— Как я могу, — выдохнула я, чувствуя, как к горлу подступает комок.

Когда мы с Августом наконец ушли в выделенную нам комнату, я чувствовала себя переполненной эмоциями — счастьем, любовью, немного грустью, но больше всего — благодарностью за этих удивительных людей в моей жизни.

— Это был прекрасный вечер, — сказал Август, обнимая меня.

— Да, — согласилась я, прижимаясь к нему. — Идеальное завершение нашего отпуска.

— Вообще-то, отпуск ещё не закончен, — напомнил мне муж. — Вернёмся на Деметру, и нам надо сходить кое-куда.

Я даже забыла про сон:

— Куда?

— Я взял билеты на премьеру новой пьесы, — посулил Август. — И ещё я приглашаю вас, сходить со мной в филармонию, я хотел бы кое-что послушать.

Конечно же я согласилась!

Засыпая той ночью, я думала о том, как мне повезло иметь такую семью — и ту, что я нашла здесь, на Церере, и ту, что мы с Августом только начинали создавать.

…только в моей душе был маленький червячок сомнения… Имею ли я право на всё это, чем со мной делятся другие люди? Этой любви, тепла, радости. Имеет ли право такое чудовище как я быть счастливой?..

Интерлюдия: Долг. Семь лет назад.

Август стоял у окна в кабинете Децимуса, глядя на ночные огни Деметры. За его спиной отец неторопливо наливал виски в два бокала.

— Я не буду пить, — холодно сказал Август, не оборачиваясь.

— Как знаешь, — Децимус пожал плечами и отставил один бокал. — Но ты ведь пришел не затем, чтобы просто полюбоваться видом?

Август резко развернулся:

— Я пришел сказать, что ты получаешь от меня информацию в последний раз. У меня есть служебный долг.

— Служебный долг? — Децимус усмехнулся, делая глоток. — А как насчет других долгов, сын?

— Не называй меня так, — процедил Август сквозь зубы. — Ты потерял это право много лет назад.

— И все же, — продолжил Децимус, словно не заметив его слов, — я помню один долг, который до сих пор не погашен. Лечение твоей матери было… недешевым.

Август почувствовал, как его лицо каменеет:

— Ты сам сказал тогда, что я ничего не должен возвращать.

— Конечно, — Децимус улыбнулся той самой улыбкой, которую Август ненавидел с детства. — Ведь мы семья. А семья должна помогать друг другу, верно?

— Не смей, — голос Августа стал опасно тихим. — Не смей использовать память о маме для своих манипуляций.

— Манипуляций? — Децимус картинно поднял брови. — Я просто напоминаю о семейных ценностях. Кстати, как поживает мой старый друг Питер? Давно не виделись с ним. Надо спросить его, как служится моему сыночку…

Август в два шага преодолел расстояние до стола и оперся на него кулаками:

— Если ты хочешь меня подставить — давай. Мне нечего терять.

— Тише, тише, — Децимус поднял руки в примирительном жесте. — Я просто забочусь о благополучии семьи. Всей семьи. Включая твоих сестер. Кстати, Нонна недавно спрашивала о тебе…

— Хватит, — Август выпрямился, его лицо было белым от гнева. — Пусть твои дочери держатся от меня подальше.

— Почему ты такой холодный? — Децимус покачал головой. — А разве мы не одна семья, сын? Разве кровь — не самые крепкие узы?

— Кровь? — Август горько усмехнулся. — Ты вспомнил о крови, когда она тебе понадобилась. Когда тебе нужен был кто-то внутри рейнджерской службы. Кто-то, кто… мог бы сливать тебе нужную информацию для твоей корпорации.

— Я вспомнил о крови, когда твоя мать умирала, — голос Децимуса стал жестче. — Когда ты пришел ко мне за помощью. И я помог, не так ли?

Август на мгновение прикрыл глаза, пытаясь справиться с нахлынувшими воспоминаниями.

— Да, помог. И с тех пор не упускаешь случая напомнить об этом. Но есть вещи важнее долгов, отец. Есть вещи, которые нельзя купить или продать.

— Например? — Децимус откинулся в кресле, разглядывая сына с холодным интересом.

— Например, совесть, — Август направился к двери. — Просто хватит.

— Подумай хорошенько, сын, — голос Децимуса догнал его у самой двери. — Зачем ты пытаешься разорвать все связи?

Август остановился, не оборачиваясь:

— Знаешь, что самое страшное, отец? Что ты действительно считаешь себя заботливым родителем. Что все эти манипуляции для тебя — просто способ «защитить семью».

Он открыл дверь: