Церера

Я стояла за трибуной, чувствуя, как капли пота стекают по спине. Я думала, что справляюсь неплохо. Но тут поднялась женщина в первом ряду, и ее вопрос застал меня врасплох.

— Доктор Соколова, — начала она, пристально глядя мне в глаза, — вы утверждаете, что способности Эмпатов — это результат взаимодействия с экосистемой Цереры. Но скажите, проводили ли вы исследования о том, передаются ли эти способности по наследству? И если да, то какие меры вы планируете предпринять, чтобы предотвратить появление привилегированного класса «сверхлюдей»?

Я почувствовала, как кровь отхлынула от моего лица. Комната словно закружилась вокруг меня. Это был аспект, о котором я старалась не думать, вопрос, который я сама себе боялась задать.

Я открыла рот, чтобы ответить, но не смогла произнести ни звука. Мой мозг лихорадочно искал выход, но каждый возможный ответ казался неправильным. Признаться, что мы не знаем? Но это могло подорвать доверие к нашим исследованиям. Сказать, что мы планируем такие исследования? Но это могло вызвать панику и обвинения в неэтичных экспериментах.

Секунды тикали, а я все еще молчала. Я чувствовала на себе взгляды всей аудитории, слышала нарастающий шепот. Камеры безжалостно фиксировали мое замешательство.

— Это… это очень важный вопрос, — наконец выдавила я, понимая, насколько неубедительно это звучит. — На данный момент у нас нет данных о наследственной передаче этих способностей. Это область, которая требует дальнейшего изучения, но любые исследования в этом направлении будут проводиться с соблюдением всех этических норм и под строгим контролем.

Но было уже поздно. Я видела, как журналисты яростно строчат на своих датападах, как члены этического комитета обмениваются многозначительными взглядами. Мое колебание было воспринято как уклончивый ответ, почти признание, что мы что-то скрываем.

В этот момент я поняла, что одним неловким ответом я, возможно, открыла дверь для спекуляций и страхов, которые мы так старательно пытались предотвратить. И что самое страшное — я не знала, как исправить ситуацию.

Я продолжала говорить, пытаясь вернуть контроль над ситуацией, но внезапно почувствовала, как к горлу подступает тошнота. Комната снова закружилась, но на этот раз по совершенно другой причине. Я попыталась сглотнуть и сосредоточиться, но волна дурноты накатывала все сильнее.

Неосознанно я положила руку на живот, пытаясь успокоить тошноту. Это движение не ускользнуло от внимательных глаз журналистов.

— Доктор Соколова, — выкрикнул кто-то из зала, — вы что, беременны?

Этот вопрос прозвучал как гром среди ясного неба. В зале мгновенно поднялся шум. Журналисты повскакивали со своих мест, выкрикивая вопросы. Члены этического комитета зашептались между собой. Я стояла, оглушенная и растерянная, не зная, что сказать.

Модератор обсуждения пытался восстановить порядок, призывая всех к тишине, но его голос тонул в общем гаме.

— Пожалуйста, давайте вернемся к обсуждаемой теме, — говорил он. — Личная жизнь доктора Соколовой не имеет отношения к обсуждаемым вопросам.

Но было уже поздно. Вопрос был задан, и теперь все ждали моего ответа. Я чувствовала, как паника начинает охватывать меня. Как я могла допустить, чтобы ситуация вышла из-под контроля настолько?

И тут я поняла, что больше не могу молчать. Эта ситуация, этот вопрос — они были частью более широкой проблемы, которую мы обсуждали. Я глубоко вдохнула, собираясь с мыслями.

Подняв руку, я призвала всех к тишине. К моему удивлению, шум в зале начал стихать. Все взгляды были прикованы ко мне. Я знала, что следующие слова могут изменить все. И так же могут всё по-настоящему испортить.

Я была должна справиться.

Сделав еще один глубокий вдох, я начала говорить:

— Да, мы ждём ребёнка. И именно поэтому вопрос о передаче генов для меня не просто научная проблема, а личная ответственность перед будущим.

Я стою здесь сегодня не только как учёный, но и как будущая мать. Мать, которая желает создать безопасное и справедливое будущее не только для своего ребёнка, но и для каждого человека в нашем обществе.

С зари времён человечество сталкивается с вызовами и совершает невероятные открытия. Каждое из них двигает нашу цивилизацию вперёд, но ни одно не может быть оценено однозначно.

Мы создали железо для плугов, чтобы кормить наших детей, но использовали его и для мечей, чтобы убивать друг друга.

Мы изобрели книгопечатание, чтобы распространять знания и сохранять нашу историю, но также использовали его для пропаганды ненависти и лжи.

Мы расщепили атом, создав оружие, способное уничтожить мир, но это же оружие стало гарантом мира, удерживая нас от глобальных конфликтов.

Мы построили глобальные сети связи, которые одновременно объединили человечество и разделили нас на изолированные информационные пузыри.

Мы создали искусственный интеллект, открывающий новые горизонты в науке и технике, но он же стал инструментом для создания убедительных фейков и манипуляции общественным мнением.

Мы сами не рождаемся одинаковыми, кто-то лучше развит физически или ментально, кто-то более социально адаптивный, но в этом наша сила, как человечества. Помогать друг другу для общего развития и процветания, а не вредить, используя свои сильные стороны.

И вот теперь мы обнаружили ксеноген — усилитель наших врождённых способностей. Это как увеличительное стекло, встроенное в наши тела. Если он передаётся по наследству — а мы скоро это выясним — то это лишь вопрос времени, когда он станет частью генома практически каждого человека.

Мы живём всё дольше, доживая до 120 лет и более. Это означает, что уже наши внуки, дети наших детей, неизбежно столкнутся с вопросами, которые мы пытаемся решить сегодня. Наша работа — это не создание привилегированной касты. Напротив, это работа на опережение, чтобы эмпаты не стали особым классом или изгоями, а остались такими же людьми, как мы с вами.

Да, это сложный и неоднозначный вызов. Но разве человечество когда-либо отступало перед лицом трудностей? Мы всегда находили решения, всегда двигались вперёд, преодолевая страх перед неизвестным.

Я, как учёный, признаю только факты. И факт в том, что человечество всегда справлялось с возникающими проблемами. Я знаю, что мы справимся и сейчас.

Я верю в нас, в людей. В нашу способность к состраданию, к пониманию, к принятию нового. Я верю в нашу человечность.

Эмпатия — это не угроза. Это дар, который может сделать наш мир лучше, если мы найдём в себе мудрость правильно им распорядиться. И я призываю каждого из вас не поддаваться страху, а вместе работать над тем, чтобы этот дар стал благословением для всего человечества.