Церковная старина в современной России

Гораздо более печальным оказалось письмо другого ДА — замминистра культуры Дмитрия Амунца от 8 апреля (№ 333–01–66-ДА). Он признал, что при рассмотрении вопроса о передаче музейных зданий епархии была нарушена статья 53 «Основ законодательства о культуре», согласно которой органы, осуществляющие передачу, обязаны предварительно предоставить организации культуры равноценное помещение. Даже в московском Министерстве понимали, что предлагаемые музею здания не отвечают таким условиям: их площадь была вполовину меньше той, что находилась в распоряжении музея ранее, а их состояние, местами аварийное, требовало безотлагательного ремонта.

24 февраля на заседании Областной думы рассматривался вопрос о переезде музея. В срок до 15 апреля должен был определиться состав специальной комиссии по описи и передаче части его фондов епархиальному Историко-археологическому музею. Уже 1 марта комплекс зданий, где располагался музей, стали спешно передавать монастырю. Директор предупредил сотрудников о переезде всего лишь за день. Действительно, наутро на набережной появилась вереница «Камазов» и рота ВДВ. За 2 дня, без необходимой упаковки и подготовки, музейная мебель и имущество были перевезены в «дом Борщова», некоторые вещи были сломаны. Фонды остались на территории монастыря, который впоследствии, по имеющейся информации, препятствовал как доступу сотрудников к коллекциям, так и плановому выезду некоторых собраний, в частности, собрания редкой книги.

Спешка объяснялась просто. 23 марта Президент проводил в Костроме выездное заседание президиумов Госсовета и Совета по культуре и искусству. Здесь не только была одобрена приватизация памятников и их дальнейшая передача в пользование патриархии, но и, что особенно возмутило костромичей, прозвучали из уст Президента слова о накопленном в Костроме «положительном опыте» по охране и использованию памятников и взаимоотношениям с церковью. Инициативной группе было заранее предложено не пытаться донести свою позицию до первого лица государства. В результате Президент посетил монастырь, выживший музей, но не зашел в музей, выжитый монастырем. В числе президентских поручений по итогам Госсовета было поручение № 512-пр от 3 апреля, предписывающее завершить ремонтные и реставрационные работы и перемещение музея в срок до 1 июня. Оно до сих пор ждет своего исполнения.

Чуть позже, 29 марта, с участим ФАКК и Росохранкультуры, областных думцев и Союза музеев России было проведено совещание в департаменте культуры и искусства Костромской области. Здесь было принято решение в срок до 1 мая завершить работу по выявлению в фондах предметов, исторически происходящих из Ипатия, и предоставить Роскультуре документы для оформления разрешения на их передачу в безвозмездное пользование Епархиальному музею. При этом в основание сделки должно было лечь Постановление № 490 2001 г. о передаче «в бессрочное и безвозмездное пользование», а не музейный режим временного хранения. Таким образом, на государственном уровне планировался антиправовой акт, нарушающий нерасчленимость государственной части музейного фонда, поскольку состояние «бессрочного и безвозмездного» практически исключало как контроль специалистов за состоянием реликвий, так и возможность их возвращения. Именно к этому событию спешно и изготовлялась новая редакция Устава Епархиального музея от 5 апреля. Тем временем епархия заявила о разработке программы по экспонированию ценностей Ипатьевского монастыря. На его территории предполагалось организовать четыре постоянно действующие экспозиции, посвященные истории самой обители, истории Дома Романовых, чудотворной Феодоровской иконе Богородицы и российским Новомученикам. Экскурсии планировалось поручить монахам, прошедшим специальную подготовку.

Печальный инцидент произошел летом 2005 г. во время подготовки Костромским музеем выставки «От царя до императора» в Брюсселе. Туда предполагалось направить 14 принадлежавших музею-заповеднику предметов, часть из которых находились в экспозиции ризницы собора, уже переданного епархии. Вопрос об их экспонировании обсуждался на уровне губернатора и архиерея, они, как и архимандрит Иоанн, дали свое согласие. Однако в момент непосредственной упаковки реликвий, когда за ними приехали из Москвы специалисты и охранники «Росизо», наместник воспрепятствовал этому, требуя немедленного подписания акта о передаче этих вещей во временное хранение монастырю. Даже если у епархии существовали страхи, что эти предметы могут не вернуться в монастырь, все происшедшее выглядело крайне некрасиво. Впрочем, здесь стоит вспомнить слова архимандрита, произнесенные им для прессы в декабре 2004 г. На вопрос «Как вы будете делить с музеем фонды?» наместник категорически ответил: «Никто не допустит, чтобы из монастыря выносилось его древнее имущество».

Особая роль в истории Ипатьевского монастыря принадлежала Наталье Павличковой, директору Костромского художественного музея, представлявшей Кострому в общероссийском Союзе музеев. Она никогда не поддерживала музей в отстаивании его прав и не подписывала писем в его защиту. Все это время директор сохраняла «особые» отношения с Костромской епархией, возможно, в состоянии определенного ангажемента. Она и получила главный приз: с 1 ноября 2005 г. Краеведческий и Художественный музеи должны были объединиться под одной, ее, крышей. 10 августа администрация области приняла Постановление «О реорганизации Костромского художественного музея путем присоединения к нему Историко-архитектурного музея-заповедника». В преддверии чаемого объединения директриса, организовав комиссию из собственных сотрудников, провела «кастинг» для бывших музейщиков Ипатия. Многие высококлассные специалисты, проработавшие в Музее по 20–30 лет, справедливо расценили такого рода собеседования как унижение и отказались «реорганизовываться». В результате основной урон понесли провинциальные музеи Костромской области, являвшиеся филиалами Краеведческого музея-заповедника, из музея ушли квалифицированные сотрудники, научная и фондовая работа были прерваны.

Не лучшим образом сложились и отношения между Епархиальным и Краеведческим музеями. Епархия сразу же начала эксплуатировать не ею созданные экспозиции ризницы и палат бояр Романовых, получая за это «пожертвования». Профессиональный контроль над ее деятельностью оказался невозможен. Рядовые сотрудники, прежде всего технический персонал, уверены, что в церковном музее им стало лучше в финансовом отношении: смотрители стали получать 1400 рублей, сотрудники — более 3000. Из 52 научных сотрудников в монастыре остались лишь 5, по мнению самого архимандрита, не самые лучшие. Среди них Светлана Виноградова, ставшая главным хранителем церковного музея. Архимандрит Иоанн рассчитывал прежде всего на помощь в организации музейного дела со стороны Центрального музея древнерусского искусства прп. Андрея Рублева, музеев Московского Кремля, Государственного исторического музея и Реставрационного центра имени Игоря Грабаря.

Новые сюрпризы преподнесла и дележка фондов «по-православному». 7 июля 2005 г. между Костромским объединенным историко-архитектурным музеем-заповедником и церковным Историко-археологическим музеем был подписан договор «о передаче музейных предметов религиозного назначения и исторически происходящих из Костромского Ипатьевского монастыря в безвозмездное временное пользование». Сам договор был подготовлен идеями, высказанными в письме ФАКК № 435–18.5–071 от 10 февраля 2005 г. Руководитель агентства М. Швыдкой 3 августа этот договор утвердил. Проблемы, заложенные в нем, отражены уже в самом названии. Речь идет о передаче на временное хранение, обычном деле в межмузейных отношениях, которое, однако, названо «безвозмездным пользованием». Очевидно, авторы искали некий компромисс между пожеланиями епархии получить вещи в соответствии с Постановлением № 490 и цивилизованными требованиями передавать экспонаты на временное хранение. Союз «и» между предметами религиозного назначения и происходящими из Ипатьевского монастыря делал список передаваемых предметов безразмерным.

В договоре речь шла о предметах, включенных в Государственную часть музейного фонда. При этом музейные фонды превращались фактически в «шведский стол», зависящий от аппетитов архиерея. Они оказались под угрозой, исходящей от пункта 1.4: «Список музейных предметов, подлежащих передаче от музея к ЦИАМ, может быть продолжен». При этом обязанность формировать список была возложена на сам Краеведческий музей. За ним формально сохранялось право ведения учета и контроля. В случае неисполнения своих требований музей имеет право инициировать расторжение договора и может проводить изъятие экспонатов в случае грубых нарушений правил хранения и экспонирования. Однако процесс выявления такого рода нарушений вновь не был прописан. Финансирование работ по контролю над состоянием предметов оставалось за музеем, а Епархиальный музей оплачивал лишь профилактическую реставрацию. В договоре фиксировался запрет на изменение внешнего вида музейных предметов. Епархиальный музей самостоятельно определял свое участие в выставочных мероприятиях, а права и обязанности Краеведческого музея в этой сфере не оговаривались, кроме самого факта согласия. Музей также мог просить у епархии выдать предметы на свои выставки. Срочность договора была так и не определена, а грядущая реорганизация музея-заповедника была готова похоронить эту срочность под проблемами правопреемства.

Список передаваемых предметов был указан в приложениях № 1 и 2. После исхода, а вернее, «извоза» музея из Ипатия встал вопрос о судьбе икон и святынь из ризницы и иконостаса собора. Единственным возможным решением правовой коллизии была передача их как предметов государственной части музейного фонда религиозной организации на временное хранение. В результате фондово-закупочная комиссия музея составила список из 166 предметов как специальное приложение к договору. Каково, однако, было удивление сотрудников музея, когда они увидели итоговый список из 2677 предметов. Этот перечень составлялся директором П. Алексеевым и архиепископом единолично, при участии «православных» сотрудников, в том числе и С. Виноградовой, что свидетельствует о компетенции подобных людей, у которых ложно понятое благочестие подменяет профессионализм. Список предметов включал не только Романовскую коллекцию и предметы православной культуры, никогда не принадлежавшие монастырю, но и предметы христианского культа из археологических раскопок на территории Костромы. Вырванные из плоти из музейной коллекции и из археологического контекста, они должны были стать основой нового грандиозного замысла.

Нужная подпись у руководства Роскультуры была взята архиепископом и архимандритом измором в течение одного дня. В результате ФАКК утвердило новый расширенный список «2677», пришедшийся по живой ткани. За этой акцией просматривается стратегическая претензия некоторых представителей патриархии на монополию в обладании, понимании и демонстрации памятников православной культуры. Такое бесконтрольное распоряжение объектами культурного наследия на территории Костромской области, где епархия полностью выведена из-под надзора государственных органов по охране памятников, уже дало себя знать. Берендеево царство становится оружием массового поражения для памятников православной старины. Здесь существует длинный, как нигде, список утрат и потерь.