Цесаревич Вася

— Зато маскировка, дед. Соберётся на меня кто-нибудь бомбу с дирижабля сбросить, а я сверну с дороги в кусты, и уже невидимый.

Николай Александрович к вопросом безопасности семьи относился со всей серьёзностью, и с доводами согласился. Зато придрался к внутренней отделке:

— На сиденья посмотри, Вася. Это же кожа, и через десять вёрст поездки задница взопреет.

— Коврик постелю, — отмахнулся от критики Василий. — Зато кровь легко смывается.

— Чья?

— Да мало ли? Трупы врагов, например, перевозить буду. С чёрной кожи тряпочкой влажной стёр, и как новенькая.

— Вообще-то разумно, да, — бывший император почесал бороду. — А приборов на панели почему больше чем в дирижабле? Но там экипаж большой, а ты будешь постоянно отвлекаться во время езды и обязательно попадёшь в аварию. С извозчиком столкнёшься, например, или с деревом. А то вообще со столбом.

Вася оглядел машину, и хмыкнул:

— При таких габаритах я могу хоть с паровозом сталкиваться, и это будут проблемы паровоза.

— На испытаниях при скорости сто сорок километров в час автомобиль пробивал кирпичную стену толщиной полтора метра без ущерба для водителя и кузова, — вмешался Найдёнов. — Энергетически уплотнённые материалы и гравитационный компенсатор удара гарантируют полную безопасность.

— Да покупай, чего уж тут, — махнул рукой Николай Александрович. — Обмывать когда будем?

— Как только вернусь.

— А ты куда-то уезжаешь?

— Да так, отбуду на пару дней. Прикроешь, дед?

— Да куда же я денусь?

К себе на городскую квартиру Красный ехал уже в собственном автомобиле, не засвеченном ни в жандармерии, ни в дворцовой полиции. Дедушка клятвенно пообещал молчать о появившемся у внука средстве передвижения, и потребовал того же от своего водителя. Но тот и не заходил в магазин, ожидая пассажиров на улице, и не видел ничего. Да и уехал раньше, чем была оформлена покупка.

С инженером Найдёновым обменялись визитками, и договорились встретиться сразу после изготовления опытного образца авиационного двигателя. Вася оставил номер телефона Алексея Максимовича Горького, так как ещё сам не знал, где будет жить после официального представления в качестве наследника престола. А дядя Лёша переезжать никуда не собирается, и в случае чего найдёт способ передать информацию.

Вася оставил машину за двести метров до своего дома. Нехитрая конспирация от возможного наблюдения, но может быть она позволит сбить с толку назойливую охрану хотя бы не надолго. Надоело, чёрт возьми, постоянное сопровождение! И почему-то кажется, что во всяких неприятных ситуациях это ему придётся защищать собственных телохранителей, а не наоборот.

Пока же хочется свободы! Чтобы хотя бы неделю никто не присматривал, как за маленьким ребёнком, и не качал укоризненно головой. Потом да, потом придётся соответствовать высокому статусу Великого Князя и наследника престола, делать что должно, а не что нужно, и… и прочая политическая тягомотина пополам с политической же необходимостью.

— Доброго здоровьичка, Василий Иосифович, давненько вы не появлялись, — поприветствовал Красного дворник в фартуке, с метлой, и с внимательным взглядом снайпера. — Поздравляю с повышением в чине. В прошлый раз вы были прапорщиком запаса, если мне память не изменяет.

Лукавит. Всем известно, что дворники в Петербурге отличаются феноменальной памятью и исключительной наблюдательностью. И они же который год подряд занимают призовые места в соревнованиях на приз генерал-губернатора в категории стрельба из пистолета.

— Спасибо за поздравление, Фаттих Зарипович, но оно как-то случайно получилось.

Сопровождаемый взглядом дворника, Вася зашёл в парадную и поднялся по лестнице. Опс, а почему дверь квартиры неплотно прикрыта? Откуда взялись незваные гости? Эфирный взгляд сквозь стены показывает три сгустка энергии в районе кухни. Никак злоумышленники решили чайком побаловаться в ожидании хозяина.

Щёлкнул снятый с предохранителя браунинг. Дослав патрон, Вася осторожно толкнул ногой дверь. Вроде бы в прихожей нет никого, но мало ли… Да, точно никого нет, только слышны негромкие голоса с кухни, и тянет тонким ароматом только что сваренного кофе. Вроде бы смесь арабики с либерикой, привезённая Горьким ещё год назад.

Кстати, какие красивые зонты в подставке. И на вешалке лёгкие пальто с шёлковой подкладкой тоже красивые.

Ба, знакомые всё лица!

Дочь, Софья Павловна, срамница!

Бесстыдница! Где! С кем!

Вот как тут не процитировать бессмертные строки Грибоедова? Пусть имена другие, но…

— А я сразу говорила, что нужно на ближнюю дачу ехать! — голос с уверенностью в своей правоте и звон ложечки по тонкому фарфору.

— Да кто бы нас туда пустил? — в этом голосе сомнение, но он тоже легко узнаваем. — Вот припрёмся мы туда, и что скажем?

— Правду, — третий голос решительный.

— Какую правду, ты с ума сошла?

— Это у тебя чёрт-те что на уме. У нас поручение от Антона Семёновича Макаренко организовать выступление подпоручика и кавалера Красного с рассказом о войне.

— Когда успела?

— А не надо витать в облаках. Любой воздушный замок нуждается в крепком фундаменте.

Вася негромко кашлянул, сообщая о своём появлении, и спросил:

— Любезные барышни, я вам не помешаю?

Ответом стало молчание и звон разбитой чашки. Кузнецовский фарфор… кофейный сервиз на двадцать четыре персоны… И вот как среди этих разорительниц выбирать спутницу жизни?

Из кухни выглянула Вера Столыпина, испуганно ойкнула, и скрылась обратно, хлопнув дверью. Послышался её громкий шёпот:

— Он там. С большим железным револьвером.

— Мамочки… — это Катерина так странно отреагировала.

— Какие мамочки? Человек с войны вернулся голодный и уставший, ставьте кастрюлю с борщом на плиту.

Вот всегда знал, что у Лизаветы Бонч-Бруевич правильный взгляд на жизнь и чуткое понимание мужской натуры!

Всё объяснялось прозаично, но романтично. Запасные ключи от квартиры девушкам любезно предоставил Алексей Максимович Горький, преследовавший сугубо меркантильные цели — четыре дня подряд он получал презент в виде не дождавшегося Василия борща, нескольких видов салатов, не говоря уже о знаменитых эклерах. Идея встретить героя войны хлебом-солью пришла в голову Верочке Столыпиной, но реализовывать её без участия подруг она посчитала неэтичным и даже слегка неприличным. Директору гимназии сказали правду, и Антон Семёнович Макаренко почему-то не стал возражать против отсутствия на занятиях.

— И вообще, господин поручик, мы такие хорошие, что заслужили совместный поход в театр, — заключила Верочка. — Сегодня в Мариинском «Бориса Годунова» дают. Ты готов совершить ещё один подвиг?

Красный едва не подавился борщом, но справился и помотал головой:

— Увы, не могу.

— Не можешь, или не хочешь?

— С вами хоть на край света, но я сам как тот колобок сбежал из дома, и уже через пару часов выезжаю в Нижний Новгород.

— Зачем?

Лизавета Бонч-Бруевич с укоризной вздохнула: