Чадо от профессора

— Мам, так у тебя же фен сломался, — вставляет своё, как всегда спасительное, слово Ксюша, уже уплетая гречку за обе щеки.

Лера обречённо вздыхает, глядя на дочь. Я же подбадривающе подмигиваю своему партизану. Перевожу взгляд на Леру. Серебристые глаза сочатся негодованием.

Пожимаю плечами:

— Ну, ведь не выставишь ты меня в мокрой одежде? А там, кстати, все ещё дождь.

Лера раздраженно поднимает вилку:

— Ксения, сегодня со мной можешь поспать.

— Ура! — с полным ртом восклицает малышка. — Почему?

И мне тоже интересно.

— Костя будет спать на твоей кровати.

Глава 5

КОНСТАНТИН

— Па-па, — просыпаюсь от сонного бормотания надо мной. — Пааап.

Ксюша трясёт меня за плечо, и я тут же вскакиваю с ее тесной кровати, которая явно жмет мне в коленках. Пытаюсь продрать глаза, вглядываясь в темноту. Обнимаю ребёнка за плечи:

— Что случилось? Что-то болит? В туалет? Пить?

— Нет. Там… мама, — шепчет она едва различимо.

Обходит меня стороной и заваливается на свою кроватку. Пока я продолжаю непонимающе хлопать глазами, пытаясь проснуться.

— Она тебя зовёт, — бормочет из полудрема ребёнок.

Сердце заходится в бешеном ритме. Меня? Точно?

Поднимаюсь на ноги. Неторопливо подхожу к большой кровати, чтобы ненароком не наступить на какую-нибудь игрушку. Зарываюсь пальцами в бороду, спросонок пытаясь сообразить, что происходит.

Поговорить нам с Лерой так и не удалось. После сбора кукольной мебели и игры в дочки-матери, в которой я исполнял роль дедушки, Лера увела Ксюшу мыться и спать. А я отправился на кухню, чтобы не мешать укладыванию.

Рассчитывал, что Лера придёт ко мне. Но видимо помятуя вчерашний «инцидент», она решила не рисковать. Когда я вернулся в комнату, она уже спала в обнимку с Ксюшей.

Из-за того, что важный разговор так и не состоялся, вариант, где я могу быть милован и приглашён в кровать, пока отсутствует. И это вынуждает меня нервничать. Зачем бы ей…

— Кость, — выдыхает мое имя Лера, и я замираю, вглядываясь в спящее лицо. — Не уходи… Костя.

Перестаю дышать. Перед глазами возникает видение того, что было с Лерой, когда я уехал. Если отбросить всю ту ложь, что она мне нагородила и принять во внимание, что она любила меня так же, как я ее, — а что было со мной, я и врагу не пожелаю, не то, что любимой женщине.

У меня крыша ехала, насколько я хотел, чтобы она была рядом. Несколько раз порывался плюнуть на все и поехать к ней, потому что жизнь без неё казалась невыносимой. Но почему-то каждый раз находил в себе силы остановиться. Был уверен, что не нужен ей.

Идиот. Мне хватило раз ее увидеть, чтобы понять: все, что она мне наговорила тогда — было ложью. Если бы я не сдерживал себя, то мы бы уже давно во всем разобрались…

Если я — взрослый мужик, чуть с ума не сошёл, то, каково было ей? Моей маленькой хрупкой девочке.

— Костя, пожалуйста… — снова шепчет голос с надрывом.

— Я рядом, — глотая неприятный ком, застрявший в горле, отзываюсь я тихо. — Всегда теперь буду рядом. Никуда не денешься от меня, глупенькая.

Ложусь рядом и притягиваю к себе подрагивающее тело. Такая холодная. А у меня будто костёр в душе разгорается. Не тот согревающий, который возникает обычно, когда она рядом. Нет. Нечто куда более зловещее. Он будто испепеляет меня изнутри.

Сколько же времени мы потеряли по моей глупости? И сколько ещё предстоит пережить, чтобы она наконец смогла довериться мне. Не только во сне.

— Тише-тише, — глажу ее волосы. — Кажется, я стал твоим кошмаром. А говоришь — игра…

Ее носик утыкается в мою шею. Влажные от слез губы, обжигают кожу короткими поцелуями.

— Костя.

— Да. Я тут.

— Я так скучала, Кость, — давясь от слез, бормочет она в полудреме.

— И я. Очень скучал, моя девочка.

— Кость… — ей будто просто нравится произносить мое имя.

— М, — отзываюсь я, целуя ее в макушку.

— Я тебя люблю.

Сердце пропускает пару ударов, чтобы вновь возобновить свой ход, и начать предательски барабанить в ушах. Огонь в душе перестаёт быть болезненным, вновь становясь ласково-согревающим.

Приподнимаю голову от подушки, пытаясь понять, не послышалось ли мне. Вглядываюсь в лицо: глаза закрыты, дыхание размеренное, слёзы больше не льются. Уже спит? Как она может спать в такой момент?!

Хотя закрадывается у меня подозрение, что на утро она даже и не вспомнит об этом. А жаль…

— И я тебя люблю. Родная моя, — затягиваюсь ее привычным цитрусовым ароматом, таким родным, что начинает щипать глаза. — Больше жизни.

Горячо. В груди горит. А из горла вырывается обжигающее дыхание. Постель кажется ледяной.

Не разлепляя глаз, потому что яркий свет раздражает даже через опущенные веки, поворачиваюсь в надежде нащупать тот островок тепла, который дарил комфорт всю ночь.

Но никого нет.

Конечно. Мне это все приснилось. Я один.

Чувствую, как болезненное дыхание начинает учащаться.

Они привиделись мне. Не желаю просыпаться в мир, где их нет…

— Мам, ну надо папу поцеловать! — вдруг врывается тонкий голосок в мой сон.

Да. Да, пожалуйста. Заберите меня к себе. В свой сладкий сон. Мои родные. Не хочу без вас…

— Не буди его, Мандаринка. Папа приболел, пусть поспит. Пойдём скорее. А-то в сад опоздаем.

Лерочка. Любимая моя…

— Мам, ну ты ведь меня целуешь, когда я болею, чтобы я выздоровела поскорее! Не можем же мы папу вот так бросить! — возмущается малышка.

Она покорила мое сердце вслед за своей прекрасной мамочкой. Моя спасительница…

— Ладно, только быстро, — бормочет Лера. — И аккуратно. Не разбуди.

— Хорошо! — голосок приближается.

Чувствую на своём лице маленькие прохладные ладошки. Они гладят мою бороду.

— Не болей, пап, — губки касаются кончика моего носа.

Невольно улыбаюсь.

— Мам, ну? — снова чего-то требует маленькая проказница, и оставляет меня без своих прохладных ладошек.

Не в силах вырваться из плена сна, недовольно мычу, что они оставляют меня. Но тут же затихаю, когда моего лба касаются тонкие пальцы. Тоже прохладные, но теперь побольше. Ладонь соскальзывает на мою щеку. Ко лбу прикладываются губы.

— Не болей.

Лерочка. Утыкаюсь лицом в нежную ладонь. Невольно целую мягкую кожу.