Часовые Запада

Польгара спокойно взглянула на отца.

– Я уже несколько тысяч лет, как самая могущественная женщина в мире, Старый Волк, - отвечала она.
– Короли кланяются мне на протяжении нескольких веков, и я потеряла счет своим титулам. Но замужем я, однако, впервые. Мы с тобой все время были для этого слишком заняты. Но я очень давно хотела замуж и всю жизнь к этому готовилась. Я знаю все, что должна знать хорошая жена, и умею делать все, что хорошей жене необходимо делать. Пожалуйста, папа, не ворчи и, пожалуйста, не вмешивайся. Я еще никогда в жизни не была так счастлива.

– От варки мыла?

– Да, и от этого тоже.

– Это такая трата времени, - сказал он. Он презрительно взмахнул рукой, и к лежащим на столе кускам мыла присоединился еще один.

– Отец!
– вскричала она, топнув ногой.
– Прекрати сейчас же!

Бельгарат взял в руку два куска мыла - один свой, один ее.

– Ты можешь сказать мне, какая между ними разница, Пол?

– Мое сделано с любовью, а твое - просто фокус.

– Но одежду оно выстирает так же чисто.

– Мою - нет, - отвечала она и, взяв у него кусок мыла, положила на ладонь. Затем дунула на него, и он тут же исчез.

– Глупышка ты маленькая, Пол, - сказал он.

– По-моему, иногда нужно быть глупышкой для блага семьи, - спокойно ответила она.
– Принимайся-ка за свою работу, отец, а я возьмусь за свою.

– Ты не лучше Дарника, - обиделся он.

Она кивнула с довольной улыбкой.

– Знаю. Наверное, поэтому я и вышла за него замуж.

– Пошли отсюда, Эрранд, - обратился Бельгарат к мальчику.
– Это может оказаться заразным, а я не хочу, чтобы ты заразился.

– Ах да, - вспомнила Польгара.
– Еще кое-что, отец. Не ройся в моих припасах. Если тебе нужен кувшин эля, так и скажи.

Высокомерно фыркнув, Бельгарат, не удостоив колкую реплику ответом, зашагал прочь. Но как только они завернули за угол, Эрранд извлек из-под туники коричневый кувшин и протянул его старику.

– Отлично, мой мальчик, - усмехнулся Бельгарат.
– Видишь, как это просто, стоит только втянуться.

Все лето и до поздней осени все четверо трудились, обустраивая дом и делая его пригодным для зимовки. Эрранд старался помогать чем мог, хотя чаще всего его просили пойти куда-нибудь поиграть и не путаться под ногами.

Когда пошел снег, весь мир, казалось, преобразился. Дом превратился в надежное теплое убежище. В центральной комнате, где они ели и собирались по вечерам, был сложен огромный очаг, дававший тепло и свет. Эрранд, который все свое время, за исключением особо жестоких морозов, проводил на улице, после ужина часто ложился на меховой коврик перед огнем и глядел на пляшущие языки пламени, пока глаза его не начинали слипаться. А позже он просыпался в прохладной темноте своей комнаты, завернутый до самого подбородка в теплые пуховые покрывала, и знал, что Польгара осторожно отнесла его в комнату и уложила в постель. Тогда он счастливо вздыхал и снова погружался в сон.

Дарник конечно же смастерил ему санки, на которых было очень здорово кататься с близлежащих холмов. Снег был не очень глубок, и полозья не тонули в нем, так что Эрранд так разгонялся на склоне, что мог по инерции проскользить почти через всю лощину.

Но в один погожий морозный вечерок, когда солнце начало погружаться в пучину багровых облаков на западном горизонте и небо окрасилось ледяным бледнобирюзовым светом, сезон катания на санках увенчался знаменательным событием: Эрранд взобрался на вершину холма, таща за собой санки. Внизу, среди сугробов, виднелась черепичная крыша дома, все окна были ярко освещены, струйка бледно-голубого дыма, прямая, как стрела, поднималась в неподвижный воздух.

Эрранд улыбнулся, лег животом на санки и оттолкнулся. Ветер свистел у него в ушах, когда он стремительно пронесся через долину и прямо-таки влетел в березово-кедровую рощу. Он мог бы проехать и дальше, если бы не ручей на его пути. Но и такое завершение спуска привело его в восторг, так как берег возвышался над ручьем на несколько футов, и санки Эрранда описали над темной водой изящную длинную дугу, резко закончившуюся великолепным ледяным всплеском.

Когда он добрался до дому, трясясь от холода и с ног до головы покрытый сосульками, у него состоялся обстоятельный разговор с Польгарой. Польгара, как он уже успел заметить, имела слабость к театральным жестам, особенно когда ей представлялась возможность указать кому-то на его недостатки. Она наградила его долгим взглядом и немедленно принесла какое-то отвратительное на вкус лекарство, которое насильно влила ему в рот. Потом она принялась стаскивать с него замерзшую одежду, отпуская едкие и почти обидные замечания по поводу любителей зимнего плавания на санках. У нее был прекрасно поставленный голос, и она умела подбирать точные слова. Интонации и ударения делали ее речь чрезвычайно выразительной. Но Эрранд предпочел бы более короткое и не столь утомительное обсуждение случившегося с ним происшествия, особенно если учесть, что и Бельгарат, и Дарник не очень успешно пытались спрятать широкие улыбки, пока Польгара разговаривала с ним, одновременно растирая его жестким полотенцем.

– Замечательно, - заметил Дарник, - по крайней мере, на этой неделе ванна ему не понадобится.

Польгара прервала растирание и медленно повернулась, чтобы поглядеть на мужа. В ее лице не было ничего угрожающего, но глаза смотрели холодно и строго.

– Ты что-то сказал?
– спросила она.

– M-м, нет, дорогая, - поспешно ответил он.
– Ничего особенного.
– Он несколько настороженно взглянул на Бельгарата и поднялся на ноги.
– Пойду-ка принесу еще дровишек, - добавил он.

Польгара подняла бровь и перевела взгляд на отца.

– Ну?
– вопросительно произнесла она. Тот недоуменно заморгал.

Выражение ее лица не изменилось, но молчание сделалось давящим и угрожающим.

– Давай-ка я помогу тебе, Дарник, - наконец предложил старик, поднимаясь на ноги.

И оба они вышли из комнаты, оставив Эрранда наедине с Польгарой.

Она снова повернулась к нему.

– Ты проскользил по всему холму, - спокойно спросила она, - а затем прямо через долину?

Он кивнул.

– А потом через рощу?

Он снова кивнул.

– А потом к берегу и в ручей?

– Да, - подтвердил он.

– Как я понимаю, тебе не пришло в голову скатиться с санок до того, как они полетели в воду?

Эрранд не отличался разговорчивостью, но тут он почувствовал, что без объяснений не обойтись.

– Ну, - начал он, - я и в самом деле об этом не подумал, но вряд ли бы я с них скатился, даже если бы мне и пришла в голову такая мысль.

– Что-то я не совсем тебя понимаю.

Он серьезно поглядел на Польгару.

– До этого момента все шло так замечательно, ну, и казалось просто глупым не закончить такой потрясающий спуск.

Последовала долгая пауза.

– Понятно, - наконец вымолвила она с очень озабоченным видом.
– Значит, это было сознательное решение - влететь в ручей на полной скорости.

– Да, можно и так сказать.

Она некоторое время не отрывала от него пристального взгляда, а затем опустила голову на руки.

– Я не уверена, что у меня хватит сил опять через все это пройти, - произнесла она срывающимся голосом.