Часть третья

Как хорошо, что ни один мужчина до него, не любовался этим телом, не целовал эти губы, не лежал на этой роскошной груди!

Матильда лежала тихо и с ее лица не сходила восторженная улыбка.

– - Я сейчас приготовлю завтрак, -- сказала она и тут же вскочила.
– - Где же мой халат? все так перепуталось, перемешалось, и получился радостный хаос. Сколько мы так будем жить?

– - До конца дней своих, -- ответил Борис.

– А семья? Где твоя семья?

– Ты и я - вот это и есть семья.

– - Правда, что ли? Мне кажется: все это сон. Не может быть, чтоб так было хорошо в реальной жизни. Теперь надо вызвать маму, либо я поговорю с ней по телефону, как ты думаешь?

– Ее надо вызвать и пусть она останется с нами, - сказал Борис.

– А что ей еще сказать?

– Скажи, что ты собираешься менять фамилию. На днях мы посетим загс.

– - Нет, этого я говорить не буду, -- произнесла Матильда, (разговор продолжился уже на кухне), я скажу, что ты меня соблазнил, и я очень довольна, нет, просто счастлива. А то могу сказать, что я сама тебя соблазнила. Прилетела из Лондона, попросилась к тебе на ночь, а так как никого больше не было в квартире, я ночью, когда ты спал, тихонько, на цыпочках, забралась к тебе под одеяло и...

– - Если ты так скажешь, мать тебя просто отшлепает.

– - И не отшлепает, я уже большая, я уже женщина. Как долго я ждала этого момента, если бы кто знал.

– - Но ты могла это сделать раньше, гораздо раньше, ведь девочки сейчас после пятнадцати уже становятся женщинами, это просто стало модно.

– - Да, это так, но я ждала..., я тебя ждала. Я знала, что моим первым мужчиной будешь ты и только ты, -- я этого хотела с шести лет, неосознанно правда, но хотела. Помнишь, я тебе говорила, что когда вырасту, я выйду за тебя замуж, а пока ты будешь моим папой?

– - Я всегда воспринимал это, как детский лепет, хоть и любил с тобой поиграть. Ты и тогда была прелестной девочкой, такой говорливой и ласковой.

После завтрака Борис вышел в прихожую и увидел начищенные до блеска туфли, повязанный галстук и только что отглаженную рубашку.

– - Не делай этого больше, -- сказал он Матильде, -- у нас для этого есть домработница Маша, она вот-вот должна подойти.

– - А я что буду делать? лежать на кровати и набирать вес? Ты меня быстро разлюбишь, а я не могу допустить этого. Я должна двигаться и даже нервничать. Если бы не возвращаться в Англию на эту учебу, я бы устроилась на работу, я еще и работать хочу.

– - В Англию ты больше не поедешь. Это тебе уже ничего не нужно. Если только в банк съездить, но это будет нескоро. Ты у меня богатая невеста: у тебя шесть миллионов долларов приданое.

– - Не смейся надо мной: это твои деньги, -- сказала Матильда, -- а все мое приданое со мной и все мое богатство вмещается в одном чемодане, как это было в советский период.

– - Выкинь это из головы, -- произнес Борис, надевая пиджак.
– - Раз и навсегда, хорошо? Все, что в этом доме, все, что в моем кошельке -- отныне наше. Я не хочу думать, что мои деньги тебя привлекли. Это было бы ужасно. И не давай повода мне больше так думать. Одно условие: когда я буду тратить крупные суммы на что-то, я буду согласовывать это с тобой, а ты должна делать то же самое, исключая мелочь, конечно. Тысяча, две, до пяти тысяч долларов будем считать мелочью и ни с кем согласовывать не станем.

– - Хорошо, возлюбленный мой!
– - певучим голосом произнесла Матильда, целуя его.

24

В спальне над кроватью уже не было семейного портрета Бориса и Люды, но Матильда нашла альбом и все же увидела свадебную фотографию. Она никогда не видела эту женщину и стала думать, что Борис с ней в размолвке, а точнее в разводе. Она перелистывала альбом несколько раз, но нигде фото ребенка не находила.

"Должно быть, у них не было детей, -- подумала Матильда, -- ведь если бы были дети, хоть один ребенок, то его фото было бы здесь в альбоме на руках у матери, либо у отца, либо они втроем красовались бы на одной из семейных фотографий. Нет, больше смотреть не буду, а вдруг что там такое обнаружится, и я расстроюсь. Не хочу расстраиваться. Мне так хорошо, Боже, как мне хорошо! За что, за какие заслуги? Что может быть лучше любимого человека, да еще такого богатого? Я собственно, кроме молодости, ничем не выделяюсь. Борис мог бы найти себе что-то получше..., какую-нибудь балерину или певицу, известную на всю страну".

Она вернулась на кухню, где висело изображение Бога в образе человека. Никто не знает, так ли именно выглядит Бог, но такому изображению поклоняются христиане во всем мире, а это так просто. И Матильда стала на колени, начала молиться. Этому ее научили в Лондоне, она там молилась дважды в день: утром, после умывания и вечером перед тем, как ложиться спать.

И сейчас она, стоя на коленях, молилась со слезами на глазах, благодарила Бога за счастье, которое он ей дал. Она меньше думала о том, что сказочно богата, а о том, как она счастлива, потому что любит, и ее наверняка любят.

Только в молодости и только у неразвращенных натур любовь выше всякого богатства. Даже неимущие, у кого вместо подушки кулак под головой, могут быть счастливы, если они не бросаются в пламя любви с закрытыми глазами, совершенно не думая, а что их ждет завтра. Матильда бросила семена в благоприятную почву, возможно за нее это сделала ее судьба в день ее рождения и потому она воспринимала свою любовь, как распустившийся цветок розы, который никогда не увянет.

Как здесь все красиво и хорошо, подумала она и стала кружиться как в детстве от счастья, когда приезжал отец. Вдруг раздался телефонный звонок.

– - Вас слушают, -- сказала она, поднимая трубку.

– - Ласточка, -- произнес Борис мажорным голосом, -- машина уже около дома. Можешь, если хочешь совершить экскурсию по городу, а потом, к четырем часам подъехать к Курскому вокзалу.

– - Спасибо, любимый. Ты сам, когда вернешься?

– - Возможно к шести вечера.

– - К шести мы с мамой будем тебя ждать, и ужин уже будет на столе.

Матильда не стала совершать экскурсию по городу, ей было хорошо и дома. Все так ново, так прекрасно.

Вскоре появилась Маша, домработница. У Маши свои ключи от входной двери, и когда она вошла и поняла, что в квартире есть человек, насторожилась.

– - Простите, кто вы?
– - спросила Маша.

– - Я Матильда..., невеста Бориса Петровича, а вы, должно быть, Маша, Борис мне говорил, что вы придете. Садитесь, раз вы уже здесь. Мы могли бы отметить мое новоселье, ибо я здесь буду жить. Вот шампанское, присоединяйтесь.

Матильда была так обворожительна, что Маша сразу поняла, что эта юная особа надолго и в серьез.

– - Я впервые познакомилась с Борисом Петровичем, когда мне было шесть лет и с тех пор...

– - А вы откуда приехали?

– - Из Лондона. Я там училась.

– - Тогда за ваш приезд, -- сказала Маша, поднимая бокал и разглядывая ее лицо.

Матильда верно определила, что Маша многое знает, и не ошиблась. Маша ей рассказала всю историю Бориса с Людмилой и о его связях с Асей Измайловой после смерти Людмилы. Только где сейчас Измайлова, не знала.

– - Долго ли эта Ася была здесь?
– - с тревогой в голосе, спросила Матильда.