Часть третья

– Пусть будет так, - сказал Борис, накидывая плащ.

Внизу его ждал бронированный лимузин и два вооруженных охранника. Они приходили к семи утра, садились в лимузин, курили и обсуждали всякие истории, случившиеся в криминальном мире накануне. К тому, кого охраняли, относились без особого почтения, но свои обязанности исполняли добросовестно.

Когда Борис вышел из подъезда, задняя дверь лимузина открылась и он сел на заднее сиденье. Несколько минут спустя, они были у станции метро "Нахимовский проспект", вблизи которой располагался офис Бориса.

Борис заметил, что у входа стоят два блатных парня, ведут себя довольно спокойно, но держат руки в карманах. Это насторожило его.

– Что будем делать?
– спросил он у охранников, тоже обративших внимание на двух загадочных незнакомцев.

– Это киллеры, - сказал один из охранников.
– Вы оставайтесь в машине, а мы выйдем и спросим, что им нужно.

Борис не стал возражать. Охранники вышли, держа руки в карманах, пальцы на спусковой крючок пистолета, стали приближаться к незнакомцам.

– Уберите пальцы со спусковых крючков: я Белок, а это мой кореш Болтон. Если вы грамотные, вы должны знать, кто такой Белок и Болтон. Но нам нужен ваш хозяин, скажите ему об этом. Мы ореховские, ...с добрыми намерениями.

– Вы должны дать слово чести, что у вас, кроме добрых намерений, нет никаких других фокусов: мы в городе, и стрельба здесь нежелательна.

– Если Белок говорит, что не имеет никаких претензий к вашему хозяину, значит, так оно и есть, и нечего тут разводить болтовню, - сказал Белок, устремив стеклянные глаза на одного из охранников Бориса Петровича.

Охранник вернулся к машине. Борис, приспустив боковое стекло на сантиметр, сказал:

– Пусть подойдут сюда.

Белок с Болтоном подошли к машине. Белок, демонстративно играя ключами от своей машины, дабы подчеркнуть роль миротворца, козырнул и сказал:

– Выходи, не бойся. Мы люди более высокого полета, чем ты, и у нас капиталов в несколько раз больше, чем у тебя, так что пачкать руки мы не станем, по крайней мере, сейчас.

– Что вам от меня нужно?
– спросил Борис, выходя из машины.

– Ты должен нам платить, как все честные бизнесмены. Команда Тимура разгромлена, теперь мы здесь хозяева.

– Сколько же я вам должен платить в месяц?

– Пять тысяч баксов ежемесячно, - сказал Белок.

– Я не могу платить такие деньги, - сказал Борис.
– У меня дояров так много, что я не знаю, куда от них деваться. Вы, должно быть, переоцениваете мои возможности.

– Тогда будешь платить десять тысяч в месяц. Мы знаем, сколько у тебя магазинов, какой у тебя доход, где ты живешь, на ком женился во второй раз, короче, мы знаем все о тебе и таких как ты. Если ты будешь кочевряжиться, наши ребята встретят тебя в другом месте, и ты отправишься за Тимуром.

Сказав эти слова, Белок с Болтоном сели в свой Мерседес и уехали. У Бориса уже было испорченно настроение и ему работалось плохо. В двенадцать позвонила Матильда. Она по голосу определила, что что-то случилось.

– У тебя неприятности, мой дорогой?

– Приблизительно, - ответил он нехотя.

– Чем я могу помочь?

– Никто мне помочь не может, кроме меня самого. Я скоро приеду, мне не работается сегодня.

В час дня он уже был дома и рассказал Матильде о визите бандитов.

– Плати ты им, сколько просят, пусть подавятся. Жизнь дороже денег всех вместе взятых. Сейчас очень опасное время. Может тебе бросить этот бизнес. Уедем в другую страну, и будем жить спокойно, - предложила Матильда.

– Я не могу уехать из своей страны. Поговорка: где родился, там и пригодился, относится ко мне, как ни к кому другому. Поедем сейчас на дачу, там пообедаем. Я напьюсь сегодня, предупреждаю заранее.

– И хорошо, я не видела тебя, выпивши ни разу. Посмотрю, как ты будешь себя вести. Если начнешь буянить, я куда-нибудь убегу.

– Ну, это тебе не грозит, - сказал Борис, поглаживая ее руку.

В два часа дня он уже сидел за рулем бронированной машины, а внутри была Матильда с тремя детьми. За ними следовала машина с охраной.

Мать Матильды Вероника Семеновна с ранней весны и до поздней осени безвыездно жила на даче, выращивала огурцы и помидоры, убирала комнаты, готовила завтраки и обеды, когда приезжали Борис с Матильдой. Забор из алюминиевого профиля производил впечатление богатого дома, поэтому охрана действовала круглогодично. Матильда приезжала с детьми, но не оставалась на ночь, а возвращалась к мужу. Обслуживающий персонал на даче был довольно значительный. Это няни, воспитатели, уборщицы, истопники, охрана. Два работника посыпали красным песком дорожки, поливали цветы.

– Мне здесь очень нравится. Речка только маленькая, - сказала Матильда мужу, когда они приехали.

– У нас бассейн, какая тебе речка, - сказал Борис.
– Вода подогревается, плавай, сколько хочешь.

– Побродим по лесу?

– Я не возражаю, только мы оденемся в рабочую одежду, дабы не привлекать внимания посторонних, - сказал Борис.
– Я боюсь не только за свою, но и за твою жизнь.

– Да, сейчас трудное время, - согласилась Матильда.
– Взял бы отпуск недельки на две.

– Хоть на год. Надоел мне этот бизнес. Я чувствую, что хожу по лезвию бритвы.

– Давай уедем далеко, далеко. Всех денег не заработаем. А потом нам и нашим детям на жизнь хватит. Куда-нибудь в глухомань, где нас никто не знает.

– Куда угодно, только не из своей страны. За рубежом я чувствую себя не в своей тарелке. Но... на кого оставить магазины? И весь наш бизнес?

– Пригласи полковника Обормоткина, он производит впечатление порядочного человека и его супруга Лина тоже.

– Да, пожалуй, можно рискнуть.

43

Полковник Обормоткин звезд с неба не хватал, он нуждался в сильной личности, которая бы руководила им, а что касается самостоятельной работы, особенно в части принятия тех или иных решений, то тут он плавал и мог, в пылу неожиданно нахлынувших на него чувств, допустить ошибку, на первый взгляд совершенно безобидную. Но обычно приводившую к нежелательным последствиям. С Димой он тоже дал маху, ибо, в первые же полгода работы интендантом, Дима разрушил хозяйственную деятельность дивизии настолько, что сам командующий генерал Подметкин схватился за голову и потребовал немедленно заключить виновника под стражу. Но Димы к тому времени и след простыл.