Чего вы хотите? (сборник)

Мама прижала Дашу к стене, заслонила собой, не зная, что делать. Они были недалеко от цели, оставалось проехать две-три остановки, но как садиться в вагон в такой ситуации. Два взрыва… Вполне возможен и третий, четвертый… Любой вагон опасен, любой человек. Любой человек из проходящих мимо…

Это ощущение угрозы, которая повсюду, и в любой, в любой момент может громыхнуть, сжечь, продырявить кусками железа, разорвать в клочья, постоянное ожидание страшного страшнее, чем само это страшное.

Этого, как говорили по телевизору, и добиваются террористы – посеять страх, панику, заставить людей прятаться и бояться. Всего и всегда бояться… Даша изо всех сил заставляла себя, особенно в метро, быть спокойной и уверенной в крепости стен, надежности поездов, в том, что люди рядом не убийцы, но, скорее всего, именно из-за этого заставления тревога только росла. В голове зажигались и росли, как бы наяву виделись кадры обгоревших, окровавленных, разорванных…

Родители часто злятся, что СМИ о чем-то важном молчат, не дают точную и полную информацию, но иногда грустят по тем временам, когда не было этого шквала сообщений об убийствах, катастрофах, чуть ли не ежедневных терактах по всему миру. «Тогда сообщали, но так – мелкими буквами внизу газетной полосы. А теперь из всех утюгов – взорвалось! рухнуло! убили! съели!»

Середина дня, людей немного, даже есть свободные сиденья.

Даша устроилась между пожилой женщиной и старичком – безопасное соседство, – положила сумку на колени, вставила в уши наушники, включила плеер. Прикрыла глаза. Наверное, можно и подремать. Даже не подремать, а так – поколебаться между явью и дремой. Интересное состояние. И этих пятнадцати-двадцати минут полудремы часто хватает, чтобы подпитаться силами, отдохнуть, и даже когда из поезда на «Коломенской» Даша выходила вялой, с одним желанием – рухнуть скорее в кровать, то уже через несколько шагов была готова к новым делам, к продолжению жизни.

Сегодня вторая половина дня обещала быть долгой и нелегкой, хоть и праздничной…

Еще на своем этаже у лифта почувствовала вкусные ароматы. Пекущаяся баранина, пироги… Мама уже вовсю готовит.

– О, привет! – встретила Дашу. – Переодевайся, поешь – и подключайся. Мы с папой запарились.

Папа чистил картошку, мама металась от заваленного пакетами и тарелками стола к плите.

Даша любила гостей и ходить в гости, хотя это бывало нечасто. Несколько раз в последнее время слышала от тех, кого приглашали на праздник, изумленное: «Домой? А мы всегда в кафе отмечаем». Да, у многих людей, похоже, не принято ходить в гости, привыкли встречаться на нейтральной территории. И странно, чем обеспеченней семьи, тем реже они зовут к себе, а предпочитают заказывать столы или целые залы в кафе, пиццериях, сушках.

Быстро съела два бутерброда и стала крошить колбасу на оливье. Папа поехал в садик за Настей…

К семи часам, на которые назначили приход гостей, всё было готово. Оба стола на кухне, поставленные в ряд, накрыты. Получилось четыре разных салата, тарелка с баклажанными рулетиками, яйца с красной икрой, пирожки. В кастрюле на пару – рис, в духовке – баранья нога.

Минуты ожидания первого звонка в дверь были тягостными. Настя то и дело садилась за стол и предлагала садиться родителям и Даше, не желая понимать, что это неприлично – есть до гостей… Папа то и дело заходил в свой кабинетик, открывал тетрадь с новой повестью, что-то вписывал, зачеркивал. Прибавлял и убавлял громкость радио.

– Найди какую-нибудь хорошую станцию, – попросила мама, – где энергичная музыка. А лучше – у тебя диск был с зарубежным панком.

Папа включил. Кухня наполнилась шумной, но и мягкой какой-то мелодией. Жужжание гитары, барабанная дробь, звон тарелок. И – голос:

– Анархиё! Анархиё!

– Ч-черт, – мама стала терять терпение, – уже четверть восьмого.

– Работают все, – отозвался папа. – Надо было в субботу делать…

– В субботу вообще никого из дома не вытащишь. Тем более Маша с мужем на дачу собралась, и Ленка уезжает…

В половине восьмого наконец стали собираться. Пришли дядя Сева, известный поэт, с женой тетей Никой, переводчица и однокурсница мамы тетя Маша и ее муж дядя Коля. Дарили маме цветы и еще что-то в цветастых бумажных пакетах.

После приветственных слов и поздравлений, радостной суеты, толкотни расселись. Обменялись разными личными новостями, выпили за «деньрожденьицу», а потом заговорили, конечно, о выборах в Думу и предвыборной президентской кампании; мама вспомнила, как они с папой встретили дядю Севу и тетю Нику возле автобуса, где собирали подписи за выдвижение в кандидаты Эдуарда Лимонова… Даша слышала, что это такой писатель и крайний оппозиционер; когда-то жил в Париже, стал гражданином Франции, а потом вернулся в Россию, чтобы заниматься политикой.

– Вы что, серьезно выдвигали этого субъекта? – удивился дядя Коля, высокий человек с выразительными, тяжелыми какими-то глазами.

– А что? – мама тоже удивилась. – Эдуард Вениаминович – герой.

– Ну, это смешно.

– А что не смешно? Кто не смешон?

– Явлинский, да по крайней мере Прохоров…

– Ха-ха-ха! – демонстративно посмеялась мама.

– Ладно, друзья, что теперь спорить, – вздохнул дядя Сева, – все равно Лимонова не пустили.

– И правильно, я считаю. Таких нужно держать подальше. Или вообще в изоляции.

– Да почему, Коль?! – снова вспыхнула мама.

– Из-за высказываний, из-за этих его штурмовых отрядов… Это же фашизм!

– Я читал программу его партии, – включился папа, – никакого там фашизма. Наоборот, во многом очень даже правильная. Флаг, конечно, провокационный был, некоторые поведенческие детали…

– Но есть же Рыжков, Немцов, Касьянов, Навальный, на худой конец…

– Навальный – может быть, но он не баллотируется. Рыжков полностью под Немцовым. А Немцов… – Папа на пару секунд задумался. – Я готов допустить, что у него есть разумные, правильные мысли…

– Немцов – враг! – перебила мама.

– Подожди, пожалуйста… Но вспомните, как он в девяносто восьмом, в разгар беды, свою отставку принял – как освобождение. Схватили с Кириенко пузырь водяры и побежали к бастующим шахтерам. Будто школьнички после уроков. Помните?

– А что им надо было делать? – спросил дядя Коля. – Упираться? В кабинетах баррикады строить?

– Если ты хочешь спасти Россию – надо бороться. А их выкинули, и они обрадовались. И ведь не секретари какие-нибудь: один премьер-министр, а второй – его заместитель! Кириенко хоть помалкивает, а этот… Вождь оппозиции, мать твою!

– Вождь журналистов, – поправила мама. – Его так Сережа Шаргунов назвал десятого декабря. Ходит туда-сюда, а за ним человек двадцать журналистов с микрофонами, диктофонами.

Дядя Сева усмехнулся:

– Очень точно, кстати, – вождь журналистов.

– И Касьянов тоже, – не мог успокоиться папа. – Отправил его Путин в дупу, он побежал. А потом стал возмущаться…

– Ребята, давайте выпьем за детей именинницы, – предложила тетя Маша. – Мы, кажется, совсем забыли, зачем собрались.