Человек, который был дьяконом

Не поднялось ни одной руки.

– Хорошо, - весело проговорил 'отец дьякон'.
– Я знаю, что мы сделаем сейчас. Я напишу решение собрания о снятии бойкота с Лизы Зайцевой', соберу подписи ваши и ей отнесу, если никто из вас не хочет сообщить лично.

– Ну-у-у...
– протянул Максим.
– Что уж сразу не хотим? Мы дров наломали, нам и исправлять. Я Лизе сообщу про решение. Я вроде даже должен! Как председатель собрания, что ли...

– Сделайте одолжение, Максим Петрович!
– попросил белорус.
– Всех нас обяжете...

Артур слегка поморщился, но ничего не возразил.

XXIII

Приняли, с голосом Артура, 'радикальную' рекомендацию и разошлись. Максим, едва вернувшись 'домой', скрылся в ванной комнате, достаточно бесцеремонно забрав зажжённую свечу ('Ты ведь обойдёшься без неё минут пять?'). Из ванной он вышел, мурлыкая себе под нос какую-то мелодию, в свежей рубахе, даже как будто сбрызнутый одеколоном.

– К Лизке собрался, - пояснил он и предложил: - Давай-ка мне заодно сегодняшний протокол, чтобы барышня поставила подпись!

– Спасибо, ещё успеется, - сдержанно ответил Артур.
– Я, ты уж меня прости, отвечаю за сохранность бумаг.

– Ай, скучный ты человек!
– небрежно махнул рукой Максим.
– Не умеешь жить легко! Ну и сиди тут, учи свой псалтырь...

Сосед исчез, а 'отец дьякон' действительно перешёл к своему обычному в свободное время занятию, к разучиванию чина литургии. Училось скверно, и скверные мысли его беспокоили...

Максим вернулся через полчаса, какой-то обескураженный, немногословный. Повалился в пиджачной паре на кровать, заложив руки за голову.

– Ну-ка!
– с беспокойством произнёс Артур и, взяв свечу, подошёл к приятелю поближе. Правая щека церковного старосты явно была красней левой.
– Что случилось?

– Плюху схлопотал, - буркнул тот.

– Вот как?
– неродственно отозвался Артур.
– Может быть, было за что?

– Ай, оставь ты меня в покое!
– отмахнулся Максим.

– Я поговорю с тобой ещё, имей в виду! Как только выясню, что ты учудил!

Не тратя времени на дальнейшую беседу, Артур вышел и поспешил к третьему гостевому домику.

На его настойчивый стук дверь не открылась. Он постучал вновь, и третий раз не поленился постучать, и четвёртый. Распахнулась наконец дверь с номером '5' - и 'отец дьякон' едва не захлебнулся холодной водой, ударившей прямо ему в лицо.

Сумев проморгаться, он увидел растерянную Лизу с синим пластмассовым ведёрком в руках (в их ванной комнате тоже имелось такое).

– На улице и так дождик...
– только и нашёлся он.

– Простите, пожалуйста, - прошептала Лиза уничтоженно. И почти тут же разгневалась: - Знаете, Вы... тоже заслужили!

– Я-то чем?!

– Вам лучше известно, чем!

– Что здесь произошло, можете Вы мне объяснить?

– А Вам не рассказал Ваш... приятель?

– Ничего он мне не рассказал, и если вы оба будете молчать, то от кого же я узнаю?

Лиза отступила на шаг, позволив ему войти. С шумом захлопнула дверь.

– Ваш драгоценный председатель свалился мне как снег на голову!
– начала она дрожащим от возмущения голоском.
– Я впустила его, хотя бы просто от неожиданности, во-вторых, мало что соображала спросонья, и пот'oм - пот'oм я зачем-то о Вас испугалась, ведь всё станется с этих православных товарищей. Можете Вы это понять, что я могла за Вас испугаться, хоть, конечно, много чести, или эта простейшая мысль не входит в Вашу пустую голову? Объявил мне, что с меня сняли бойкот: ах, радость! Ах, светлый праздничек! Стоило утруждаться... Он всё не уходил, топтался на месте, я предложила ему сесть. Сел - и давай мне кадить комплименты, каждый последующий двусмысленней предыдущего. Я совсем осоловела, не могла понять, что происходит. Просто сидела и лупала глазами. Он, видимо, посчитал эти круглые совячьи глаза знаком того, что я впечатлилась его красноречием, и тогда положил руку мне на коленку... Ох, с каким удовольствием я ему залепила пощёчину! 'Вы перепутали, уважаемый: я - не Европа, и Вы тут тоже не Зевс!

– сообщила я ему.
– Найдите кого другого, кто захочет запрыгнуть Вам на спину, чтобы подержаться за Ваши красивые рога!' А он мне ответил, что Вы - Вы, слышите?
– ему это позволили!

– Что?!
– выдохнул Артур и снова часто заморгал. Короткий разговор во вторник вспомнился ему почти сразу... но, чёрт побери, разве его следовало понимать в виде такого разрешения?

– Да, а теперь... эй, подождите, куда Вы идёте? Вам не кажется, что невежливо так обрывать...

– Набить ему морду лица, - лаконично сообщил молодой человек, пробираясь к выходу.

Пока в прихожей он возился с ботинками, Лиза, проскользнув мимо него, проворно повернула ключ в двери и зажала этот ключ в своём кулачке.

– Б'oльшей глупости я не слышала!
– сообщила она так же гневно, как и вначале.
– Вы что, совсем... нет, какое здесь 'вы'! Ты совсем сдурел? Это не ты ему, а он тебе набьёт... морду лица!

– Да, это уж почти наверняка! Но попытаться всё же ст'oит. Кто знает, кто знает: неожиданность и боевой дух иногда дают преимущество...

– А ещё буддист! Стыдись!

– Стыдиться я буду после - хорошо? Я, конечно, к нему как к одной из своих бесчисленных матерей испытываю безмерное дружелюбие и всё такое прочее. Но в этой жизни он мне не родитель всё-таки, как думаешь? Ты мне отдашь ключ? Или мне потребуется вылезать через окно?

– Нет, ты не пойдёшь никуда!

– Отчего это?

Они стояли друг напротив друга и глядели друг другу в глаза, притворно и несколько комично рассерженные, до тех пор пока Лиза (ещё секунду назад ничто не предвещало!) не шагнула к нему и не обняла его крепко.

– Вот отчего, - шепнула она.
– Вот отчего...

XXIV

Четверг стал для Артура днём хронических опозданий: они с Лизой безбожно припозднились к ужину (всё равно холодному, будто со светом разом отключили и газ), а из-за этого совершили уж вовсе непростительное: пришли на пять минут позже к Вечернему правилу. Правда, когда они нашли храм пустым, у Артура несколько отлегло от сердца. Возможно, кто-то и подошёл ровно к семи, но, не найдя отца дьякона, посчитал, что сегодня вечерние молитвы отменяются.

– Плохо, очень плохо, - всё же пробормотал 'отец дьякон' с озабоченным видом. Прошагал решительными шагами к клиросу и по привычке щёлкнул на нём выключателем электрической лампы. Пробормотал сквозь зубы что-то непечатное. Лиза рассмеялась:

– Всё ясно: ларчик-то просто открывается! Света нет, читать невозможно, а наизусть православная молодёжь молитвы не помнит.

И действительно: напротив двух небольших окошек в главной части храма, росли густые кусты сирени, пропуская внутрь лишь малую толику дневного света, да и вечер был совсем пасмурным...

Всё же они зажгли свечи и при их слабом свете прочитали, как могли, Вечернее правило. Ближе к концу молитв в храме появился брат Евгений, единственный из седмицы, кто помнил их наизусть.

– Аминь, - полнозвучно произнёс он в конце.
– Так Вы всё же здесь! Стыжусь, стыжусь за опоздание, покаянно склоняю свою дурную голову... Знаете, я был уверен, что Вы не придёте! Потому что принял во внимание ваше одновременное исчезновение за ужином, то есть и Ваше тоже, мадмуазель, а также послушал господина Иволгина, который за тем же ужином красочно живописал, как Вы, Артур Михайлович, грозились поотшибать ему его ветвистые рога...