Человек с Золотым Торком

Должна быть другая сила, которая не позволит силам тьмы захватить Мир. Но если семья Друдов должна существовать, то это будет семья нового типа.

– Вот это уже больше похоже на правду!
– сказал Джейкоб.
– Я всегда знал, что тебе суждены великие дела, Эдди. Даже если я не мог вспомнить почему.

Я задумчиво посмотрел на него.
– Ты только что вспоминал, что торчал здесь лишь для того, чтобы помочь мне уничтожить Сердце… Так что не пойми меня превратно, но… почему ты всё ещё здесь?

Он одарил меня своей обычной кривой ухмылкой и неопределённо пожал плечами. Небольшие пузырьки сине-серой эктоплазмы вздулись на его плечах и медленно осели обратно.
– Наверное, я просто привык здесь торчать. К тому же, мне действительно интересно посмотреть, что будет дальше. Мне не было так весело со времен Великого обмена полами в 1741 году. Мы так и не узнали, кто за этим стоял…

– Я не вижу ни Александры, ни Мэтью, - осторожно спросил я.
– Что ты с ними сделал, Джейкоб?

Он спокойно встретил мой взгляд, и лишь на мгновение в его глазах промелькнуло что-то от его прежнего ужасающего “Я”.
– Они не вернутся. Никогда.

– Не спрашивайте, - сухо сказал Оружейник.
– Поверьте мне, вы не хотите знать…

– Бедная Алекс, - сказал я, и я был серьёзен.

– А кем для тебя была эта Алекс?
– спросила Молли.

– Она могла бы стать кем-то для меня, - ответил я.
– Если бы всё пошло по-другому.

– О… - отреагировала Молли.
– Да. У меня было много подобных отношений.

Я на мгновение посмотрел на неё.
– Я не буду спрашивать, - сказал я наконец.

– Лучше не надо, - согласилась она.

И тогда я посмотрел на Оружейника, моего дядю Джека, и сказал то, что я откладывал, то, о чём знал, о чём должен был сказать, как только увидел его в дверях.
– Мне очень жаль, дядя Джек. Мне очень жаль, но… Дядя Джеймс мёртв.

– Я знаю, - сказал Оружейник.
– Ты не мог поступить иначе, Эдди. Джеймс не оставил тебе выбора. Для него семья всегда была на первом месте. И он никогда не мог сказать маме - нет.

– Он должен был убить меня на автостраде, - сказал я.
– Но он отпустил меня. Дал мне шанс… сделал всё это возможным.

– Неплохо, - сказал Оружейник.
– Может быть, он наконец-то повзрослел. Итак, Серый Лис мёртв… Лучшие бармены и женщины вертихвостки в барах по всему миру будут проливать горькие слёзы, когда эта новость распространится…

Не было смысла сообщать ему, что это Молли убила моего дядю Джеймса. У семьи и так будет достаточно проблем с её принятием.

Джейкоб пристально посмотрел на меня.
– Ты должен обратиться к семье, Эдди. Здесь и сейчас! Объяснить им, что происходит. Они должны знать правду. Я созову их сюда, и ты расскажешь им, что нужно сделать, чтобы семья снова стала единым целым.

– Что?
– спросил я.
– Я не знаю, что им сказать!

– Ты что-нибудь придумаешь, - ответил Оружейник.
– Ты должен взять на себя ответственность, Эдди. Продвигай изменения, пока старая гвардия снова не захватила контроль.

– Подожди-ка!
– быстро сказал я.
– Я никогда не хотел быть членом этой семьи, не говоря уже о том, чтобы указывать им, как вести дела! Я сбежал из этой семьи при первой же возможности, помнишь?

– Ну, на этот раз ты не сможешь убежать, - сказал Оружейник.
– Не после всех тех неприятностей, которые ты причинил. Ты разрушил нашу оборону, разрушил Холл, деморализовал бойцов семьи, уничтожил Сердце и лишил всех Торков! Ты обязан устранить причинённый тобой ущерб.

– Но… Я…

– Только ты можешь сказать им правду, - сказал Джейкоб.

– Этого хотел бы твой дядя Джеймс, - торжественно сказал Оружейник.

Я взглянул на него.
– Я и не подозревал, что ты так искусен в эмоциональном шантаже.

Он усмехнулся.
– Это семейное.

И тут мы все вздрогнули, когда Джейкоб снова принял свой смертоносный облик. Его призрачное присутствие наполнило комнату, холодное и запретное, лишь видимость человека, невообразимо могущественное, теперь, когда он больше не был связан ограничениями жизни. Его голос разнёсся по всему Холлу, приказывая каждому члену семьи присутствовать в Святилище. Немедленно, без исключений, никаких оправданий.

Меня коснулся лишь отзвук призрачного призыва, но и этого хватило, чтобы я пошатнулся. В голосе Джейкоба звучала такая сила, какой не было ни у кого в этом мире. Никто в семье не посмел бы ослушаться. И вскоре через большие двойные двери в огромную пустую камеру Святилища хлынул поток людей, сначала поодиночке, потом группами, потом толпами, пока через дверной проём не хлынул непрерывный поток недоумевающих Друдов. Многие из них всё ещё выглядели весьма озадаченными внезапной потерей своих Торков. Впервые в жизни они почувствовали себя совершенно беззащитными и уязвимыми и отчаянно нуждались в утешениях и заверениях. Они входили болтая и громко крича, но тут же перешли на шёпот и бормотание, как только увидели, кто их ждёт. Изгой семьи, семейный призрак, окровавленный Оружейник и печально известная Молли Меткалф. Какие бы ответы они ни получили здесь, они не могли быть особенно обнадёживающими. Тем не менее, они продолжали стекаться в Святилище, - домашние Друды и Друды охранки, исследователи и планировщики, домашний персонал и все остальные члены семьи. Вплоть до самых маленьких детей, которых родители несли на руках. Святилище от стены до стены было заполнено Друдами, прижавшимися плечом к плечу, в то время как другие заглядывали в дверной проём.

– Начинай, - сказал мне Оружейник.
– Пока кого-нибудь не раздавили в толпе!

Я посмотрел на Молли, и она сотворила невидимую платформу, на которой мы стояли вчетвером, а затем подняла её на несколько футов в воздух, чтобы все могли видеть и слышать меня.

– Взгляд снизу вверх, - пробормотала она мне на ухо.
– Это даёт нам психологическое преимущество. Теперь начинай; пообещай им хлеба и зрелищ, или что-нибудь в этом роде.

– Кстати, о краях, - немного раздраженно сказал Оружейник.
– Не могли бы вы немного подкрасить края этой проклятой платформы, чтобы некоторые из нас могли видеть, где находятся эти проклятые штуки? Мы у края, а некоторые из нас сейчас чувствуют себя немного хрупкими.

Края платформы внезапно засверкали серебром. Они были гораздо ближе, чем я предполагал. Камера была забита до отказа, и все больше лиц заглядывало в неё через открытые двери. Бормотание грозило перерасти в нечто большее, но не переросло, потому что каждый раз, когда кто-то начинал повышать голос, Джейкоб смотрел на него, и тогда они становились косноязычными и сразу отказывались от этой идеи.

Толпа погрузилась в полное молчание, когда наконец в толпе появилась Матриарх. Все старались освободить для неё как можно больше места, чтобы она могла пройти. Она добралась до первых рядов толпы и устремила на меня стоящего на платформе сердитый взгляд. Вместо Алистера рядом с ней стоял Сержант-ат-Армс. Его лицо пестрело синяками и отёками, но взгляд был холодным и прямым, как всегда. Я кивнул Матриарху.

– Здравствуй, бабушка. Как Алистер?

– Едва жив. Он в лазарете. Они пытаются сохранить его лицо.

– Он меня удивил, - сказал я, понимая, что все в Святости ловят каждое наше слово.
– Он служил верой и правдой.

– Мне об этом известно, - сказала Матриарх.
– Он служил семье. Не то что ты. Что ты сделал с нами, Эдвин? Где наши Торки? Где Сердце?

– Вот почему все вы здесь, - сказал я.
– Чтобы наконец-то услышать правду. Я окинул взглядом толпу, все эти растерянные, испуганные, отчаявшиеся лица.
– Вы здесь, чтобы узнать правду обо всём, что произошло. Обо всём, что было скрыто от вас на протяжении всех веков существования этой семьи. Секреты, которые может раскрыть только Друд.