Чем ближе ты находишься - тем меньше видишь

Ей тяжело дышать, кажется, кто-то пытался вцепиться ей в горло, и это почти получилось. Шутер дергает за ворот, глубоко вдыхает, становится чуть легче. В конце перевязки Ал пахнет хозяйственным мылом, она мокрая, как мышь, и очень-очень уставшая. Фостер помогает ей переодеться, вытаскивая свою теплую одежду, охая от вида хвоста и растерзанного комбинезона с датчиками на рукаве.

— Что будем делать? — спрашивает Джейн, деловито расталкивая ногами разбитое оборудование.

— Я попробую добраться домой, к Бетти, а ты уезжаешь, — Алиса заглатывает еще горстку таблеток.

— Хорошо, значит, мы едем к Бетти.

— Джейн, нет… — пытается отговорить её Ал, осторожно поднимаясь.

— Джейн, да!

В итоге переупрямить не получается, поэтому они собирают вещи первой необходимости, укладывают всё на снегоход и уезжают, оставляя трейлер. Ночь чернильная, даже луна спряталась, дорогу видно еле-еле, если бы не фонарь — не добраться. Алиса за рулем, она знает короткую дорогу в обход станции. Стоит низко наклонить голову, как Джейн с силой дергает сомкнутые вокруг талии руки, надавливая на подживший ожог. Боль помогает проснуться. Ал срезает путь, неведомая дорога мягко ложится под полозья, двигатель шумит, отрабатывая свое до конца. Только концы не сходятся, несколько километров они передвигаются пешком. Армейский марш-бросок, Стив бы посмеялся, без усилий волоча на буксире девушку и едва живого монстра.

Бетти встречает их уже на рассвете.

— Я помню вас, — шепчет (или это сознание убегает) Джейн. — Мы виделись на рождественской вечеринке…

— Что-то случилось, — шепчет Алиса, хрипя от натуги в связках. Жар тела не выходит с потом, теплообмен сломан, она сама сломана. — Что-то случилось…- повторяет она неведомому слушателю.

— Не говори, молчи, — умоляет кто-то издалека, из тумана. В горло льется вода. Тело бросает в жуткий холод, затем вновь в жар. Голова болит, мышцы выкручивает в едином порыве.

Что случилось — она сама толком не понимает. Что-то случилось, и ей плохо, там войны и смерти, что-то с религией в Византии или карнавалом в Готеме. Нью-Йорк разрушен и цветет полем ромашек, высится небоскребами из деревьев и яблок. Голос зовет и зовет, громкий, властный, обещает свободу и отсутствие боли.

Беспамятством не забыться, сейчас не получится. Алкоголь, кофе, зефир… Алкоголь карамельным цветом в низком стакане толстого стекла, кофе в чашке с сердитым Рэдом («Почему он такой злой?»), зефир на чужих губах, которые так хочется облизать. «Я буду на твоей стороне, что бы ни случилось…»

Когда лихорадка немного спадает, Алиса больше не может сопротивляться зову. Она осторожно спускает ноги с разогретой печи, осматривается. Джейн и Бетти сидят за столом, о чем-то в полголоса переговариваются среди раскиданных оберток и бутылочек от лекарств.

— Ты быстро… — с недоумением говорит Джейн.

— Тело разрушается, это агония, — отвечает ей Бетти. Она встает и обхватывает Ал за талию, выравнивая, легко подводит к стулу и помогает сесть.

— Ты уже говорила это утром, — почти смеется Алиса, но слова вызывают новый приступ дурноты. Голос в голове почти кричит, зовет в горы, в «гнездо», где помогут и защитят.

— Ничего, — включается в разговор Джейн. Ей страшно видеть прежде симпатичную и хрупкую на вид девушку в подобном теле, и после того, что она узнала от Бетти, ей стало еще страшнее. Нет, не за себя, за обеих сильных женщин, прошедших чудовищно тяжелый путь. — Ничего, — повторяет она, пытаясь взять Алису за руку. Ладонь горячая, а сухая чешуя ощущается лезвием. — Я видела, как был взволнован Клинт Бартон, когда я сообщила о тебе. Думаю, они будут здесь в течение считанных часов.

Алиса усмехается. Этого мучительно много. В одном Джейн была права: если бы «Мстители» хотели найти её, то уже давно были бы здесь. Но, право слово, она сумасшедшая, и это не исправить, зачем команде супергероев подобный груз? Сейчас, когда мозг съедаем лихорадкой и бредом, ей кажется это единственным выходом. Она на Аляске, последнем своем приюте, единственном месте, которое было добро к ней. Не это ли лучшее место, чтобы наконец-то все закончить?

— Я вернусь в «гнездо», попытаюсь их отвлечь, чтобы команда успела эвакуировать вас, — говорит она, накрывая ладонь Джейн своей. — Это меньшее, что я могу сделать.

Алиса Шутер одевается, застегивается на все пуговицы и крючки быстро, чтобы не тянуть время. Так быстро, как может, она двигается к горам, ей даже не нужно идти прямо туда, достаточно подойти так близко, чтобы её заметили «братья». Бетти была права, вот они — триггеры, которые Стернс встраивает в сознание, вот как он подчиняет тех, кто пришел к нему не по своей воле. Надавишь на определённые точки в мозгу, пустишь током по нервам, и вот оно, подчинение. Как любовь.

Элизабет Росс догоняет её быстро. Алиса только фыркает, когда та сбавляет шаг, делая вид, что ей стоило больших трудов пробраться через снег.

— И для чего тебе это? — спрашивает Бетти. — Ты спасешь нас, а о себе ты не думаешь. Точнее, думая о себе, ты совершенно не думаешь о нас. Думаешь, что «Мстители» простят нам то, что мы погубили тебя?

— Я не хочу жить таким уродом.

— Если мистер Бартон действительно любит тебя, то примет даже драконом!

— Громкие слова, Бетти! — Ал опирается на дерево, устало смотрит на женщину. — Мне так много рассказывали здесь сказок о вечной любви, о чести и смелости. Так много сказок, и ни одна из них не была даже похожа на реальную правду. Иногда не понимаю, о чем именно мне говорит Вселенная. «Пиррова победа», знаешь ли… Я завоевала что-то ценное для себя с огромными потерями, которые этого не стоили. Я сломала жизнь любимому человеку вместо того, чтобы просто любить его.

— Сдаешься? Вот сейчас? В конце? — она пытается взять так, намеками на слабость, но получается даже смешно.

— Я давно сдалась, мисс Росс, когда позволила себе поверить, что смогу что-то изменить, трусливо спряталась от собственной судьбы, сбежав назад, — а это еще смешнее, потому что сделать серьезную мину при плохой игре она не умеет.

— Ты не можешь…

— А что они сделали с тобой? — вдруг спрашивает Алиса.

Бетти хочет ответить, превратить в шутку, но все понимает, смотрит удивленно и чуть затравленно.

— И давно?

— Когда ты сказала о лейкозе. Они делают монстров и лечат от рака — странное сочетание направлений. Эта технология не уничтожает раковые клетки, она изменяет сам геном, заставляя абсолютно все клетки перерождаться, адаптируя организм к болезни. Ты сильнее, чем кажешься, ты легко таскаешь меня, а вес у меня теперь приличный. Ты избавилась от тела, и спорю на что угодно, в доме был кто-то еще, пока я ходила на станцию.

Бетти смотрит на снег под ногами, на свою изношенную обувь, на вытоптанную дорогу. Нужно что-то сказать, но слов нет. Никаких научных выкладок, никаких этических моментов или психологии. Просто ничего. Алиса считает себя уродом, Бетти знает, что она урод, обе они уродки.

— Какой у тебя план? — спрашивает она.

— Я уничтожу тех, кто ответственен за это, — Шутер показала на себя. — А ты защитишь Брюса. Он всего этого не заслужил.

Когда за ними приходят, то они без слов сдаются, только Ал (вот несносная девчонка!) фыркает, глядя на одного из каним: «Вам понравилось угощение, Гримли?», вспоминая ту банку с маринованным перцем давным-давно, в прошлой жизни. Земля резко уходит из-под ног, когда за плечи хватают сильные лапы.

Оставшийся до гор путь стирается из памяти, смазывается верхушками деревьев и колючим ветром в лицо. Алиса приходит в себя, когда её почти бросают на знакомую террасу, выдолбленную в горе. Бетти ставят на ноги, видимо, ни побег, ни убийства не отменяют того, что к ней приказано относиться, как к доктору, который может продлить вашу жалкую жизнь.