Chercher l'amour… Тебя ищу
Шрифт:
— Если представишь, то с удовольствием послушаю.
— Я вроде как женат, — молниеносно выставляю руку с обручальным доказательством ей под нос. — У меня есть семья и я…
— Ничего нового, Костя. Я это знаю, — не смущаясь, отвечает. — У тебя, по-моему, что-то произошло? Проблемы?
Жена самозабвенно изменяет…
Недоговаривает, не доверяет и не смотрит на меня…
Зато гуляет с бывшим…
Обнимает суку, целует, дрочит х. й, пока он киску растирает…
Что еще? Пора упомянуть простые факты из насущного, пожалуй.
Люлёк дерьмово член
Не глотает сперму, зато лениво, медленно и с недовольством двигается, да и по факту вообще никак не возбуждается…
Зато, е. ать, талантливо изображает токсикоз…
При этом поглаживает томно прилипший к позвонкам живот и разговаривает с несуществующим — давно, по-видимому, несуществующим — ребенком…
Готовит из рук вон плохо…
Натянуто смеется…
Меня не любит…
— Тебе что-то нужно, Романа? — прищурив глаз, выкатываю свой вопрос.
— Что случилось, Костя?
— Ничего не случилось. Все нормально.
— Какие-то неприятности?
— Вероятно! Можешь помочь? — подмигиваю, а потом грублю. — Отвали, а! Работа спорится, а дом — долгожданная стеклянно-каменная крепость — строится. Твои кровные зашли на счет. Чего я скромничаю, в самом деле? Мы даже их освоили: зарплаты, аренда, командировочные, солидные по сумме премии, повышенные проценты на развитие бизнеса, новая мебель в центральный офис, горючее для служебного транспорта, негласный сбор на новогодние подарки детям. Тебе предоставить отчет или…
— Не нужно, — спокойно останавливает меня. — Личные неприятности?
— Пошла ты!
— Я могу помочь?
«Апельсиновый сок желаешь, шалопай?» — шаркающей походкой Сергей направляется, наверное, на кухню.
«Па-а-а-п» — пищит девица, пока расстегивает бесконечные лямки босоножек. — «Пусть он идет».
«Чего тебе, Юла?» — а он вполоборота ей незамедлительно задает вопрос.
«Ему нельзя задерживаться. Его родители будут волноваться» — распрямившись, встречается бегающими глазками со мной.
«Не будут!» — шевелю губами, не произнося ни звука. — «Завтра погуляем вместе?» — таким же молчаливым образом выкатываю высокомерной крале набивший не одну оскомину вопрос.
«Уходи отсюда!» — указывает взглядом на незапертую дверь. — «Проваливай!» — надменно выставленным подбородком подгоняет, выпихивает, подталкивая и от всей души буцая.
«Сок буду, дядя Сережа» — специально сталкиваюсь с врединой плечом. — «Извини, пожалуйста».
«Ты об этом пожалеешь, Красов Костя!» — тычет указательным пальцем мне прямо в нос.
«С нетерпением кары буду ждать»…
А ведь она тогда не солгала. И вот вполне закономерный, неутешительный, но верный жизненный итог!
— Ваш заказ, — официантка снимает с мелкого подноса мой кофе и блюдце с растянутым, как на кресте, имбирным человечком. — Приятного аппетита.
— Рассчитайте меня, пожалуйста, а это, — киваю на то, что выставлено, а затем перевожу глаза на Шелест, — за мой счет.
— Одну минуту, — опять сучий книксен и шустрый вокруг себя стремительный разворот.
— Ты нравишься мне, Красов, — вдруг начинает говорить Романа. — Не
стану этого отрицать, но…— Но? — приподнимаюсь, ладонями опираясь на скатертью укрытую столешницу.
— Я не считаю себя роковой женщиной, разлучницей или…
— Дешевкой, вешающейся на шею мужикам?
— Не считаю! — мотает головой. — Но…
— Но я тебе нравлюсь, поэтому ты запросто способна поступиться своими принципами и любезно переспать со мной?
— Нет.
— Я не вступаю в интимные отношения…
— Я завидую твоей жене.
Это она очень зря!
— А я — контуженному херу! — ухмыляюсь и плюхаюсь на место, с которого до этого чуть-чуть не сполз.
— Что?
— Есть одна тварь, которой в жизни слишком повезло. Понимаешь?
— С большим трудом, — Романа суетится взглядом, нервно дергает руками, лабает пальцами, играя на столе, как на огромном фортепиано, и вместе с этим гОлодно посматривает на стоящий перед ней заказ.
— Моя жена не счастлива со мною.
— Ты ошибаешься.
— Напротив! Я в этом на все сто уверен.
— Поговори с ней.
С этим, с задушевным разговором, может запросто произойти конфуз. С чего я взял? Так я уже неоднократно пробовал: уже пять дней, как Юлька от меня воротит нос, зато топорным образом изображает беременную и чересчур счастливую молодую женщину, которая днем плодотворно учится, штудирует политэкономическую лабуду, потом — что в общем-то естественно — внимательно следит за распорядком в теплом доме, достойным образом воспитывает маленького сына, а после совместного ужина, позевывая, отправляется в кровать, где, раскинувшись морской звездой, любезно в мое пользование себя предоставляет.
— О чем?
— То есть?
— О чем мне разговаривать с женщиной, которая врет, как дышит!
— Наверное, есть для этого причины. Возможно, у нее проблемы. А вдруг…
— Всего доброго, — резко подрываюсь.
— Послушай, — хватает меня за руку.
— Ничего не выйдет, — прикрыв глаза, сквозь зубы сообщаю. — Ни-че-го!
— Я не хочу отношений, Костя.
— Ложь! — теперь таращусь на заискивающую очередную лгунью диким зверем. — Вы, видимо, все рождаетесь с подобным дефектом.
— Зачем грубишь и перебиваешь?
— А по-другому ты, по-моему, не понимаешь! Я начинаю сочувствовать твоему бывшему. Он…
— Он сволочь и козел, — грубо отрезает. — Сочувствуешь твари, которая самозабвенно била меня в грудь ногами, хлестала по рукам и бедрам, попадая каблуками в мой живот? Переживаешь за его дальнейшую судьбу? Оправдываешь подобное поведение? Спрошу, пожалуй, прямо.
— Мне пора, — выдергиваю руку. — Пока!
— Ты бы избил жену? Впечатал в стену мать своих детей? Назвал бы родную женщину черномазой блядью, потому что на нее случайно в ресторане обратил внимание незнакомый мужчина, сидящий рядом с их столом? Дал бы по лицу наотмашь? Зарядил сюда, — указывает пальцем на свою щеку, — стальным кулаком, потому что сука по-хорошему не понимает? Что смотришь? Да, Красов! Вот так все было. А ты… Ты понравился мне. И что из этого следует?