Chercher l'amour… Тебя ищу

— Он не абьюзер, каким его все выставили. Хватит! Чего ты взъелся?

— Ты, блядь, в своем уме? — с улыбкой на лице почти елейным шепотом елозит Ярослав. — Петр, что с тобой?

— Ничего! — с тяжелым вздохом Велихов откидывается на спинку кресла и выставляет скрещенные в районе щиколоток, затянутые в темно-синие джинсы худые ноги. — Просто говорю, что не намерен оправдываться за действия своего клиента. Все по закону и в тех же рамках. Юля стала в позу, хотя могла…

— Это типа его последнее желание, а она, — куда-то в сторону киваю, — не оценила мужской широкий жест? Я ни к чему ее не принуждал. Мы об этом говорим, малыш?

— Свят, я понимаю, — Петр отворачивает голову, скрывая на удобной стороне свое лицо. — Послушай, пожалуйста. И давай, наверное, спокойно и без нервов. Чего ты кипятишься? Зачем кусаешься? Я, если откровенно, давно такого не видел, чтобы вот так, как будто добровольно…

— Именно, козел!

— А ну, заканчивайте, — растягивает грубым тоном Яр.

— Это ты меня послушай! — я, видимо, решил расставить те маленькие точечки над «i» или меня от нервного переутомления сейчас ведет. — Считаешь, что я неправильно поступил? Увел жену у бедного-несчастного? Я…

— Не мне об этом судить.

— Вот именно, Петруччио! — встаю и подхожу к перилам веранды, на которой мы сидим и ждем, пока девчонки нагуляются. — Я… Я… — странно заикаюсь и проглатываю нужные слова. — Не буду ни перед кем из вас оправдываться. Слышно, Велихов?

— Свят, извини, — бухтит в ответ.

— Не буду, Петр, такого точно не дождешься.

— Ребята! — пищит Антония. — Петечка! — придерживая на одной руке дочурку, второй размахивает, приглашая нас. — Идите к нам.

— Зовет! — киваю на нее. — Велихов?

— Чего? — лениво отзывается.

— Я шел к ней, — сейчас я ощущаю, как в уголках моих глазах что-то предательское и важное собирается. — И то, что было между нами, между нами и останется. Я никому не переходил дорогу и не строил козни. Это честный выигрыш…

Если подобное определение применимо к тому, что тут произошло.

— Свят, хватит! — Горовой укладывает здоровую ладонь мне на хребет.

Он бьет не сильно, но все же ощутимо. Это раздражает и заставляет неадекватно действовать:

— Убери! — рычу и прогибаюсь в том месте, где Яр терзает мою спину. — Убери, кому сказал!

— Заканчивай. Прекрасный день, отличный повод. Петр, заткнись, пожалуйста! Не будь скотиной. Согласен помолчать? — он зажимает мою шею и раскачивает, как болвана. — Очумелая семейка. Смотрите-смотрите!

Собака с визжащим лаем кружит по площадке, удерживая в зубах какую-то игрушку, которая мотается, изображая жалкую добычу, полученную в тяжелейшей за свое борьбе.

— Это что?

— Это Дино! Господи! — громко прыскаю и в свой кулак смеюсь. — Велихов, сейчас мой Игорь…

— Фу! Фу! Фу! — кричит мальчишка в безуспешных попытках ухватить борзую бОрзую за хвост.

— Назад! — командует собаке Велихов, а мне с испугом говорит. — Блин! Извини за игрушку. Я ее сейчас убью.

— Фу! — теперь к подвижной маленькой команде поочередно, словно по команде, подключаются Даша, Яся и, конечно, Юля, а Ния с ногами забирается на лавку и пронзительно орет. — А-а-а-а!

— Черт! — сбегаю по ступенькам и лечу стрелой туда, где кружится семейство непростых людей.

Отыскав среди мельтешащих нужную фигуру, хватаю Мудрую за пояс джинсов, как за поводок.

— Ты что творишь? — подтащив к себе, шепчу ей в ухо.

— А? — встрепенувшись, Юла вопросом отвечает на вопрос. — Что такое? Отпусти, пожалуйста.

— Ты что делаешь, говорю?

— Она забрала Дино, — указывает на суетящуюся по площадке псину.

— И что? — мягко разворачиваю жену к себе лицом. — Решила размяться?

— Э-э?

— Забыла, что…

— Юль, ты как? — визжит Антония, подскакивая в безопасном месте с хохочущей Валюшкой на крепко сведенных руках.

Вот это очумелый детский сад! Чудная, черт возьми, семейка…

— О чем вы говорили там с ребятами? — лежа на боку, перебирает мои пальцы Юля. — Что произошло? Вы поругались с Петей?

— Нет.

— Не обманывай меня.

— Говорю, как есть. Повздорили — да, но после третьей сигареты помирились. Говорили о жизни, сладкая! Не спится?

— Святослав? — нудит настырная.

— Неважно…

Не стану сообщать, как не сдержался и сорвался на Петра, который, в сущности, ни в чем не виноват, и благодаря которому нам удалось сыграть крутую свадьбу в довольно-таки быстрый срок. Не скажу жене о том, что ее бывший сейчас борется за жизнь, стараясь обыграть костлявую каргу.

— Куда делись родители? Вообще, это очень странно, даже для отца. Он обожает подобные сборища, а тут фактически проспал весь пир. Кстати, как тебе мясо? — вполоборота обращается ко мне.

— Было очень вкусно. Только…

— Только?

— Ты сильно суетилась, Юля.

— Ты, видимо, забыл, какая я на самом деле.

— Нет, не забыл, — вытягиваю из ее захвата руку. — Беготня за псиной тоже входила в распорядок дня? А если бы ты упала, — стараюсь быть серьезным, но почему-то то и дело пробивает на ехидный смех.

— Угрозы выкидыша нет, Мудрый. К тому же я себя прекрасно чувствую.

Ну что ж, я очень рад! Одно приятное сообщение за целый слишком продолжительный день.

— Где родители?

— Они с тобой не связывались? — теперь изображаю дурачка.

— А с тобой?

Я первый, кажется, спросил. Хитра жена, так и норовит все выспросить и разузнать. Но я кремень и не поддамся. Даже за кусочек мяса, от которого в восторге были все.

— Мамины странные послания о том, что они вдруг решили побыть с отцом наедине, если честно, не сильно в этом убедили.

— В чем? — приподнимаюсь над ее плечом. — Что она писала?

— В том, что они решили смыться в неизвестном направлении. Я, между прочим, и звонила, и писала, но…

— Похоже, мы им просто надоели, сладкая.

— Что за чушь?

— Ты расстроена вторым днем свадьбы? — укладываюсь подбородком на плечо. — Приедут, Юля. Мы только прикорнем, как:

«Тук-тук! Свят, забери!».

— Это не смешно, любимый.

«Извини!» — но так и есть.

— Как раз наоборот.

— Понимаешь… — она выкручивается и обращается ко мне лицом. — Только без этого! — тут же выставляет руки. — Хочу поговорить и все.