Chercher l'amour… Тебя ищу

— Нет.

— Обожала, Женька. Ты чудесная жена ее маленького гения, от которого она не ожидала только светопреставления, а так, — муж громко хмыкает, — я протянул сильное семейство через все, а на тебе споткнулся. С-с-с-стерва! Ну? Что с тобой? Прекращай.

— За это наказываешь? — упираюсь лбом в его лицо. — За то, что не смог покорить.

— Я покорил, Женёк, — Сергей подленько хохочет. — Ты торчишь от меня и даже поклоняешься. Ты моя преданная фанатка, жаркая кубинка. Та-а-а-а-к! Я тебя расслабил, даже поругал, немножечко облапал, — он нагло задирает юбку и запускает руку мне в трусы. — Тут жарко, милая. Поноем?

— Сейчас заряжу! — выставляю для пощечины ладонь. — Если не уберешь, по харе кое-что получишь, тогда нытье подтянешь.

— Мне отойти, чтобы чувственность не распалять? — он водит пальцами вперед-назад, разминая складки.

— Если не затруднит, конечно, — прикрыв глаза, сквозь зубы говорю. — Не останавливайся, но будь чуть-чуть помягче.

— Терпишь ласку, чика?

— … — расслабляюсь и укладываюсь щекой на его плечо, облагороженное слепяще белоснежной накрахмаленной рубашкой, но не укрытое черным пиджаком. — Продолжай, пожалуйста.

— Какой у нее срок? — хрипит, не останавливаясь, прикусывает мои волосы, осторожно тянет их и натирается лицом. — Долго ждать?

— Смирно-о-о-о-в! — обхватываю гладко выбритые щеки, придавливаю, словно искру добываю. — Я ведь не уточняла подробностей. Просто поблагодарила, что она мне по секрету сообщила. Теперь мы будем делать вид, что никто ничего не знает. Смотри не проболтайся.

— Не верю! — ворчит, коверкая слова. — Больно же, мерзавка. Не дави, пожалуйста.

— Юля настраивается на двадцать пятое октября, а там — как пойдет.

— Их, что, заклинило на этой дате? Это какой-то ритуал? У них это по расписанию? Там по его Уставу секс?

— Не знаю, — специально расставляю ноги и насаживаюсь на его ладонь. — Смирнов, мы старые люди, а занимаемся постыдным, словно нам по двадцать лет. Я сейчас сгорю.

— Я молодой, Евгения. С тобой — не знаю. Тут от мироощущения зависит. Ты, узенькая киска, женщина без возраста. Твои эти французские стрижки под мальчишку…

— Не нравятся?

— Нравятся. Просто я завожусь Смирнова, когда поглаживаю, а затем в тисках сжимаю твою шею.

Сергей внезапно осекается, а наши ласки перебивает громкий звук.

— Приехали? — вздрагиваю и поворачиваюсь, чтобы взглянуть в окно. — Уже?

— Трое внуков, чика. Я сейчас с ума сойду, — Сергей как-то тяжело вздыхает. — Думал ли я, что буду иметь семью — жену, двух дочерей и маленьких внучков. Не хочу, чтобы мелкие вырастали. Ни в какую! Даже не знаю, кому свечку поставить, чтобы сбылось. Есть какие-нибудь святые, которым я мог бы помолиться? Твою мать! Кто от такого молитву примет. А вообще…

— Помолчи немного, — разглаживаю чуть-чуть помятую моим лицом рубашку. — Застрекотал, как оглашенный.

— Я тут подумал, чика.

Самое время насторожиться, потому что это точно не к добру.

— Не пугай, пожалуйста, — под нос себе бухчу.

— Спокойно, шоколадка. Все под контролем. Короче, что скажешь, если мы их от родителей заберем? Будем баловать малышню и заклинать пострелов, чтобы не взрослели, не развивались, не росли и не встревали в какую-нибудь ерунду. Пусть будут крошечными. Вальке вообще расти противопоказано. Это маленький мудрец! Ты замечала, как она крутит пальцем у виска, когда за Пиноккио следит? Она за папочкой приглядывает и уже ревнует к Тосику.

— Прекрати нести чушь! И хватит Петю оскорблять.

— Это любя, мучача. Я к юным Велиховым очень слабенько дышу. Ты же знаешь! К тому же не я, — он неохотно отстраняется, шлепает резинкой моих трусов и придерживает юбку, — все это начал, детка. Не я!

— Мне жаль, что завела тебя и испортила настроение, но…

У меня очень нехорошее предчувствие. Такое уже когда-то было! В первый раз подобное случилось перед тем, как мы провалились с тогда еще не-мужем в прорубь в здешней речке. Я на одно мгновение погибла, умерла. Замерзла. Устала, видимо, бороться. Я отпустила его руку и с открытыми глазами булыжником пошла ко дну. Сергей, несмотря на свой природный страх темной глубины, не раздумывая прыгнул вслед за мной и вытолкнул нас с только-только зарождающейся Юлей на белый свет, а сам расслабился, как будто на прощание мягко улыбнулся и… Утонул! Алешка, старший брат, был, как оказалось, здесь, неподалеку. Он-то всех и спас. За что ему сердечное спасибо и мой до земли поклон.

Потом я что-то предвкушала перед тем, как муж мне выкатил свой жуткий ультиматум — незамедлительный развод или он выберет ту, к которой на постой уйдет. Не знаю, какая вошь ему под мантию тогда попала, но Смирнов был крайне возбужден в те годы и действительно творил:

«Боже-Боже, такую жуткую херню!».

А в третий раз ко мне пришло несчастье, когда прилетела весть оттуда, из того места, где был этот мальчик, Святослав, который много лет назад нас с мужем накрепко связал…

— Тетя Женя, разрешите? — большая сильная рука маячит у меня перед глазами. — Я хотел бы с Вами потанцевать. Что скажете?

— Свят, я… — оглядываюсь и замечаю, как Сергей гладит темную головку Юли и мягкой силой укладывает всхлипывающую дочь к себе на грудь. — Что случилось? — смотрю на Святослава, но мыслями о самом худшем уже основательно плыву.

— Он украл мою жену, — глубоко вздыхает высокий и красивый парень. — Сказал: «На правах безутешного отца и…». Бла-бла-бла! Тетя Женя, я разрешил ему. Давайте-давайте!

— И ты намерен…

— Отомстить. Пожалуйста, — бережно схватив меня за кисть, он с легкостью, не прикладывая особой силы, вздергивает меня и, обняв за талию, направляет на середину деревянного настила, сегодня выполняющего роль праздничной танцплощадки. — Не смотрите на них. Покажем высший класс?

— Почему? — кладу одну ладонь ему на плечо, а вторую погружаю в крепкие объятия жарких мягких пальцев. — Почему не смотреть?

— Мы будем лучше.

— Лучше? — вскидываюсь.

— Пусть моя жена завидует.

— Завидует? Свят, Свят…

— Спасибо Вам, Женя.

За что, ребенок? За что, мальчишка? За что, сынок?

Я помню его очень мелкой крошкой, громко требующей молочка и бьющей ножками по Сережиному животу, если вдруг срок предоставления «вкусняшек» несколько задерживался. Я знала его хмурого отца, его единственного родителя, который привил с детства парню нужные, а главное, мужские качества, произнося почти всегда очень односложные слова, как жесткие необсуждаемые команды. Юля будет счастлива с этим человеком. Я это точно знаю, но все равно чего-то нехорошего страшусь.

— Они смотрят на нас? — противоестественно выгнув шею, заглядываю в теплые глаза. — Ты такой высокий, а был жутко мелкий. Микроб, но чрезвычайно говорливый. Розовая стопа была узкой, но очень длинной…

— Нет, не смотрят, но это дело времени. Я помню Вас, тетя Женя. Все наши эпизоды. Если Вы позволите? — он отстраняет меня, чтобы провернуть вокруг своей оси, а после сразу привлекает. — Отлично! — хвалит и сразу продолжает. — Вы низко наклонялись надо мной и мягко выдували теплый воздух мне в лицо. Щекотали ноготками пятки и шутя прикусывали пальцы на ногах. Вы со мной заигрывали? Признайтесь, пожалуйста. Я Вам нравился? Я покорил мать своей жены? — кивком указывает на топчущихся поблизости Сергея и Юлу.