Chercher l'amour… Тебя ищу

Возможно! Этого сейчас не отрицаю. Но ревность слишком плотно застилает мне глаза, к тому же я прекрасно понимаю, что мое нынешнее состояние чрезвычайно далеко от идеала, что я не отбиваю набранные давным-давно очки, да и ситуация, которую я вынужденно обозреваю, совершенно не способствует вменяемому поведению.

— Не хочешь говорить, Женек?

— С пьяным не хочу.

— О-о-о-к-е-е-й! А что по великому дню? Князь? — снова обращаюсь к крохотному ездоку. — Как свой день рождения намерен провести?

— Лазения?

Этот точно на выдуманную войну не пойдет, хоть довольно тяжело справляется с получаемым интерактивным материалом.

— Подарочки, помнишь? — даю не то чтобы прозрачный, а вполне конкретный намек.

— Да.

— Что они там придумали? — спрашиваю у чики.

— Я не знаю, но только…

Красова не будет! Вот, что сильно бесит и с той же мощью беспокоит. Великий детский день, а они — Юла и Игорь — будут в добровольной изоляции, только лишь вдвоем.

— Она приедет?

— Дома поговорим. Хорошо?

— Трудно ответить на вопрос? — поглядываю в лобовое.

— Ты отвлекаешь. Неужели непонятно?

Отчего же! Все слишком очевидно. Муж вышел за порог, а «верная» жена трется причинным местом с бывшим. Ситуация и без того не очень-то простая, так старшенькая дщерь решила жизнь папочке не облегчать.

— Циклоп будет?

— У нее есть имя, Смирнов.

— Антония Сергеевна почтит нас своим присутствием или у нее очередной психический приход? Я, откровенно говоря, сочувствую Пете Велихову, а перед Гришкой, черт возьми, мне очень стыдно. Что с ней?

— У себя спроси…

Похоже, это была последняя реплика из района, в котором дислоцируется худенький водила, чересчур сосредоточенный на обстановке, сложившейся в нашем городе в час пик на широкополосной дороге.

Сонное утро, из рук вон плохой трудодень, кривая пересдача, некачественное пойло, которым я в обеденный перерыв в кафешке отравился, «бойня номер пять» в учебной аудитории и тяжелый разговор с женой сначала в моей машине, затем на домашней кухне, а после в совместной спальне. А сейчас?

А сейчас я усиленно делаю вид, что наслаждаюсь пьяным сном на узком диване в общей комнате на первом этаже в полутемном и затихшем теплом доме. Юля так и не приехала за Игорьком, зато любезно печатно сообщила матери, что задержится по независящим от нее причинам и прибудет в родительское гнездо немного позже. Вскидываю руку и укладываю ладонь себе на нос. Половина одиннадцатого, а верная и порядочная жена, по основному месту работы к тому же любящая мать, совершенно не спешит к маленькому сынишке, которому через день стукнет аж четыре года. Одна двадцать пятая века как никак!

Настораживаюсь, потому как определенно слышу, что во двор въезжает крупная, судя по рокоту движка, машина. Поздновато кое-кто возвращается домой. Зафиксировать нарушение и впаять «мальчонке» дисциплинарное взыскание? Завтра — вероятно. Все исключительно по обстоятельствам.

Я четко слышу, как хлопают автомобильные двери, как чьи-то мягкие шаги прочесывают двор, как кто-то направляется к гостевому домику, как кто-то возится на том крыльце, как кто-то ждет, что кто-то кому-то откроет дверь и следом внутрь войдет. Минуточку! Я пьян, да и алкоголь в моей крови не спешит выветриваться, даже не одна выпитая чашка кофе от абстинентной вялости не спасает, но определенно Свят приехал не один, солдат вернулся с языком и перебежчиком. Он захваченного в плен сюда привез?

«Она?» — вскидываюсь на диване, принимаю вертикальное положение и бешено вращаю верхней половиной тела. — «Там моя Юла или чика все-таки права, а у меня дезориентация и упившееся состояние до единорогов и мохнатых слонов с голубыми глазами и пухлыми румяными щечками, как у глупенького Краснопятова?».

Блядь!

Шатающейся неуверенной походкой подбираюсь к входной двери и, накинув на себя спортивную куртку, высовываю нос в Луною освещенный по-осеннему голый двор.

«Дожил, брат» — подкрадываюсь к жилищу, в котором квартирует Мудрый и застываю перед первой ступенькой крыльца. — «Там чертова возня? Он точно не один. Там она? Там моя Юла?».

Я никогда не изменял жене. Я не подарок, скорее наказание, пыточное орудие, то, с помощью чего приводят в исполнение смертный приговор. У меня много пороков, такое же количество мелких недостатков, но неверности, непостоянства в их числе стопудово нет. Так откуда, черт возьми, у моей старшей дочери взялась эта гниль на нежном сердце? Откуда эта изощренность, эта тяга к аморальному, низменному, скотскому, животному и приземленному?

Она!

Они целуются — им на меня плевать. Как сильно, крепко, тесно, жадно он прижимает женское изящное тело. Святослав вдавливает мою дочь, размазывает Юлю на себе, разминает мышцы, гладит кожу, запускает руку ей под кофту, задирает ткань, одной рукой дергает ее ремень, а второй, обхватив крохотную по сравнению с его ладонью темную женскую головку, удерживает лицо дочери на подходящей высоте, в удобном положении для глубокого и пожирающего поцелуя.

Он!

Он должен уйти. Так не пойдет. Не так я представлял себе дальнейшее развитие событий. Это предательство, это гребаная звериная измена, супружеская неверность, это нож в спину хорошему человеку. Она убийца! Она такая же, такая же… Такая же, как этот Святослав!

— Юля! — прикладываю уже в который раз ступню о полотно входной двери в светелку похоти-разврата. — Юла-а-а! Юла-а-а!

Оглянувшись, замечаю, как на втором этаже в окнах нашей с женой спальни загорается тусклый свет:

«Разбудил? Ну, извини, жена! Тут, блядь, творятся очень нехорошие дела…».

Я барабаню. Не стесняюсь и не сдерживаюсь. Хочу, чтобы она поняла:

— Так нельзя, Юла! Открывай, сука, черт бы тебя подрал. Юля!

Дверь открывается, а в проеме, заслоняя внутреннее убранство, стоит набычившийся грозный Свят.

— С дороги! — хриплю ему в лицо. — Юля! — через его огромное плечо визжу. — Иди домой.

Сведенными молитвой и крестом руками она прикрывает оголенную грудь, всхлипывает и за каждым вздохом все ниже опускает голову.

— Иди в дом, я сказал. С дороги, Свят!

— Папочка, — пищит Юла, а Мудрый собою закрывает мне пошленький обзор.

Обратившись взором в сторону, пьяными губами шепчу:

— Что же вы творите, дети? Что же вы творите…

— Я сделал предложение, Сергей Максимович, — внезапно сообщает гад.

— Неправильно, — мотаю головой. — Глупости какие-то! Так не пойдет. Она ведь замужем, Святослав, — не глядя на него, долдоню в сотый раз, а после обращаю на мужское серое лицо глаза. — Услышь меня, сынок! Она занята…