Черепаший вальс
Шрифт:
Он не успел ответить: как раз в этот момент его отправили на Землю, в шикарную клинику в шестнадцатом округе Парижа, столицы Франции. Там, Наверху каждый мечтал родиться в этой клинике. Четыре звезды. Отличный персонал. Бездна внимания. Теплая ванна и теплое отношение с первой же минуты. Его жизнь началась как нельзя лучше. Блаженство, комфорт, малюсенькая попка в тепле и две пухлые любящие физиономии, склоненные над синей колыбелькой. Все испортилось, когда нарисовалась Летающая Тарелка. Увидев ее в первый раз, он рефлекторно поднял руку: Там, Наверху, учат жесту, который помогает защититься от Лукавого. Надо скрестить лодыжки, а указательные и большие пальцы сложить ромбом и выставить перед противником. Он сразу заперся от нее. Она не смогла его достать. Но мать он защитить не сумел, и она приняла удар на себя.
Пора брать дело в свои руки.
Нейтрализовать
Он хорошенько подумал, жуя свой «Карамбар», и понял, что Летающая Тарелка навела на них порчу. Она заключила пакт с силами Зла, и шито-крыто, абракадабра, ты в ловушке! А потом, когда Мелкая Дуреха оставила его перед телевизором — целыми днями приходилось таращиться на дурацкие шоу, того гляди заработаешь размягчение мозга, — он вдруг увидел одну штуку, и она ему кое-что напомнила. Ведьму, которая, морща от усердия нос, наводила порчу. Забавно, кстати: эта программа была очень популярна. Все ее смотрели, все были в полном восторге, но при этом никто не верил. Называли это развлечением. Бедняги! Знали бы они… Бывают развлечения с белыми крылышками, а бывают с рогами и копытами, и это две большие разницы. А в другой раз он, сидя на куче какашек, — Корыстная Дуреха меняла памперсы когда ей в голову взбредет — смотрел фильм, который назывался «Ghost» [101] . Они говорили, что это «блокбастер». Значит, фильм имел бешеный успех. И вместо того чтобы извлечь урок из фильма, где подробно излагалось, как все устроено Там, Наверху, они увидели в нем одну только любовную историю! Рыдания красотки Деми Мур! Он тогда гремел как ненормальный своим «Лего», хотел привлечь общее внимание, дать им понять, что все именно так. Точно так! Добро и Зло. Свет и Тьма. Шныряющие всюду демоны и силы Света, борющиеся против дьявола. Ни фига! Ни фига они не увидели. Он чуть с ума не сошел, стучал по чему ни попадя. До крови искусал кулак единственным зубом. Его отругали. «Какой же он все-таки шумный!» — удивлялась Жозиана. Шумный! Не шумный, а умный!
101
«Привидение» — голливудский фильм режиссера Джерри Цукера (1990).
Он так и не увидел, чем кончился фильм. Его уложили спать. В тот вечер он был в страшной ярости. Чуть все прутья своей кроватки не изгрыз. Вам же все разобъяснили, можно сказать, разжевали и в рот положили, а вы никак не прозреете!
Ах, если бы я мог говорить!
Если бы я мог вам все рассказать! Вы бы зажили по-другому! Вы бы устроили рай на земле, вместо того чтобы жариться в аду, предаваясь самым низким страстям! Летающая Тарелка точно будет гореть в адском пламени, голая и безобразная, если не прекратит заигрывать с дьяволом.
Это было воскресенье. Воскресенье 24 мая. Он ходил уже две недели, и ему не терпелось выйти из комнаты. Но напрасно он ловил каждый звук, в квартире стояла тишина, ничего нельзя было понять. Где отец? Что с матерью? Корыстная Дуреха взяла, что ли, выходной? Почему к нему никто не приходит? Его желудок вопил от голода, не мешало бы позавтракать.
Именно в этот день, двигая стул, чтобы добраться до ручки двери и наконец вырваться наружу, он решил действовать. Бороться с напастью. Он знал, что у него есть союзница: пресловутая мадам Сюзанна не бродит в потемках, как прочие, она-то все видит как есть. Она больше не приходила, потеряла интерес к их делу, но кто знает, может, Небо сжалится над ними и сделает так, чтобы она пришла. На рассвете, в тот час, когда Земля и Небо сближаются, когда к ангелам летят потаенные мечты и желания, он попросил помощи Там, Наверху.
Он открыл дверь, протопал по коридору, добрался до гостиной — никого, в кладовке тоже никого, прошагал, не упав, в комнату матери. И увидел там такое, что завопил во весь голос. Долгий пронзительный крик вырвался из его груди, и мать вздрогнула, будто пробуждаясь от сна.
Жозиана выставила стул на балкон — они жили на седьмом этаже — и, стоя на нем в длинной белой ночной
рубашке, шаталась как сомнамбула: ее неудержимо влекло в пустоту. Прижимая к сердцу фотографию мужа и сына, она раскачивалась взад-вперед с закрытыми глазами, губы ее побелели.Она открыла глаза, словно очнувшись от летаргии, и увидела у своих ног малыша, который смотрел на нее и вопил, протягивая к ней ручки.
— РРРРых! — крикнул он, встав между матерью и перилами балкона.
— Младший…. — пробормотала она, узнавая. — Ты уже ходишь? А я и не знала.
— Грумфгрумф… — проговорил он, проклиная свою младенческую оболочку.
— Но что происходит? — спросила она, проводя рукой по лбу. — Как я тут оказалась?
Она посмотрела на стул, на свои ноги, на пропасть за перилами, и чуть не потеряла сознание. Качнулась в пустоту. Младший выпрямился, поднял руки, чтобы смягчить удар, и мать рухнула на него сверху.
Они покатились по полу с глухим шумом, ужасным шумом падающих тел, от которого подскочила на месте няня, разгадывавшая кроссворд в журнале «ТВ7». Затопали шаги, раздались встревоженные крики: «О боже! Это невозможно!» Дуреха подняла их, убедилась, что никто ничего не сломал, без конца оправдываясь, повторяя, что ничего не слышала, готовила на кухне завтрак… Вскоре появился Марсель, красный и встрепанный. Его жена! Его сынишка! Все в ушибах, бледные! Он трагически заламывал руки. Пакет с горячими круассанами, за которыми он выходил, чтобы сделать им приятное, упал на пол.
Младший подхватил один круассан и сунул в рот. Он был голоден. На сытый желудок лучше думается. Надо было действовать, и быстро. Сегодня ночью он смотается Туда, Наверх, поговорит с Моцартом, тот точно что-нибудь придумает.
Успокоенный, он принялся за второй круассан.
В то же самое воскресенье Гортензия завтракала в «Фортнум энд Мейсон» в компании Николаса Бергсона, арт-директора «Либерти» [102] . Она любила «Либерти», большой стильный магазин, чуть старомодный и в то же время авангардистский; его фасад, выходящий на Риджент-стрит, напоминал старинный эльзасский дом. Она часто там болталась. Так, прогуливаясь по рядам, записывая в блокнот и фотографируя любопытные детали, она и познакомилась с Николасом Бергсоном. Весьма обаятельный мужчина, если не принимать во внимание его маленький рост. Она всегда терпеть не могла коротышек, но пока он сидел, это было незаметно. Остроумный, так и сыплющий идеями, он к тому же обладал чудесной английской манерой держать дистанцию между собой и собеседником.
102
Магазин элитной одежды, один из символов лондонской моды.
Они говорили о ее курсовой работе. О портфолио, которое ей нужно представить и от которого зависит, продолжит ли она обучение в следующем году. Из тысячи студентов оставят только семьдесят. Она выбрала себе тему «Sex is about to be slow» [103] . Это было оригинально, но не очевидно. Наверняка эта идея больше никому не придет в голову, но вот как ее правильно проиллюстрировать — это еще вопрос. Комиссии нужно представить альбом, а кроме того, устроить дефиле на шесть моделей. Зарисовать и сшить шесть моделей — и всех убедить в отведенные полчаса. Поэтому она охотилась за деталями. Деталями, которые заставят каждый пустяк источать соблазн, раскроют силу медленно, неотвратимо нарастающего желания. Черное, совершенно черное платье, завязанное на необычный узел, с голой спиной и фальшивым разрезом, тень на щеке, вуалетка, скрывающая горящие глаза, застежка туфельки на тонкой лодыжке… Николас мог помочь ей. И потом, не такой уж он маленький, решила она, туловище у него довольно длинное. Очень даже длинное.
103
«Секс должен быть медленным» (англ.).
Он пригласил ее на четвертый этаж магазина «Фортнум энд Мейсон», в свой любимый чайный салон. Гэри вот уже третье воскресенье подряд отклонял ее приглашения на завтрак. Ее беспокоил не столько сам отказ, сколько его вежливый тон. За вежливостью всегда кроются сдержанность, неловкость и какая-то недосказанность. Воскресный завтрак стал для них ритуалом. Раз он начал от нее прятаться, значит, в его жизни появилось что-то очень важное. Что-то или кто-то… И второе предположение ей совсем, совсем не нравилось.