Черешни растут только парами

– Пора.

Было самое время. Анна через несколько минут родила здоровую девочку. Повитуха положила малютку на грудь матери. Анна оставалась невозмутимой, как и была до сих пор.

– У тебя ребенок, – сказала Янина. – У тебя здоровый ребенок! – крикнула она. – Цени это!

Малышка плакала, пыталась найти грудь Анны. Акушерка помогла ребенку.

– Нет молока. Подождем немного. Пока рано паниковать.

Янина покачала головой.

– Анна! Ты мать! – крикнула она. – Матери так не поступают!

Она вдруг схватилась за живот и застонала.

– Началось, – прошептала она.

– Слава Богу! – Акушерка подняла глаза к небу.

Но уже очень скоро, через короткий промежуток времени, заполненного самой важной на земле работой, они обе знали, что им не за что благодарить Бога: дочка Янины не дышала.

* * *

Янине потребовалось мгновение, чтобы понять суть произошедшего.

– Бог меня наказывает, – прошептала она. – Одного ребенка он забрал у меня за грехи другого. – И она разрыдалась.

Ее плачу вторила дочь Анны, которая уже третий час не могла поесть.

Акушерка взяла мертворожденную дочку Янины и завернула ее в пеленку. Посмотрела на набухшую грудь неудавшейся матери. Забрала плачущую малышку, лежавшую рядом с Анной и, ни о чем не спрашивая, прижала ее к груди Янины. Малышка тут же начала сосать и успокоилась. Янина постепенно приходила в себя.

Она обняла ребенка.

Анна молча смотрела на Янину. В ее глазах впервые можно было увидеть кротость.

Женщины услышали щелчок закрываемой двери и громкие голоса мужчин.

Янина с ужасом прижала ребенка к себе.

– Где он? – Пьяный Куба ворвался в комнату. – Где он? – Янина прижимала ребенка Анны к своей груди.

– Судьба сама все решила, – вдруг сказала она. – Забрала эту крошку к себе. – Она указала на мертвую дочь, завернутую в пеленку. – Да упокоится она с миром.

Она увидела на лице Анны выражение громадного облегчения.

– Нам тут нечего делать, – сказал Куба отцу. – Приветствую тебя в этом гнусном мире, сестренка, – обратился он к сосущему грудь младенцу. – Сражайся за свое, потому что просто так ты не получишь ничего. А если будешь бороться за себя, то и судьба будет тебе помогать.

Янина услышала смех и хлопанье двери.

Она посмотрела на Анну.

– Стефания, – вдруг сказала девушка. – Назови ее Стефания-Анна. В честь моей мамы.

44

– Пан Анджей, значит Стефания – дочь Анны! – воскликнула я.

– Да.

– Тогда почему этот Ржепецкий жил здесь? Ведь дом ему не принадлежал!

– А это уже в следующий раз.

– Что значит в следующий? – распереживалась я.

– Пошли, нервяшка. – Шимон улыбнулся. – Пану Анджею нужно немного поспать. Наверное, для него это тоже эмоции. Не так ли, пан Анджей?

– Ну да. Я давно об этом не рассказывал.

– Как вы себя чувствуете? – спросил Шимон.

– Вполне нормально. Лучше. Уже не так кружится голова. А ведь раньше кружилась.

– Отдыхайте, пан Анджей.

– А я что делаю? Я и отдыхаю. То со Стефаном по лесу пройдусь, то кур накормлю. Фактически никакой работы. И с нетерпением жду наших вечеров.

– Мы тоже! Я до сих пор не понимаю, почему Стефания здесь не жила. Вы меня так взбудоражили, что я теперь не смогу заснуть.

Пан Анджей рассмеялся:

– Даже и не знаю, что буду делать, когда эта история закончится. Думаю, настанет время умереть. Пообещайте мне, что вы позаботитесь о Стефане и девочках моих. – Он указал на кур.

– Пан Анджей, не расстраивайте меня, – сказал Шимон. – У нас всё под контролем. Ну а если что-то не так – звоните.

– Ах да. Я забыл вас кое о чем спросить. – Пан Анджей нахмурился. – Я купил себе телефон. Сотовый. Потому что иногда я могу куда-то уйти, и дыхание перехватывает. Не могли бы вы сами вбить мне свои номера? А то за очками пришлось бы идти.

– Без проблем. – Я улыбнулась.

Я набрала свой номер и передала телефон Шимону. Тот тоже вписал пану Анджею несколько необходимых номеров.

– Хорошее решение, пан Анджей, – сказал Шимон. – Только не забывайте ставить его на зарядку каждый вечер.

* * *

Мы вернулись домой. Мне все больше нравились эти наши возвращения от пана Анджея. С ними были связаны некоторые ритуалы. Нас провожал Стефан. Он шел с нами до тех пор, пока у него на горизонте не появлялся Руди. Всегда, как только Стефан видел кота, он разворачивался и стрелой летел к своему хозяину, пану Анджею. Руди был грозою всех окрестных животных. Не только кошек, но и собак. К самому дому мы уже возвращались вчетвером – Шимон, Луна, Руди и я.

Мне всегда было жаль, когда Шимон уезжал, и всегда хотелось удержать его.

– Жаль, что ты уезжаешь, – сказала я в тот день, – а то бы выпили вина.

– А как я тогда вернусь домой? – спросил он.

– Не вернешься, – прошептала я.

Шимон испытующе посмотрел на меня:

– Завтра в шесть мне на дежурство. Очень не хочется возвращаться, но сегодня не могу.

– Ладно, – улыбнулась я, но почувствовала себя так, будто меня бросили. Я предложила мужчине вечер с вином, потом попросила его остаться, а он говорит, что не может. В итоге я выставила себя идиоткой. Наверное, не в первый и не в последний раз в жизни. – Ну тогда спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – сказал Шимон.

Он постоял еще минуту и добавил:

– Мне действительно завтра нужно быть в форме. У меня на утро две операции.

– Ясно, – улыбнулась я. – Я тоже, может быть, наконец высплюсь.

Я почувствовала себя кошкой, которая только что выбралась из лужи, но отряхнулась от грязи, чтобы показать всем, какая она белая и пушистая. Только у нее это плохо получалось.

45

Руда Пабьяницкая, тридцатые годы

Анна безучастно смотрела на свою дочь, обращаясь к Янине:

– Позаботься о ней. Береги ее как свою. И вам обеим воздастся за это.

– Аня. Я все так и сделаю, – тихо сказала Янина.

– Пожалуйста, никому об этом не говори, но позаботься, чтобы она узнала о своем рождении до того, как ты умрешь, – сказала она тихо. – Поклянись.

– Клянусь.

Анна улыбнулась. Ее лицо смягчилось, разгладилось. На мгновение она даже стала напоминать девушку того времени, когда Хенрик просил ее выйти за него замуж и подарил ей цветы черешни, сорванные прямо с дерева. Того времени, которое казалось таким далеким. Времени, которое никогда больше не вернется.