Через двадцать лет
Шрифт:
Мисс Рубинштейн, забыв о багаже, стоящем в двух шагах от хозяйки, прижалась щекой к шерстяному свитеру Дэна.
– Это именно то, что я очень-очень хотела услышать напоследок, - сказала она, чувствуя себя как никогда счастливо…
* * *
Они встречались третью неделю, написали друг другу бездну СМС-ок, сделали десятки звонков, обменялись адресами, е-мейлами и общими фотографиями по этим е-мейлам. И наконец-то начали превращаться в пару.
Ритм жизни, подстроенный под два разных города, лёгким не был. Но ни Эрика, ни Дэн не собирались жаловаться – пресловутые чувства на расстоянии сейчас являлись единственно
– Будем считать, здесь стоит фраза «Мама, я, кажется, влюбилась», не правда ли? – на слова матери Эрика развела руками, притворяясь, что сокрушается.
Вечер пятницы или утро субботы обычно начинались с билета на поезд и небольшой сумки: железнодорожный путь Нью-Йорк – Эйвери-маунтин был несколько дольше, но дешевле, да и горы, через которые пролегал маршрут, впервые удалось рассмотреть полностью и едва ли не со всех сторон. А потом тёмно-зелёный поезд неизменно прибывал на третью или четвёртую платформу вокзала, пассажиры начинали шумно выгружаться… Откуда-то из толпы выскакивала длинная фигура с рюкзаком и «марципановыми» розами. Когда это случилось впервые, Эрика на секунду дар речи потеряла.
– Ты… серьёзно?
– Я обещал новые цветы при следующем свидании, - сказал довольный Дэн, - и, между прочим, я уже неделю не курю. В театре Алекс несколько дней веселится: говорит, скоро наконец-то можно будет разглядеть очертания порхающих бабочек у меня в животе.
Мисс Рубинштейн спрятала нос в букете, беззвучно смеясь.
– Я его понимаю. Глядя на тебя, так и хочется…
– Хочется поцеловать меня? – Дэн провокационно блеснул глазами.
– Обнять меня?
– Сперва, если честно, накормить тебя, - призналась Эрика, глядя на мгновенно стушевавшегося парня, - а то, боюсь, насчёт бабочек сказано верно.
Помреж вздохнул в лучших театральных традициях.
– Вечно все хотят меня накормить… Это нечестно!
– Но большинство не может ошибаться, смирись.
Дэн, фыркнув, напустил на себя побольше скромности, делая вид, что готов смириться. Впрочем, Эрика собиралась только продемонстрировать азы кулинарных талантов, а вовсе не откармливать его как поросёнка. Обнимать эту хрустально-тонкую талию безумно нравилось – вокруг нее, кажется, руки могли спокойно обвиться дважды. Особенно во время езды на мотоцикле… Да-да, девушка всё-таки отважилась на экстрим и бесшабашность – убедилась, что сумка надёжно сидит, перекинутая через плечо, что дороги сухие, осадков нет, а водитель знает, на что идёт и чем рискует… Они стартовали, и душа на секунду ушла в пятки, сделала там сальто и вернулась куда-то в район горла. Эрика летела сквозь город, расцвеченный яркими красками, прижавшись к Дэну и ощущая первые нотки светлой весны. И что-то подсказывало ей: дело отнюдь не в календаре…
За короткие и возмутительно быстрые уикенды они успевали столько, сколько в других обстоятельствах заняло бы целую неделю: объездили почти все районы и улицы Эйвери-маунтин, где можно было попетлять на мотоцикле. Отметили успех второго теле-интервью – выступление вместе с Эйбом и Николь Фокс на ток-шоу оказалось удачным, Александр хвалил молодую актрису, чьей раскруткой тоже теперь занимался. Полазили по большей части театральных закоулков – Дэн показал галереи и мостки над сценой, портальные башни с лестницами, по которым, вспоминая осветительское прошлое, ловко забирался под потолок. А в промежутках между этим был снова город, прогулки и быстрая езда, квартирка на Кранберри стрит и бесконечное, восхитительное удовольствие от компании друг друга.
С Мелли посчастливилось пересечься несколько раз – апартаменты на Соммер-гарден действительно оставались без второго жильца, а внутри всё было по-прежнему. Массажистка слегка подправила причёску, охотно делилась новостями и любила слушать отрывки из новой – обещано-театральной – пьесы, которая сочинялась вечерами или в перерывах на работе. Эрика не представляла, откуда берёт столько сил и энергии на всё сразу, включая творческую стезю… Впрочем, нет, представляла – и от этих мыслей весна на сердце
расцветала сильнее. Весна пропитала набиравшую обороты личную жизнь, где парень с глазами оленёнка неплохо обосновался. Они дурачились и часами говорили о какой-нибудь ерунде, занимались любовью, понимали друг друга и стремились к ещё большему пониманию. Эрика подарила Дэну книгу по истории театра – что-что, а литература разных жанров и направлений в Нью-Йорке никогда не вызывала проблем. Молодой человек оказался не менее изобретательным: на следующее свидание он принёс большой плакат, свёрнутый в трубку и запаянный в несколько слоёв пластика.– Лучше тебе не знать, сколько магии и подвигов ушло на это дело. Открывать будешь дома.
Эрика, которой не терпелось узнать, что же внутри, вынужденно кивнула. Но если бы только Дэн видел её лицо, когда в родных стенах девушка развернула подарок… Плакат представлял собой здоровенное фото, точнее, картину, сделанную с фото участников «Леди Батлер»: Эйб и Николь стояли впереди, чуть дальше – Лукас и Оливия, Фэй и остальные актёры, по мере значимости персонажей. Каждый в соответствующем эпохе наряде. Фоном служила зелёная лужайка с мрачноватым старым поместьем и растущими в рядочек деревьями.
К плакату прилагалась записка:
Это не промо-снимок, а действительно картина с фотки. Я собрал эскизы костюмов, подкупил маркетологов, согнал труппу в кучку и добил своим нытьём Филиппу Браун. Остальное доделали вместе. Надеюсь, у тебя есть, где повесить эту штуку – в крайнем случае, приеду в субботу и приклею на потолок. Твой Дэн.
Эрика, нервно сглотнув, обозрела великолепный образчик полиграфии и каторжного труда целой группы людей. Труда – ради неё… Теперь фраза о магии и подвигах получила разъяснение, и стало как-то сразу неудобно. А что там было о субботе?
Луиза, восхищённая замыслом и исполнением, тут же проницательно нашла, чем заняться на выходных. Отбывая к подруге подруги, присматривать за малолетними племянниками, женщина недвусмысленно намекнула, что времени должно хватить не только на плакаты. Дэн, предупредивший, что город знает и доберётся сам, объявился на пороге пару часов спустя – в двух свитерах, куртке и толстом шарфе, в который прятал замерзший нос.
– У вас и не пахнет весной! Это ужас, Брэдли, пока вёз меня до вокзала, всё острил и прикалывался!
– Что за Брэдли?
– Приятель театральный. Сказал, я похож на королевского пингвинчика! Что, неужели похож?
Выпутываясь из тёплых шмоток одной рукой, а другой пытаясь развязать ботинок, Дэн смотрелся озадаченно и прелестно. Эрика прыснула.
– Если и похож, то на пингвина-недокормыша. Ещё и озябшего. Глинтвейн горячий будешь?
– Всё буду, иди сюда. Ты придумала, куда плакат вешать? – притянув девушку к себе, он зарылся носом в белокурые пряди на макушке. Откуда-то с груди послышалось тихое и тёплое:
– Меня устроит потолок. Спасибо за прекрасный сюрприз и за твой приезд.
– Не за что. Не вечно же тебе одной в поездах мотаться. Извини, что без цветов…
На груди хихикнули.
– У меня пока предыдущие не кончились. Идём есть и греться.
– Идём.
Накрывая на стол и разливая по бокалам горячий глинтвейн, которого сварила предусмотрительно много, Эрика ожидала, что всё будет примерно как в Эйвери-маунтин: тихо-мирно, немножко романтики и немножко эротики… Но то ли изголодавшаяся душа запросила адреналина, то ли вина получилось слишком много, в отличие от нехитрого ужина… Дальше собственные взгляды на неумение пить срочно пришлось пересматривать: свет в комнатах был приглушён до торшеров и бра, в колонках стереосистемы грохотала АББА, найденная среди маминых дисков, и оставалось только молиться за благообразную пожилую пару этажом ниже. Эрика и Дэн, хохоча и вооружившись подушками, носились по залу в ритме диско, мутузя друг друга, сокрушив по пути стул и забытую на полке кружку. Всё пошло каким-то интересным обходным путём… но неизменно привело в постель, довершая согревающий процесс.