Через двадцать лет

* * *

Неделя торчания в госпитале была самым долгим и бесполезным временем в жизни. Дэн извёлся, мечтая поскорее очутиться дома, а потом – снова на работе. Разумеется, ему несколько раз повторили, что дома тоже стоит ещё примерно недельку спокойно посидеть, но это уже выходило за все рамки. То ли с врачами провели беседу родители, то ли здесь не обошлось без Алекса… Впрочем, нет, Алекс вел себя в меру режиссёрской адекватности – на следующий день после падения он приехал, к счастью, из провианта – лишь с пачкой желатинок. Постоял, на манер Эрики, поругался, похмурился… А затем обнял, максимально бережно, но крепко.

– Никогда больше так не пугай меня, ребёнок.

Впервые за восемь лет дружбы Алекс казался не сложной синусоидой, а самым обычным человеком, каких в Эйвери-маунтин тысячи. Дэн улыбнулся давнему прозвищу.

– Не буду, если выслушаешь меня и поверишь.

Режиссёр, не смотря на мелькнувшее в глазах сомнение, вёл адекватность по нарастающей и кивнул:

– Говори. Я знаю, о чём пойдёт речь…

Дэн, вскрыв зубами пакет желатинок, достал сразу пригоршню. И пошагово описал события накануне вечером. Эти же описания он вскоре повторял для полиции, а ещё через день – для незнакомой брюнетки, навестившей его и представившейся как детектив Тейлор.

– Детектив? – он не ожидал такого визита, не смотря на заинтересованность в продвижении расследования.
– Вас Александр Гаррет просил приехать?

– Нет, мистер Спаркс, - женщина поправила прижатые невидимками волосы и села на невысокий жёсткий стул, - я приехала по личной инициативе, знакомство с мистером Гарретом на повестке. А вмешаться меня просил Абрахам Дженнингс, наш общий друг.

– Эйб? – такого Дэн тем более не ожидал.
– Оу, да… ясно. Вы по поводу случившегося?

– Верно. И я буду очень признательна, - вытащив из кармана небольшой диктофон и щёлкнув кнопкой, детектив установила его на тумбочке. Дэн, стараясь быть последовательным, повторил историю, про себя вспоминая, слышал ли он от Эйба раньше о мисс Тейлор. Выходило, что не слышал. Впрочем, Бронвин, как её звали неофициально, не могла не запомниться. Она задавала прежние вопросы и получала прежние ответы, но на упёртого копа-скептика не походила.

– Думаю, наша встреча не последняя, мистер Спаркс, - заметила в конце женщина и добавила, - берегите себя. А лучше некоторое время проведите вдали от работы.

В её словах был, разумеется, резон, да и само появление человека, верящего в покушение, кое о чём говорило. Но Дэн просто не мог представить себя бездельничающим в разгар сезона и оформления спектакля. Он чувствовал ответственность за людей и за свои партитуры – над последними старик Спенсер наверняка ломал голову.

– Спасибо, что приехали и верите мне, - поблагодарил парень, - но знаете, из двух любимых вещей – сидения за рулём и за пультом – одну я в состоянии и жажду выполнять.

Бронвин кивнула.

– Тогда будьте осмотрительны в театре. И удачи вам.

Дальнейшие события показали, что удача нужна хотя бы для выдерживания многочисленных визитов: труппа и бывшие собратья-машинисты, словно сговорившись, появлялись то по одному, то сразу тройками. От изматывающей стихийной популярности и описывания одних и тех же вещей даже синяк на лбу разболелся. Безумно хотелось увидеть Эрику, но она как раз была далеко – в Нью-Йорке, куда уехала только после заверений, что за неделю ничего не случится, и в дурацкой пижамке он всё равно не сбежит из госпиталя. Удачность идеи с побегом Дэн осознал после того, как родители, навещавшие ненадолго и в одиночку, неожиданно нагрянули вместе. Минут пять речь шла о пустяках, пока, наконец:

– Мы подумали, а не лучше ли тебе временно переехать домой, в Гринплейс? – Анжела, как обычно, осторожничала в беседе.
– Так, наверное, удобнее…

Дэн, которого молчаливое и непонятное присутствие отца не радовало, постарался быть столь же учтив:

– Спасибо, ма, но нет. При любых плюсах дома, мне куда лучше и удобнее в моей квартирке. Да и к работе ближе.

– Но врачи утверждают, что тебе…

– Брось. Ты же знаешь, я никогда не слушаю… врачей.

Леонард Спаркс, точно окутанный сгущающимся воздухом, вздрогнул.

– Мы не в игрушки играем, сын. Тебе необходимы покой и отдых.

– В самом деле? – Дэн, смотревший то на мать, то на свои коленки, накрытые одеялом, за отцом следил лишь краем глаза.
– Ну, поэтому я и не хочу перемен. Через пару дней вернусь на Кранберри стрит.

Леонард шумно вздохнул, с трудом контролируя извечный темперамент.

– Анжела, оставь нас, пожалуйста.

– Да, но…

– Всё будет нормально. Просто дай нам поговорить наедине.

И Дэн, и его мать знали, что за подобной фразой вряд ли может следовать что-то хорошее, но миссис Спаркс, вопреки ожиданиям, вышла в коридор, на пороге оглянувшись. Леонард проводил глазами супругу и повернулся к наследнику.

– Когда ты поумнеешь и перестанешь вести себя как взбалмошный мальчишка? Мы с твоей матерью переживаем, каждый день думаем об этом проклятом театре, который едва не убил тебя! Ждёшь повторений? Ты не осторожен в работе, так сейчас прояви сдержанность!

Он говорил и говорил, прохаживаясь по палате и взирая с неодобрением. Темперамент проявлялся, но на очередном повороте, спотыкаясь о рухнувший монолог, доктор Спаркс замер. Дэн откинулся на подушки и смотрел на него совсем не так, как восемь лет назад. И даже не так, как минувшей зимой. Его голубые глаза – глаза Анжелы – были спокойны, в них читалась только грусть. «Странная грусть, - отметил мысленно Леонард, - странная и весёлая».

– Остановись, папа, - будто внезапно сильного взгляда недостаточно, заговорил Дэн, - остановись, ты ничего не добьёшься. Я устал от твоего неприятия, непонимания и ненависти.

– Что?

– Перестань, ты продолжаешь ненавидеть меня, а я сделал не одну попытку к примирению, - молодой человек нервно усмехнулся, - знаешь, достаточно было всего лишь принять мое несоответствие, принять жизнь, которой я живу. Я тоже не просил многого, а?