Через пески

– Угу, но как тебя смогут найти? – спросил Джона. – Если эта штука замаскирована под груду больших камней?

Ответа у Ани не нашлось. Она двинулась по правому проходу. По обеим сторонам узкого коридора тянулись двери. Открыв одну из них, она увидела внутри две узкие койки и маленький туалет. Пахло мылом и чистящим средством, как в комнате, где недавно сделали уборку. По другую сторону коридора было такое же помещение. Аня приоткрыла дверь в конце коридора и увидела спальню во всю ширину вагона. К одной стене были привинчены стол и стул, вдоль другой тянулись полки. На одной из полок стояли книги, закрепленные пластиковыми шнурами. Аня замерла: на следующей полке, выше этой, стояла ее фотография.

– Джона! – позвала она, протягивая руку к карточке, но та, видимо, была приклеена. Естественно – во время движения вещи могли попадать.

– Что за черт? – спросил он, подходя ближе.

– Вот куда он отправился, – сказала Аня. – Это вещи моего отца. И его книги. А это моя мама. – Она показала на фото женщины в кожаном пальто. Точно такое же стояло возле отцовской койки.

Джона провел пальцами по корешкам книг.

– Что это за язык? – поинтересовался он.

Аня пригляделась внимательнее.

– Песчаный, – ответила она, читая одно из заглавий. – «Управление и контроль: ядерное оружие, инцидент в Дамаскусе [4] и иллюзия безопасности». Не вполне понимаю, что значит «ядерное» и «Дамаскус».

– Похоже на научную фантастику, – сказал Джона, оглядываясь. – Похоже на второй дом. Дом, который движется. Куда, по-твоему, собрался твой отец?

– На запад, – ответила Аня, поняв, что транспортное средство вовсе не предназначалось для рудников. – Далеко на запад. – Она ухватилась рукой за полки – пол ушел из-под ног при мысли о том, чем занимался отец, или, по крайней мере, о том, куда он уезжал последние несколько лет. – Эта штука выглядит как часть тамошнего пейзажа. Именно потому ее держат на этой стороне ущелья. Мой отец… думает, что люди, живущие в загонах, устроили взрыв в городе. Наверное, он намерен отомстить.

4

Катастрофа со стратегическим носителем ядерного оружия – межконтинентальной баллистической ракетой, произошедшая 18–19 сентября 1980 г. близ небольшого города Дамаскус в Арканзасе, США. (Примеч. перев.)

Джона нахмурился:

– Пришельцы едва способны позаботиться о себе. Они сидят взаперти. Как они могли совершить подобное?

– Не знаю, но мой папа считает, что могли. Он их знает. Говорю же, он заведовал загонами, когда я была маленькой. Я проводила там кучу времени и постоянно слышала от него, насколько они опасны и какую угрозу для империи представляют…

– Люди в загонах? Угрозу для империи? Ты серьезно?

Аня обвела вокруг рукой:

– По-твоему, это не выглядит достаточно серьезно?

Пол снова ушел у нее из-под ног, но на этот раз Джона тоже потерял равновесие. Вагон накренился, снаружи послышались грохот и крики.

– Они вернулись, – сказал Джона, непревзойденный мастер констатировать очевидное.

В вагоне не было окон, и поэтому оставалось неясным, что делают люди снаружи. Затем вагон снова покачнулся – кто-то шагнул внутрь. В проходе послышались голоса.

Аня рискнула выглянуть за дверь. Один из мужчин, сопровождавших отца, ставил в вагон с кухней большой пластмассовый ящик. Повернувшись, он принял от напарника еще один и поставил его сверху. Они загружали припасы.

Трудно было даже представить, какие неприятности ждут Аню, если отец найдет ее. Ей больше не казалось, что все это веселая игра, отец будет только рад этому. Он все еще думал, что дочь едет в поезде, направляясь к его двоюродной сестре. И наверняка разозлился бы, узнав, что она осталась. А потом разозлился бы еще больше, ведь она видела то, о чем он явно не собирался ей говорить. Как это нелепо – оказаться здесь, по другую сторону ущелья, лишь из-за того, что одно малозначительное решение, казавшееся в тот момент логичным, повлекло за собой второе, а потом третье, четвертое и так далее.

– Что будем делать? – прошептал Джона.

Аня думала о том же самом. Вряд ли они бы выбрались отсюда незамеченными.

Послышался рокот, пол завибрировал, издавая легкое гудение: дрожь, отдававшаяся в подошвах ног и костях. Заглянув за угол, Аня увидела, что мужчины продолжают грузить ящики, передавая их друг другу. В одном из кресел, стоявших в конце прохода, сидел отец. Он поднял руку и коснулся чего-то на потолке, а затем наклонился и стал нажимать кнопки на пульте.

– Я остаюсь, – сказала она Джоне, глядя на шкаф, достаточно большой, чтобы в него забраться. Еще можно было залезть под койку. Примерно то же самое, что прыгать с поезда, – надо лишь спрятаться, а потом станет слишком поздно, чтобы ее заставили вернуться. Или даже лучше: ее найдут, отец прекратит заниматься всей этой чушью и останется дома. – А ты покажись им и возвращайся домой. Только не говори про меня. Скажи, что прятался после взрыва, испугался, искал убежища. Что хочешь. Это твой шанс выбраться отсюда.

– Я останусь с тобой, – заявил Джона так, будто у него не было выбора.

Снова послышались крики, захлопнулась дверь. Загрохотали ящики, внесенные в вагон. Пол под ногами покачнулся, и они с Джоной замахали руками, чтобы не упасть. Вагон тронулся. О чем бы ни думала Аня, все решили за нее. Она ехала вместе с отцом через пески.

Часть 4 Грабеж

Я видел, как приходит конец всему – будто с небес упала звезда.

Боги пожелали сокрушить мой народ.

И мы отступили.

Король кочевников

Мясо врага на обед

укрепляет кости, так же как мясо

сородича – душу.

Старое каннибальское хайку

12 Грехи отца

Роб

Три недели спустя

Робу казалось, будто он летит. Он ничего не весил; ветер уносил его с головокружительной скоростью. Вокруг царила кромешная тьма, и наконец он понял, что у него закрыты глаза. Он ощутил прикосновение грубых пальцев к щекам, к волосам, вдоль позвоночника – поток песка. Он нырял. Песок окружал его со всех сторон – мягче воды, мягче воздуха. Кто-то тащил его за собой, словно все происходило в вакууме. Ему хотелось открыть глаза и посмотреть, кто это, но он испытывал поврежденные маски и знал, что увидит одну черноту, а кроме того, в глаза попадет песок. Хотелось вздохнуть, набрать воздуха в легкие, но он знал, что лишь наглотается песка.

Ботинки! Роб подтянул колени к груди, свернувшись в клубок и чувствуя, как дрожит поток песка, созданный теми, кто пленил его. Он полез в ботинки, чтобы включить их, но выключатель уже стоял в нужном положении. Ну да, он сам сделал это перед испытаниями, а потом не вырубал питание. Оставалось надеяться, что заряда еще достаточно. Выхватив из левого ботинка оголовье, он размотал провод и надел оголовье на лоб.

Едва оно легло на виски и контакты коснулись нужных мест на лбу, у него возникло ощущение, будто металлический палец со щелчком вошел в гнездо. Роб теперь чувствовал движение песка – и попытался сопротивляться ему. Но без толку: казалось, все его желания тут же отменяются. В оголовье что-то сломалось? Нет – это действовал кто-то другой.

Его охватило чувство беспомощности – хуже застывшего песка, хуже невозможности дышать; чувство подчинения чужой воле. Нахлынули злость и страх. Он снова попытался оттолкнуть противника, на сей раз так, что это было подобно удару молота, взрыву, кулаку из пескамня.

Ответ последовал немедленно, и на мгновение Робу показалось, что он умер. На груди словно оказалась целая дюна, а потом желудок ушел в пятки: его швырнуло вверх, сквозь поверхность песка, и он в самом деле взлетел, размахивая руками, чувствуя дуновение ветра на лице и в волосах, думая лишь о том, чтобы не приземлиться на голову и шею. Мелькнули небо, усеянное звездами, и дюна, залитая серебристым светом луны. Судорожно пытаясь вдохнуть восхитительный воздух, он приготовился к удару о землю, но песок снова принял его, как вода, и Роб почувствовал, что задыхается, лишившись того немногого, что попало в легкие. Попытка нанести удар противнику, на которую он потратил все свои силы, закончилась тем, что его отшвырнули, будто песчаную блоху. Будто какого-нибудь паразита.