Через время, через океан

Эх, мама, мама... Такая заботливая, такая наивная, такая любимая. Ее никогда не волновало материальное богатство. Для нее всегда были куда важней они с отцом, и чтоб всем было сытно, а у сына – обязательно самые хорошие книги. Неужели она всю свою жизнь и проведет в квартире, где родилась? И отдыхать так и будет, упахиваясь на даче?.. Он, конечно, помогает им с отцом, еще как помогает, но все равно никогда не сможет вытянуть родителей на уровень выше среднего класса. Ну, путевка на заграничное море, санаторий в Швейцарии, хорошая стиралка... Так его благородные старички еще и отнекиваются! Что им ни купи, причитать начинают: не траться, мол, тебе и самому непросто... А получи мама свое – что причиталось ей по праву, – совсем бы по-другому жила. Может, и не счастливее, но куда богаче! И редиску с морковкой растили бы с отцом исключительно для собственного удовольствия, а вовсе не потому, что личные грядки помогают экономить бюджет.

Но, похоже, фамильная брошь канула окончательно... Если уж вездесущий Егор не ведает, куда она делась... Владу все же удалось его подкараулить, и он домоправителя, словно грушу, тряс, но тот упорно стоял на своем: он без понятия. «Самому, Владушка, выгодно брошь найти, мне ж завещана! Но не знаю, святой истинный крест, не знаю!» А еще хвастался: мол, Крестовская у него полностью под колпаком, про каждый ее чих он в курсе. Но бабка-то хитрее оказалась. Охотно посвящала домоправителя в мелочи, а с серьезным – обвела вокруг пальца...

Оставалась, правда, небольшая вероятность, что Егор просто хороший артист. Все его уверения не более чем блеф, кражу из сейфа организовал он сам, и драгоценность у него. Что ж, утешает одно: воспользоваться сокровищем домоправителю удастся не скоро. Под Егором после их запроса в прокуратуру и так земля горит. А теперь еще ему не повезло оказаться в Доме искусств в час, когда там убили Магду. Пусть сам Егор отпирается, и пусть никто не видел, как он входил в ее кабинет, и никаких отпечатков на ноже не нашли – зато мотив шикарнейший. Пьяная месть за то, что Магда Францевна своим письмом в прокуратуру попыталась его закопать... Да еще и судимость, тоже за убийство, в анамнезе. Неужели, имея такую кандидатуру, следствие возьмется искать настоящего преступника?..

...Влад неспешно прошелся по библиотечным этажам, изучил, какие здесь есть залы и где находится Надькин, всемирной истории. Поболтал с несколькими сотрудницами. Без труда выяснил, что обедают библиотекари вместе со всеми, в буфете, только к стойке подходят без очереди. Узнал, где находится хранилище и что читательские требования поступают туда каждые сорок минут. Никакой компьютеризации: запросы читатели пишут на листочках, а относят их – сотрудники залов. Обратил внимание также, что из холла на самом верху прекрасно просматриваются все подходы к библиотеке. Надюхе от него не скрыться. Если только работу не прогуляет... Хотя нет, она девушка ответственная. А на двери ее зала бумаженция висит: извините, в связи с наступлением сезона отпусков работает один сотрудник, возможны очереди. И неужели ж Надька, этот самый единственный библиотекарь, подведет своих читателей?.. Явится, явится к началу второй смены – как штык!

И он не ошибся.

Без пятнадцати два со своей позиции в холле верхнего этажа он увидел: со стороны метро к библиотеке движется Надя. Явно нервничает, поглядывает по сторонам... Вдруг присела, будто поправляя застежку у босоножек, украдкой оглянулась назад. Нет ли «хвоста», проверяет? Вот умора! Ладно, дадим девушке спокойно проследовать на рабочее место – и даже выпить чашечку чая. А когда закончится пересменка и Митрофанова останется на рабочем месте одна, просто зайдем в зал и предъявим ей читательское требование. Какую книжку, ради смеха, заказать? «Коварство и любовь» Шиллера? Или, может быть, «На всякого мудреца довольно простоты»?

* * *

Ночь Надя провела у подруги. Когда-то, еще в институте, они дружили крепко, но кончилась учеба – и отношения сами собой угасли. Не виделись, как в Москве часто бывает, уже пару лет и еще бы лет тысячу не встречались, если б Надя в гости не напросилась.

Митрофанова надеялась, как в старые времена, уютно попить вместе с подружкой чаю с коньячком, вволю наболтаться, а ночью нормально выспаться. Но она как-то совсем выпустила из головы, что у той уже двое детей, мальчишки-погодки. Да еще и оказалось, что муж тоже в командировке. Потому получилось не спокойное чаепитие, а натуральный дурдом. Вплоть до полуночи они вместе гонялись за малолетними бандитами. А мальчишки то играли на кастрюлях, похищенных из посудного шкафа, то с восторгом расшвыривали содержимое Надиной косметички. Или же просто нещадно колотили друг друга. А когда после трех длиннейших сказок, прочитанных на ночь, дети уснули и Надя заикнулась, чтоб выпить наконец чаю и поболтать, подруга взмолилась:

– Надьк, я с ног валюсь! Пойду рухну. А то ведь мальчишки еще и просыпаться будут, то к одному вскакивай, то к другому!

Пришлось, конечно, отправить несчастную спать и заварить чай самой. Да еще и посуду, огромной горой наваленную в раковине, перемыть, а то когда подруге?..

Но хотя отдыха и не вышло, по пути на работу Надя улыбалась. Все вспоминала, как старший из мальчишек, пятилетний Василек, сказал ей так серьезно: «Вы, тетя Надя, только замуж не выходите ни под каким видом, ладно? Я подрасту и на вас сам женюсь, слово мужчины!»

Не выспалась, конечно, и подумать над сложившейся ситуацией спокойно не удалось, но все равно хорошо, что она не поехала ночевать в гостиницу, как собиралась вначале. И деньги целее, и мир к ней словно бы другой стороной обернулся, стал казаться более дружелюбным. Будто и нет в нем взрослых подлостей, интриг, забот... Да и наслаждалась Надя теперь совсем для нее непривычным: что спокойно идет к метро, и никто не дергает ее ни за одежду, ни за руку. Не требует купить мороженого, газировки, чипсов, кальмаров, чупа-чупс и «вот эту вот машинку». И не нужно в панике догонять пацанов, вдруг рванувших к проезжей части.

На подходе к библиотеке, правда, она немного заволновалась. Все оглядывалась по сторонам, боялась увидеть Владов «Ниссан». А когда вошла в свой зал, первым делом поинтересовалась у начальницы: не спрашивал ли ее кто?

– Нет, – отмахнулась та. И поспешно вышла из-за стойки: – Все, я побежала. А то мне улетать вечером, а чемоданы еще не собраны.

Торопливо расцеловала Надю и унеслась. А едва Митрофанова справилась с первым наплывом посетителей – дверь зала отворилась, и вошел он. Влад. Как всегда, отлично одетый, по-американски улыбчивый и стопроцентно уверенный в себе.

Надя внутренне ахнула, но постаралась взять себя в руки.

В конце концов, чего ей бояться? Милый, интеллигентный человек. И ничего он ей не сделает – здесь-то, в библиотеке!

Как можно небрежнее улыбнулась. И произнесла непривычным для нее тоном абсолютнейшей стервы:

– Ты сегодня без цветов?

– Рад бы, но на вахте изъяли, – расплылся он в ответной улыбке. – Сказали, в помещении библиотеки никаких посторонних предметов...

– Слушай, Влад, – прищурилась Надя, – а чего ты такой настырный?..

– Влюбился... – развел он руками.

Очередное, конечно же, вранье.

– Влюбился? Что ж. Это, как говорят у вас в Америке, твоя проблема, – парировала Митрофанова. – Только преследовать меня, пожалуйста, прекрати.

– И не подумаю, – совершенно не смутился Влад. – А где ты, кстати, была? Дома ночью не появлялась, с собакой твоей какая-то бабка гуляла...

Надя внутренне напряглась – откуда он знает, кто гулял с Родионом? – но постаралась выдержать все тот же беспечный тон: